- Взять того же Валета. Не нашли ещё? - спросил Семендяев и вынул платок. - Жарища тут у вас, в белокаменной. Намекнули бы про кондиционер-то. Вам бы мигом поставили.
Вытер вспотевший лоб, а потом шею.
- Сергей Сергеевич, - сказал Черемушкин и улыбнулся прежней своей открытой улыбкой. - Ну, зачем на Вы? Мне, право, неловко. Что касается Объекта и конкретно Валета - то никаких накладок быть не может. На днях вы получите уведомление.
- О чем, простите, э-э, прости, уведомление? - насторожился Семендяев.
- Дело у вас забирается.
- Кем?
- Не мною же.
"Вот именно, - подумал Семендяев. - Тут ты абсолютно прав".
- Ну, ладно, - сказал он и критически осмотрел кабинет своего бывшего подчиненного. И остался доволен.
- Да, - продолжил он. - Лихо. В смысле, хорошо устроился. На Большой Лубянке. Рад, очень рад за тебя.
И будто невзначай заметил:
- Тут такая штука: на днях столкнулся с неким Мусатовым, ученым. Так тот намекнул, что знает про Объект, вычислил, понимаешь. А сам работает в Швейцарии. Как бы буча не поднялась, международная. Тогда дело не только у меня заберут. Бывай здоров, дорогой.
После чего встал, с чувством пожал Черемушкину руку вышел вразвалочку, и на тебе - в коридоре нос к носу столкнулся с озабоченным Дергуновым, державшим под мышкой черную папку. Не столкнулся даже - тот врезался в него, после чего, естественно, отлетел к стене. Всё-таки, центнер гораздо больше каких-то шестидесяти пяти килограммов. Что интересно, папку Дергунов не выпустил.
- Ну, знаете, - выпалил Дергунов, поднимая с пола упавшие очки и водружая их на облупленный нос. - Ба, никак Сергей Сергеич.
Расцвел, как майская роза.
- Никак Василия Артемьевича посещали? А зачем, если не секрет? Уже приспичило, без него, родимого? Без него никак?
- Да отстань ты от меня, придурок, - рассвирепел Семендяев. - Ты кто такой? Я таких шестерок, как тараканов тапками, чтобы руки не марать.
"Что это я? - подумал он, чувствуя, как кровь тяжело ударила в голову. - Он же, поганец, меня провоцирует".
А Дергунов весело щерился, подмигивал, потом вдруг подскочил и жарко зашептал:
- Вы бы, Сергей Сергеевич, фискалить-то не ходили бы. В Управление-то, к Козельскому-то. Не поймут, да и двойника можно ненароком встретить. А это нехорошо двойника увидеть, будто в зеркало смотришь. Зеркало врет, дорогой вы мой Сергей Сергеевич. Впрочем, как хотите.
Он отступил на шаг, склонил голову к плечу, этак искоса блудливо посмотрел на генерала и боком-боком прошмыгнул в кабинет Черемушкина. Дверь за ним захлопнулась, вслед за чем раздался приступ ненормального хохота.
"Бог ты мой, - подумал Семендяев, торопясь к лестнице. - Что же сюда дураков-то набрали? Своих, что ли, мало? Напустят, понимаете ли, туману, наведут чертовщину, ничего толком не поймешь".
Он вышел на улицу, в самое пекло и вдруг вспомнил облупленный нос Дергунова. Пережарился, видать, на солнышке, карась, теперь акул уму-разуму учит. В Управление, понимаете ли, не ходите. А куда же нам, бедным генералам, ещё ходить, чтобы на вас, безлошадных рядовых, укорот найти? Но откуда этот поросенок знает про Козельского?
(Справка: Козельский Юрий Борисович - полковник, зам. начальника УФСБ по Москве и МО, 49 лет, ученик Семендяева, имеет хорошие связи, по пустякам просит не беспокоить, но сейчас дело отнюдь не пустячное).
До Большого Кисельного переулка было рукой подать, и Семендяев, соскучившийся по старой Москве (хотя, если честно, был здесь пару месяцев назад), шел не торопясь. Парило изрядно, да и застоявшийся воздух был сиз от бензина, но всё равно было хорошо. Улица чисто выметена, прохожих непривычно мало, как встарь, вокруг каменные глыбы красивых домов, умели раньше строить,… но - отчего-то вдруг стало трудно дышать.
Семендяев остановился, помассировал рукой пухлую грудь. Тут же совсем рядом, в полуметре, вплотную к тротуару с визгом и скрежетом припарковалась старая зеленая "Ока", оттуда как чертик выскочил затянутый в тесные джинсы и узкую синюю рубашку с красным галстуком хлыщ в черных очках.
- Пожалуйста, Сергей Сергеевич, - сказал он, крепко взяв Семендяева за локоток. - Мы подвезем.
- Разумович? - сказал Семендяев, узнав следователя и вздохнув с облегчением. Напугал, напугал этот пакостный Дергунов. - Что у вас с лицом?
Правая половина лица у Разумовича имела какой-то нехороший синий цвет.
- Ушибся, - ответил Разумович, подталкивая Семендяева к машине.
