- Ради Бога, на нашей стороне против кого? Он один и нас двое - мы составляем троицу? Что значит "на нашей стороне"?
- На стороне нашего хозяина! - глянув на Чернозуба, рявкнул Вушин. - То-то я сомневаюсь в твоей верности, брат Сент-Джордж. И будь уверен, что я перережу тебе горло, если ты предашь его!
- Прошу тебя! Это же я, Чернозуб. Я просто пытаюсь понять, как он думает.
- Это не твое дело. Сиди на своем месте.
- Не ты ли объяснишь мне мое место и будешь удерживать меня на нем? Это что-то новое.
- Объяснять его тебе я не собираюсь. И не хочу ловить тебя, когда ты сорвешься с него.
Да, это было новое - и настоящее. В первый раз Чернозуб по-настоящему ощутил опасность, исходящую от старого воина. Коричневый Пони, должно быть, разгневался куда больше, чем ему казалось. В аббатстве его страх перед Вушином исходил из взвинченной возбудимости. Но позже он уяснил, что Вушин живет лишь для того, чтобы исполнять пожелания своего хозяина, защищать его личность и благосостояние; для Вушина это было высшими ценностями. Чернозуб, совершенно иначе понимая понятие верности, случалось, не слушался хозяина. Вушин знал это, по крайней мере догадывался, ибо монах слишком долго отсутствовал. И между ними уже не существовало прежних отношений, хотя Вушин только что спас его от кинжала Улада. Эдрия все изменила в его жизни.
Едва только Улад вернулся с перевязанной рукой, с восточной стороны появилась карета, влекомая четырьмя прекрасными серыми жеребцами, и остановилась у "Оленьего дома". Знаменосец с традиционным тотемом Кузнечиков спешился и с торжественным штандартом в руках застыл перед рестораном.
"И первыми взвились знамена владыки ада", - мрачно процитировал Чернозуб древнего поэта.
Потом Нимми узнал, что, когда Коричневый Пони встретил Халтора Брама, тот в сопровождении шестнадцати вооруженных до зубов всадников ехал в королевской карете (скорее всего восточного производства, похищенной во время набега в восточные леса), а князь церкви, оставив дома своих внушительных телохранителей, предстал перед ним в сопровождении лишь скромного полицейского из Валаны. Брам явно смутился, увидев, что одинокий церковник - это тот, кто пригласил его, и незамедлительно отослал домой всю охрану, кроме двух стражников. Таким образом, Коричневый Пони вернулся в карете, которую делил с удивленным, но все еще настороженным военным вождем. Когда прибывшие остановились, гигант Улад подошел к карете и представился кардиналу, который, нахмурившись, бросил несколько слов и жестом отослал его.
- Первым он пригласит тебя, - сказал великан Чернозубу и повернулся к Вушину: - А ты будешь охранять вход, - Улад был явно взвинчен. - Когда Кочевники приезжают в город, их надо тут же сажать в тюрьму.
- Так как же они будут заниматься делами?
- Их единственное дело - это воровать.
- Понимаю. Для тебя это увлечение, а для них - дело.
Улад что-то проворчал про себя, а Вушин подтолкнул монаха.
Рядом с возницей сидел Кочевник с длинным ружьем и недобро сжатым ртом. Два вооруженных всадника несли охрану. Полицейский и возница слезли с козел и теперь помогали прелату и другому Кочевнику выйти из кареты. Второй Кочевник был ярче первого. Улад был явно разочарован, видя Кочевников не за решеткой. Трое из них вместе с полицейским остались у кареты, а разодетый Кочевник вместе с прелатом отправились поесть.
После путешествия по равнинам карета была вся в пыли, но видно было, что, богато разукрашенная, она вышла из рук хорошего мастера. Лошади, пусть и уставшие, были элегантными и чистых кровей; упряжка их стоила не меньше тысячи. Дверца кареты была расписана синим с золотом, а из-под слоя дорожной пыли просвечивал красный крест. Кто-то сказал о кресте. Они стояли в центре группки людей, но любой, кто проходил мимо или выходил из гостиницы, обращал внимание на Кочевников, на полицию, на эффектную карету и на прибывшую с ней энергичную команду, после чего присоединялся к зевакам, компания которых уже превращалась в толпу. Чернозуб опасливо посмотрел на Улада.
- Говорю тебе, что это не может быть секретариатской, - сказал бакалейщик из соседних дверей. - Ни у них, ни у церковников нет оружия.
- А как насчет девиза? - спросила женщина рядом с ним. - Он же на латыни, не так ли? - и когда бакалейщик пожал плечами, она обратилась к монаху, который, выйдя из гостиницы, шел мимо кареты: - Разве это не латинский, отче?
- Строго говоря, нет.
- Но ведь это не язык Кочевников!
- Нет, это доподлинно церковный. Английский.
- И что на нем сказано?
- Я кончил школу двадцать лет назад, - сказал клирик. Он двинулся было дальше, но остановился, чтобы добавить: - Хотя тут говорится что-то об огне. И поскольку в ней прибыл кардинал Коричневый Пони, вам лучше уйти.
