- Нормально, казарма ваша недалеко, раз пешком пришли, а за документами и стволами пускай взводный придёт. Если всё с ним решим правильно, то разбежимся без особых претензий.
- Так, а ты чей всё же будешь, парень?
В самом деле, - я посмотрел на себя. По мне сейчас никак не скажешь, что я сержант гвардии: глаза тусклые, на лице испарина, а на теле кальсоны зелёные и майка камуфляжная. К этому же ТТ в руках. Вот и пойми, кто перед тобой.
- Сержант Мечников, спецназ Четвёртой гвардейской бригады, нахожусь в гостях у своей родственницы.
- Может, сами договоримся, сержант?
- Нет, пусть ваш взводный придёт, а уж с ним всё и обговорим. Дёргайте отсюда.
Территориалы исчезли, а я успокаивающе кивнул хозяйке дома, и она, встав с лавки и оправив одежду, вернулась к своему ребёнку. Я подошёл к Бебуту, который всё так же тщетно пытался остановить кровь, хлещущую из рассеченных ран на лице. Махнув стволом в сторону распахнутой настежь двери, сказал:
- На выход, дружинник, твой час пришёл, молись своим богам, если они у тебя есть.
- Не надо, не убивай меня, - попросил он. - Ты ведь родственник этой семьи?
- Допустим, - смахнув со лба испарину, ответил я, - только что это меняет?
- Я знаю, где сейчас Фёдор находится.
"Какой Федор? - мелькнула в голове мысль. - Наверное, сам хозяин этого дома, который на охоте пропал. Интересно, что скажет Бебут. Может, действительно расскажет, где он "потерялся"".
- Говори, - произнёс я. - Если что‑то дельное скажешь, то на волю отпущу, а нет, так пристрелю тебя, и через полчаса местный староста со всем своим удовольствием тебя в землю закопает.
- Понял, - закивал дружинник, и капли крови с его лица при этом движении веером разлетелись по дому. - У нас, в штабе дружинном, информация от бродяги одного была, что Фёдора Карпова, охотника из Золотушки, карачаи в плен взяли и теперь он у них в рабстве.
- Где он находится?
- В Джаге, это небольшой аул невдалеке от Учкекена. На пограничье Карачаево‑Черкесии и Ставрополья.
- Почему сразу старосте в Золотушку не сообщили?
- Мне Ленка, жена Фёдора, нравилась давно, вот я и завернул послух, который весть принёс. Никто, кроме меня, про это не знал.
- Слушай, Бебут, а ты редкостная мразь, однако.
- Ты обещал не убивать меня.
- От слов своих я и не отказываюсь. Оружие на пол, и линяй отсюда, пока при памяти. Ещё раз наши пути‑дороги пересекутся, кадык вырву. Как понял?
- Всё ясно, - снова закивал он, - но оружие‑то хоть оставь. Мне теперь в бега податься придётся, а без ствола совсем туго будет.
- Оружие на пол, я сказал!
Обрез дружинника и кривой кинжал старой работы упали рядом с карабинами территориалов, и через мгновение Бебут испарился. Мне все эти движения и разговоры дались очень тяжело, и, вернувшись на кровать, я упал на неё без сил. Ко мне тут же подскочила хозяйка, которую, как выяснилось, звали Елена Карпова, напоила жутко горьким отваром и принялась растирать всё моё больное тело какой‑то спиртовой настойкой с густым ароматом диких луговых трав. Тёплые и мягкие ладони женщины расслабили меня, и я стал вспоминать минувший месяц и то, как я оказался в этом доме.
Покинув территорию Горского Содружества, в котором царила полная неразбериха, остатки нашего корпуса, перевалив реку Золка, направились к Пятигорску, вольному анклаву, пожелавшему войти в нашу Конфедерацию. Может быть, местные жители и остались независимыми, но войска Халифата после занятия Кавказа непременно направили бы свой взор на них, а значит, князю - так назывался местный правитель - надо было выбрать, с кем он и на чьей стороне. Разумеется, он примкнул к нам - свои всё же, славяне.
Итак, корпус ушёл на Пятигорск, а мы, как всегда, стали его арьергардом и ещё какое‑то время, около трёх недель, стояли по границе бывшей Кабардино‑Балкарии. Ни горцам, ни южанам не было до нас никакого дела, и для батальона это было спокойное время. Где‑то кипели жаркие схватки, ожесточённые бои и эпические сражения, а мы тихо сидели на дороге, ведущей на Ставрополье, охотились на косуль, патрулировали границу и отдыхали. Хорошие деньки.
Наконец, начальство всё же вспомнило о нас, и поступил приказ подтягиваться к основным силам Кавказского корпуса, который остановился на постой в посёлке Иноземцево, что за Пятигорском. Нормально, мы того только и ждали, собрались и потопали по дороге на северо‑запад. Однако так случилось, что при переправе через речку Юца в воду свалился один из наших парней. Я был рядом и недолго думая прыгнул за ним в холодную весеннюю воду. Паренька вытащил, всё с ним в порядке, даже насморка не было, а я к вечеру в жестокой лихорадке свалился.