Крепкий оказался, хлыщ, а так вроде тощ, строен, как велосипед. Впрочем, Семендяев не особенно упирался.
В машине уже находились двое с уголовными физиономиями, почему-то в кепках, мятых пиджачках, один за рулем, второй на заднем сиденье. Семендяева поместили рядом с этим, вторым, Разумович устроился впереди, вслед за чем "Ока" со страшным ревом рванула к бульварному кольцу. Миг - и подземный переход к Большому Кисельному переулку остался позади. Семендяев залопотал, что надо бы остановиться, но именно в этот момент шофер оглушительно чихнул и принялся натужно сморкаться в большой, как флаг, белый платок, а Разумович начал выговаривать ему, что надобно не ерундой заниматься, а следить за дорогой. Шофер вовсе бросил руль, обеими руками принялся запихивать флаг в карман своего занюханного пиджака. "Ока" между тем спокойненько ехала сама по себе, когда надо притормаживая, бибикая и перестраиваясь.
- Нет, ну это черт знает что, - в сердцах бросил Семендяев.
- А? - Разумович повернулся к нему. - Ну-ка, повтори.
Лицо его вдруг изменилось, Семендяев будто в зеркало посмотрел и увидел самого себя, только лет этак на тридцать моложе. Воздух стал густым и горячим, как кисель, сердце заколотилось, как помешанное. "Это нехорошо - двойника увидеть", - вспомнил он, теряя сознание.
Глава 15. Последняя разумная инстанция
К Козельскому, высокому, толстеющему брюнету с длинным носом и черными глазами навыкате, в этот день Семендяев всё равно бы не попал. С утра к Юрию Борисовичу заявилась делегация ученых из Дубны под предводительством майора Приходько из отдела связи с общественностью. О визите этом Приходько договорился с Козельским накануне, и мотивы у него вроде бы были серьезные, не отвертишься, но разговор с учеными сразу принял невразумительный характер. Минут десять они мотали душу Козельского суконными малопонятными фразами о какой-то ошибке, привнесенной швейцарским коллайдером, чертя при этом на бумаге заумные формулы и пытливо заглядывая ему в глаза. Учитывая полную отстраненность Приходько, который, закрывшись рукой, пялился в стол, а может и вовсе спал, Козельский пару раз пытался взять бразды правления в свои руки, но куда там. Его осаживали сентенцией, что, мол, дело крайне серьезное, тема вторжения или лучше сказать пересечения параллельных пространств (вы только вдумайтесь!) абсолютно не изучена, а потому необходимо срочно принимать самые решительные меры. Какие меры? - спрашивал Козельский, и всё начиналось по-новой. По крайней мере, так ему казалось, что по-новой.
Особенно усердствовал один из ученых - некто Мусатов Сергей Анатольевич, обнаруживший эту самую ошибку и вернувшийся ради этого из Швейцарии в Дубну. Впрочем, не совсем ради этого, в Дубну он приехал провести отпуск, соскучился по семье, а мог бы спокойненько отдохнуть где-нибудь на Мальдивах.
Когда он в третий раз нарисовал одну и ту же схему и, тыча в нее пальцем, принялся говорить, что вот она - эта самая расчетная точка пересечения пространств, Козельский сказал:
- Ну, хорошо, допустим. А я-то здесь при чем?
Он уже не единожды задавал этот вопрос и каждый раз ему отвечали, что он - последняя разумная инстанция, другие инстанции не адекватны. У кого только ни были, начиная с ученого совета и кончая представителями администрации Президента. Но сейчас Мусатов, поправив съехавшие на середину носа очки, ответил по-другому.
- А притом, что обратиться к вам мне посоветовал ваш коллега Семендяев из Тамбова, - сказал он. - Знаете такого? И притом, что точка пересечения может быть спроецирована на земную плоскость. Вот в чем вопрос, который никого не волнует. И спроецирована она может быть как раз в районе Тамбова. Разрыв полости, так сказать, выпадение чужеродного пространства в осадок. Это вам не шуточки. Это, знаете ли…
- Так, - произнес Козельский, откидываясь в кресле. - В районе Тамбова, говорите. Семендяев, говорите. Что же сразу-то не сказали?
- Это называется артподготовка, - из-за своей руки объяснил Приходько. - Сперва артобстрел по всей площади, потом бац - и в точку. Я лично считаю, что вопрос поставлен корректно и серьезно, только вот стоит ли раздувать?
- Да, да, вы абсолютно правы, - сказал Козельский. - Этот объект уже вот здесь сидит, - ребром ладони постучал по собственной шее. - Спасибо, товарищи, что со своей стороны беспокоитесь, будем работать обоюдно.
Выдержал необходимую паузу и проникновенно добавил:
- Огромная просьба - никому об этом ни слова, особенно прессе, которая из мухи раздует слона.
- Это не муха, - возразил Мусатов.
- Тем более, - сказал Козельский. - Вас как зовут, уважаемый?
- Сергей Анатольевич, - ответил Мусатов.
- Огромная просьба, Сергей Анатольевич - сказал Козельский. - Вы, я вижу, человек ответственный, болеющий за дело. Обо всех изменениях в ситуации вокруг, э-э, Объекта по возможности сообщайте мне…