- Это вы уходите, отец! А я тут живу.
- Может, папа решил создать свою собственную пожарную службу, - сказал студент колледжа Святого Престола. Он повернулся, и тут выяснилось, что это Аберлотт.
Ясность внес Чернозуб.
- Девиз гласит: "Разжигайте огни", - сказал он. - Это геральдический девиз военачальников Кузнечиков. Увидимся потом, - сказал он бывшему соседу по комнате и, покинув собравшихся, пошел постоять около окна.
В таверне кардинал делил трапезу с представителями Кочевников. Им подали жареного цыпленка, запеченного с травами, и местное пиво. Голодным обитателям равнин хватило такта не сетовать на малое количество мяса, но они начисто вымели всю зелень. Брам продолжал бесконечный монолог, начатый им еще в дороге, но кардинал увидел в окне своего секретаря и позвал его в дом. Войдя, Чернозуб увидел, что его хозяин буквально загнан в угол напористым военачальником, который не выбирал выражений в теологическом споре.
- Отец Матери Божьей в то же время ее сын и ее любовник, - говорил Кочевник. Он прищурился, глядя в окно, и сделал вид, что не замечает, как кардинал наблюдает за ним. - Так объясняют наши Виджусы.
Кардинал, отрезав очередной кусок цыпленка, старательно прожевал его, после чего поднял глаза на Брама.
- Ты слышал, что я говорил? - спросил тот.
- Нет, - соврал Коричневый Пони. - Скажи снова, - его диалект Кузнечиков был безупречен, но порой он поглядывал на Чернозуба, словно ища поддержки.
- Отец Матери Божьей в то же время ее сын и ее любовник. Вот так считается у Кузнечиков среди сторонников духа Медведя.
- Ясно, - Коричневый Пони обмакнул цыпленка в соус и оторвал очередной кусок.
Халтор Брам откровенно и неприкрыто старался вызвать у него неприязнь к себе. Он выпрямился и свел брови.
- Ясно! Это означает, что ты согласен?
- Ясно означает, что я услышал твои слова, вождь. Я юрист, а не богослов. Возьми цыпленка.
- Он пригласил вас на цыпленка, - сказал монах, уточняя фразу на языке Диких Собак.
- Если ты юрист, то почему бы тебе не арестовать меня?
- Потому что я юрист не от богословия, а если я тебя арестую, то ты уже никому не принесешь никакой пользы, - он посмотрел на Чернозуба, который согласно кивнул. Ему лишь от случая к случаю приходилось уточнять сказанное.
- Ты папский законник.
- Именно так. Белое мясо суховато. Попробуй темное.
- Иисус - любовник Марии.
Кардинал Коричневый Пони с отвращением вздохнул, постукивая по столу косточкой от куриной ножки.
- Почему тебе так хочется завязать ссору со мной? Разве я говорил что-то непристойное о Пустом Небе или о вашей Женщине Дикой Лошади?
- Один раз было. На священном костре совета. Поэтому я и разговариваю с тобой таким образом. Ты стараешься отвести разговор от нее, а ваша христианская марионетка обихаживает ее священников.
Коричневый Пони вздохнул.
- Значит, я не искупил свою вину? Сановташ Ан не является ничьей марионеткой. Что же до меня, то вел я себя глупо. Теперь я это понимаю и весьма сожалею. Но это случилось в сельских угодьях, а не на восточных равнинах.
- Не имеет значения. Это племя в прошлом принадлежало к Кузнечикам. И ты должен загладить святотатство.
- Каким образом?
- Мы это обсуждали. Ты должен появиться перед ней.
- Где? На тех землях?
- Нет. Она обитает в Пупке Мира, в самой сердцевине ее: там загон для случки ее диких коней. Там пылает ее смертный костер, называемый Мелдаун.
- Я слышал об этом. Не то ли это место, где Сумасшедший Медведь перед завоеванием стал владыкой трех орд?
- То самое. Любой претендующий на священное родство должен быть избран ею. В этом самом месте. И после избрания он должен в полнолуние провести там ночь. Скоро снова взойдет полная Луна. И будет избран новый Ксесач дри Вордар. Один из нас троих. Там же мы подвергаем испытанию людей, обвиненных в преступлениях, и там все встает на свои места. Многие не выходят живыми. Многие - больными, потеряв все волосы. И лишь некоторые сохраняют силу и здоровье. В глазах нашего Виджуса и нашего духа Медведя ты совершил преступление, Коричневый Пони.
- И если я подчинюсь этому порядку…
- То тогда, если выживешь, будет союз. И мир с Дикими Собаками.
- Не зависимо от того, кого выберут государем?
Брам удивленно затряс головой.
- Ксесачем дри Вордаром, - уточнил Чернозуб.
- Можешь не сомневаться. Старухи знают лучше. И Хонгин Фуджис Вурн.
Кардинал обратился к Нимми на языке Скалистых гор:
- Объясни вождю подробно и вежливо, что его святейшество является верховным священником всего христианского мира и что дипломатический иммунитет, которым он наделил меня, не избавляет от ответственности за столь серьезное преступление. Так что пусть он выбирает слова в разговоре с папой.