Кое‑как меня дотянули до окраины пятигорских владений, посёлка Золотушка, и комбат, видя, что я могу копыта откинуть, передал меня на попечение местной знахарки, которая поручилась, что через неделю я смогу встать на ноги и вернусь в строй. Помнил я всё это очень смутно, болезнь меня всерьёз прихватила, и два дня, проведённые в доме местной докторши, как‑то выпали из памяти. Так, какие‑то обрывки событий, плач ребёнка, горькое питьё и постоянные спиртовые растирки. Сегодня с утра я почувствовал себя гораздо лучше, пошёл на поправку, и как итог - смог выручить мою исцелительницу из беды.
Знахарка закончила процедуры, и я не заметил, как в который уже раз за последние трое суток провалился в сон. Проснулся к вечеру, и снова от стука в дверь, но теперь не грубого, а осторожного. Снова в моих руках оказался верный пистолет, но Елена, посмотревшая во двор через небольшую отдушину над дверью, успокоила:
- Это староста наш местный пришёл, дядька Трофим, а с ним военный какой‑то.
- Отворяй, - разрешил я и, спрятав ствол под подушку, натянул на себя выстиранный хозяйкой камок и вышел к гостям, которых Елена уже усаживала за стол.
- Вечер добрый, господин сержант, - чуть привстав, поприветствовал меня староста, худой как жердь дядька лет под пятьдесят.
- Здорово, гвардия. - На столе появилась бутылка водки с изображением кедра на этикетке.
Конечно же это был командир территориального взвода, усатый и дородный мужик, на котором мешком висел новенький камуфляж, а на погончиках сияла золотом одна поперечная полоска, что значит - передо мной находится старшина. По виду нормальный и справный хозяйственник из станицы, может, бывший участковый, отправленный в командировку. К таким людям я всегда уважение испытывал, так как очень уж они мне нашего старосту деревенского, Никиту Демидова, напоминали, такие же основательные, хозяйственные, расчётливые и в меру прижимистые.
- Добрый вечер, - вежливо ответил я и, присев на лавку напротив гостей, обратился к хозяйке: - Мне бы поесть чего.
- Вот‑вот куриный бульончик готов будет, пару минут обожди, - ответила она и отошла к печи.
- Ну что, - неодобрительно покосившись на водку, обратился я к старшине, - за оружием и документами пришёл, взводный?
- Точно так, за стволами казёнными и военными билетами. - Старшина подкрутил ус.
- Забирай, - выложил перед ним два военника и кивнул в угол комнаты, где валялись подсумки и карабины, - и охламонам своим передай, чтоб про насилие и не думали больше. Это я ещё добрый, а другой просто пострелял бы их как курчат, и ничего бы ему за это не было.
- Понятно. Раз такое дело, может быть, спрыснем договорённость? - Территориал взял в руки бутыль.
- Нет, мне сейчас не до того, старшина. Болею, а всё, что хотел сказать, я уже сказал.
- Так, а чего ты меня тогда звал, гвардеец? Отдал бы оружие бойцам сразу, да на этом и разбежались бы. Чего меня‑то дергать? У меня и своих дел в роте хватает.
- Хотел посмотреть, кто у них командир. Был бы жлоб какой, стволы не вернул бы, а ты, старшина, сразу видно - нормальный человек, и это не твоя вина, что у тебя во взводе такие ушлёпки служат. Опять же, пусть они поволнуются, а ты их спасителем будешь. Вернёшься в расположение роты, и будет у тебя два бойца, которых ты лично прикрыл и которые тебе по жизни обязаны. Разве плохо?
- Раз так, - протянул он, - тогда да, конечно.
- Бывай, старшина, - протянул я ему через стол свою руку.
- Выздоравливай, сержант, - пожал он мою ладонь и, взвалив на себя оружие своих непутёвых солдатиков, отправился восвояси.
За ним, было, намылился и староста, но я придержал его:
- Погодь, дедушка.
- Что? - Он вернулся на лавку.
- Ты в курсе, что Фёдор Карпов, муж знахарки Елены, находится в плену у карачаев?
- Нет, - помотал он головой. - Знаю только, что он на охоте пропал.
- Вот теперь будешь знать. Фёдора держат в ауле Джага, и надо его домой вернуть. Этим у вас, как и везде, община должна заниматься, а ты в общине местной самый главный. Что думаешь по этому поводу делать и как намерен односельчанина выкупать?
Староста несколько секунд молчал, видимо, о чём‑то размышлял, и сказал:
- Бесполезно, там дикари сидят, которые никому не подчиняются. В других аулах можно договориться, размен пленников сделать или выкупить человека, а с этими так не выйдет. Полные отморозки.
- Что, совсем никак?
- Ну, только если какой‑то серьёзный горский клан своё слово скажет, а с нами они дел иметь в любом случае не станут.
- Клан алима Имана Гойгова из Алагира сможет такое слово сказать?
- Не знаю, сержант, - пожал староста плечами, - слышал, что клан влиятельный, может быть, что‑то и получится.
- Хорошо, - откинулся я к стенке.
Местный глава общины встал и, уже уходя, спросил меня:
- А зачем тебе Фёдор, неужели он и в самом деле твой родственник?