Он оставил их совершенно никчемные мысли и начал думать о своем возвращении в лагерь, где ведутся раскопки, и, пожалуй, впервые задался вопросом об их странности и о своей роли в этом деле. Что-то там находится внутри подземелья, что-то очень важное, до чего так жаждет докопаться старик Грановский, а с ним Нершин и Абдулхамид. Да и он - безусловно! Как будто спрятанная там, в глубокой пещере, тайна манила его к себе с самого детства…
Эти воспоминания промелькнули в голове Ляшко, пока он лежал в палатке Нершина, делая вид что спит, прекрасно воспринимая все, что происходит вокруг. Он уже понял, что Нершин ни под каким предлогом не откажется от участия в раскопках. Грановский - так тот вообще ведет себя как фанатик. Абдулхамид, как он понял вчера из короткого наблюдения за командиром боевиков, и сам толком не понимает, зачем ему все это нужно, но дальше оправдания своей жажды золота в рассуждениях не заходит. В том, что он чем-то "меченый", Олег давно подозревал. И убедился окончательно, когда вернулся в лагерь преобразившимся. Теперь он четко осознавал, почему ему при мыслях о подземелье становится по-настоящему жутко. Пригрезившийся ему коридор, уходящий в адову черноту, таил в себе не эфемерную тайну, а что-то вполне реально существующее, грозное и опасное. Но еще страшнее Олегу становилось от понимания того, что и сам он не готов отказаться от возможности докопаться до тайны, даже если на его пути встанут невиданные преграды.
Глава 6
("Секретно")
Пятое Управление КГБ СССР.
05.05.1981 г.
(исходящие - в ЦК КПСС)
"…В ответ на постановление ЦК КПСС от 04.05.81 о слухах т. н. "афганского" характера, сообщаем следующее. В настоящий момент наши сотрудники в означенных городах приступили к работе над выяснением источников провокации. Устанавливается круг подозреваемых лиц. Обязуемся регулярно сообщать о ходе следствия…".
("Секретно")
Пятое Управление КГБ СССР.
Отдел по борьбе с идеологическими диверсиями.
Выдержки из протоколов, проведенных экспертом по делу № 257-05-81(ЦК).
"- Почему вы связываете смерть Начесова с его поездкой в Афганистан?
- Потому что Начесов вернулся оттуда месяц назад и, как мне показалось, совсем другим человеком.
- Что вы подразумеваете под словом "другой"?
- Ну, он какой-то другой стал, я иначе не знаю, как объяснить.
- Вы упорно указываете на таинственность и загадочность его смерти. Почему?
- Посудите сами. Его соседка постоянно слышала какие-то разговоры, шуршание, разные другие звуки, но когда заходила к Начесову, он всегда оказывался один. А она женщина серьезная, врать не будет, - я ее словам доверяю. Перед его смертью она видела, как Начесов пытался соорудить какую-то конструкцию и что-то чертил все время на бумаге.
- Где эта конструкция, где бумаги?
- Не знаю, наверное, их Начесов спалил в печке, чтобы никто больше не увидел, чем он занимается. Это я вам как коллега безопасник безопаснику говорю - кто-то обработал его там, в Афганистане, на испытаниях. Не надо было его туда пускать. Он всегда идейно слабым был. Что, у нас на оружейном, других мастеров нет что ли?.."
08.05.1981 г. Из допроса свидетеля А.К.Куржакова.
Следственная группа № 11. Ижевск.
"- Расскажите о том, что конкретно вы увидели в квартире Ищенко?
- Крови много. Мне дурно стало. Мой водитель вызвал милицию. Позже сказали, он покончил с собой. Это верно?
- Да.
- Понятно. Будут еще вопросы? Я, знаете ли, тороплюсь на совещание.
- Простите, но я действительно должен…
- Понятно! Давайте по-быстрому! Пять минут!
- Вы не замечали, может, Ищенко нездоровилось в последнее время, или он был болен и нуждался в помощи?
- Как же. Бог шельму метит. Он если и болен был, то болезнь эта была психического характера. Он же пил не переставая. Как с цепи сорвался. Его, дурака, назначили ответственным по связям с Народно-демократической партией Афганистана, а он на это дело большой прибор положил, всю работу нам завалил, теперь разгребай…"
11.05.1981 г. Из допроса свидетеля (вместо фамилии - прочерк).
Следственная группа № 2. Москва.
- Если я произнесу: Афганистан. Какие-нибудь у вас возникнут ассоциации, кроме того, что сейчас там исполняют свой долг наши воины-интернационалисты?
- Афганистан? Ну, ведь Воронков вроде бы там, строил то ли завод, то ли электростанцию.
- А о каких-нибудь животных он говорил? Может быть, он привозил оттуда каких-нибудь зверьков? Или о них разговоры заводил?
- Нет, такого не скажу. Он только будто что-то слышал постоянно вокруг, чего другие не слышали. Это было.
- Как это?
- Ну вот, озирался постоянно. И кидался в последнее время на всех.
- За кем-нибудь из его соседей, знакомых, с кем он постоянно контактировал, что-нибудь подобное наблюдалось?
- Нет. Хотя… Сосед Воронкова… Но у того белая горячка по обыкновению. Вот тот что-то про крыс каких-то говорил.
- А где он сейчас, сосед, о котором вы говорите?
- А вы знаете - умер. Неделю назад. Да. Аккурат на третий день после смерти Воронкова.
16.05.1981 г. Из допроса свидетеля Н.С.Дугова.
Следственная группа № 4. Горький.
"- То есть у него, как вы выражаетесь, перед самой смертью "шифер сорвало"?
- А то! Человек боится в тоннель спускаться! А для метростроевца это кирдык. Это как летчик, которому летать страшно.
- И чем он это оправдывал?
- Каких-то афганских пчел упоминал, что, мол, вылететь могут из темноты быстрее пули, а если так, то он в собаку превратится! Ну не бред? Вообще-то, жалко его. Хороший мужик был, не пьющий, что странно. А как башню снесло, начал какую-то хрень лепить. Про ракеты, подземные установки, даже оборонщикам рацпредложение собирался направить. А какое рацпредложение, у него же три класса образования, да банный коридор. Мы хотели его в отпуск отправить, да не успели. У него, кстати, сын в Афганистане ранен был, а здесь в госпитале помер. Может, на этом фоне у старика и повредилась психика…"
20.05.1981 г. Из допроса свидетеля А.А.Хугаева.
Следственная группа № 9. Новосибирск.
1 июня 1981 г. Сибирск.
Однокомнатная квартира, в которой жил Кулагин, создавала гнетущее впечатление. Сразу видно - холостяцкая берлога помешавшегося на науке человека: весь пол, шкафы, стулья и половина кровати были загромождены стопками книг, преимущественно справочной литературой, рулонами ватмана и барикадами чертежных досок. Одна из таких досок, поставленная на два табурета посреди комнаты, служившей ученому одновременно кухней, была превращена в шаткий стол: на ней красовалась груда немытых тарелок, вперемешку с черствыми хлебными корками, скукожившейся колбасной кожурой и почерневшими от заварки стаканами и кружками, меж которыми прятались упитанные на вид тараканы. Никогда еще Вольфрам не наблюдал подобного зрелища. Слышал и читал о сумасшедших ученых, совершенно забывающих об элементарной гигиене, но воочию видел впервые.
Когда агенты познакомились на кладбище с родственниками покойного и, в частности, его родной сестрой, они узнали, что квартира опечатана, а родственникам запрещено соваться туда до конца расследования. Это только подзадорило Вольфрама, который настаивал на том, чтобы проникнуть в квартиру ученого, не откладывая в долгий ящик. Заодно прихватили сестру Кулагина, что бы ею же, в случае чего прикрыться: мол, сама пригласила покупателей так внезапно освободившегося жилища.
Он не ошибся - судя по пыли, все вещи покойного лежали в прежнем порядке, дожидаясь, когда ими кто-нибудь займется. Пусть не те, кто опечатывал квартиру, но кто-то же должен был быть первым.
Пока Вольфрам с Анисимовым осматривались, сестра покойного, похожая на рыночную торговку бойкая тетка сосредоточенно обводила взглядом засаленные стены, потолок, наверняка обсчитывая стоимость ремонта и сопоставляя его с возможной стоимостью самой квартиры. Подобревший взгляд ее свидетельствовал о том, что дебет с кредитом по совокупности давали значительный плюс.
- Если бы я знала, до чего он бабкину хату доведет, подселила бы к нему кого-нибудь, чтобы следили за порядком. Ну, куда это годится, а? - посетовала она. - Я мамке сколько раз талдычила, надо было Кольку насильно женить в свое время! Уж при жене-то, наверное, приличным бы человеком жил.
- Не, Колька бы никогда не поддался жениться! - Анисимов качнул головой. До сих пор шеф очень натурально изображал бывшего собрата Кулагина по альма-матер. - Уж он такой был!
Но добродушие тетки, после того как она попыталась убить пыльной книжкой попавшегося ей на глаза рыжего усача и только раскокала стакан, вновь сменилось недоверчивостью:
- Так вы с ним, значит, в институте вместе учились? - она напряженно посмотрела на Анисимова.
Этот вопрос тетка задавала уже пятый раз.
Настроенный на ее психоэмоциональный фон "либерализатор" в кармане Вольфрама тихонько завибрировал. Он нащупал регулятор и осторожно добавил уровень.
- А Николай-то наш, какой молодец был! Такую светлую голову потеряли!.. - на глаза ее накатили слезы, она вытерла их платочком. - Как жаль, что он вас не дождался! Вот бы он обрадовался старому другу. Добрый он был. Да что я говорю, вы же сами знаете…