В оконце ударил ослепительно-яркий солнечный свет… Мы пронеслись мимо Луны и теперь падали на Солнце…
Я бросился в механизму управления. Он был не годен, - так я его отделал своими боками. Стрелка скорости показывала 10.000 километров в минуту. И с каждой новой минутой цифра эта возрастала и возрастала под влиянием притяжения Солнца.
Через несколько минут скорость достигла 15.000 километров…
Взяв себя в руки, я осмотрел подробней изломанный механизм.
О, счастье! Не хватало только одного проводника, сокрушенного моей головой; второй проводник и второй аккумулятор, хотя и сильно помятые, могли отвечать своему назначению. Но, как я ни напрягался, мне удалось лишь немного сократить быстроту падения - до первой цифры - в 10.000 килм. в мин.
Вы что-то хотели сказать, профессор? - обратился ко мне Григорий, нарушая тягостное молчание, в которое мы невольно погрузились.
Я сказал, как обстояло дело.
- Там очень тепло? - спросил Михa.
- За шесть тысяч градусов можно смело ручаться…
- О-о! Это значит мы в конец расплавимся…
И все таки они не унывали, эти юнцы. Перспектива неизбежного падения на Солнце им казалась очень занимательной, во всяком случае достойной оживленного обсуждения пополам с ерундой и вздором… О, беспечная молодежь!..
- Подберите слезы, старина! ударил меня по плечу старший - Неужели вы все десять суток намерены проплакать?!.
Юнец шутил: я и не думал плакать, но… было очень, очень тяжело на душе…
VIII
ПЛАНЕТА ВЕНЕРА
К концу второго дня падения, солнечный диск загородило какое-то круглое тело.
Тело могло быть или Венерой или Меркурием. По скорости его движения, по диаметру, я признал в нем первую планету.
К тому времени ребята кое-как починили поломанный механизм, и я, не дожидая конца солнечного затмения, поместился на поправленном стуле, чтобы попытаться удержать машину в поле тяготения Венеры. Мы решили, что гораздо приятнее шлепнуться на что-нибудь твердое, чем на газообразно-раскаленный лик влекущего нас к себе светила. Наше сознание определялось бытием: из двух зол мы выбирали меньшее.
Мне легко удался этот маневр, хотя никто его не ожидал, - машина продолжала падение, стала следовать за бегом Венеры. Таким образом мы лишились солнечного света и приобрели мрак; тем не менее, мрак этот - вопреки всем законам физики - озарял наши сердца ярким светом… надежды, возможно ведь, что поверхность Венеры, покрыта глубокими морями, и тогда наше стремительное падение может закончиться без катастрофы.
Следя за вращением стрелки в аппарате, измеряющем скорость, я отметил одно обстоятельство, заставившее меня столь-же интенсивно возрадоваться, столь интенсивно я скорбел до этого: мне удалось и удавалось дальше замедлять чудовищную быстроту нашего падения; одним словом, я снова мог управлять машиной…
- Радуйтесь, ребятки, радуйтесь. Судьба нам покровительствует. Мы теперь безопасно опустимся на Венеру…
- Хм… Опять он про судьбу, - недовольный заворчал Григорий. - А как бы наша "судьба" отнеслась к нам, если бы мы не починили аппарата… Прямо-таки обидно становится, что он во всем видит судьбу, а мы остаемся ни при чем…
Который уже раз мне приходятся отмечать полную обоснованность и справедливость жизненных взглядов малышей!.. И опять они правы!.. Если бы я находился единственным в этой глупой машине, конечно, мне никогда бы не пришло в голову заняться починкой, и я, несомненно, покончил бы свои жизненные расчеты в пылающем аде Солнца. А ведь ребята с первого же дня нашего падения с изумительной кропотливостью принялись за приведение в порядок исковерканного механизма… Конечно, они правы: судьба тут ни при чем. Мне приходится на склоне лет, из-за их упрямой (стальной, сказал бы я) философии ломать свои крепко установившиеся взгляды…
Я забыл сказать, что наши пленники разгуливали свободно в машине, правда, со связанными за спиной руками. И вот с последними словами "вихрастого" к нам подошел четырехугольный Джек.
- Из малышей толк будет, - сказал он. - Если ваши большевики все такие, то я не удивляюсь почему их партия так крепка и жизненна…
- Подумаешь, комплиментщик нашелся, - усмехнулся "вихрастый". - Мишк, скрутим ему потуже руки: когда заклятый враг рассыпается в любезностях, значит, готовит очередную пакость…
У "вихрастого" определенно был государственный ум. Руки "любезного" Джека, действительно, оказались плохо связанными: он растянул узлы…
Еще часов десять пронеслись мы в направлении к "тучной планете" - так назвал Венеру по причине ее облачности глазастый парнишка. В последние два часа я каждые десять минут умерял быстроту падения машины, и когда мы подходили к облачному покрову, наша скорость равнялась скорости быстроходного аэроплана, т. е. всего 6–7 километрам в минуту.
- Ну, друзья, настал решительный момент! - насколько возможно бодрей воскликнул я.
Ребята усмехнулись, заметив, что на самом деле я уже не так бодр, как хочу казаться.
Откровенно-то говоря, я и не чувствовал особой жизнерадостности: чорт ее знает, эту Венеру! - Можно ли на нее положиться? Пригодна ли ее температура и атмосфера для пребывания на ней существа, подобного человеку?
Машина стала рвать тучные облака. Я управлял, ребята зорко следили в нижнее оконцо, прикрутив, "чтоб не мешали", своих пленников к койкам.
Я сумел воочию убедиться в том, что знал раньше из книг: атмосфера Венеры больше чем в два раза превышала земную, хотя об'ему обе планеты почти равны. Это значило, что Венера значительно моложе Земли и находится в менее остывшем состоянии.
Я прорвал последний облачный покров. Через окно заструился слабый дневной свет.
- Вода! Вода! - Завопили мои приятели.
Остановить стремительный бег машины мне не удавалось.
- Много воды? - спросил я, не отрываясь oт управления.
- Хватит! Целый океан!..
- Ну, держитесь крепче. Я направляю машину носом в воду…
Минут через пять мы носились по бурному морю, которое, казалось, не имело границ. Из черного неба сеял частый крупный дождь, барабаня по верху машины…
Словами нельзя передать беспредельной радости, охватившей все мое существо, и я ее не передаю. Скажу одно: удивительно устроен человек - посади его в "пещь огненную", скажи ему, что он будет жить, и он станет радоваться своему существованию… Приблизительно в таком же положении могли находиться и мы: возможно ведь, что море представляло собой сплошной кипяток…
Ребята открыли все шторы и, сломя голову, перекидывались от одного окна к другому. Они скоро рассеяли мое мрачное предположение своими восклицаниями:
- Смотри, каракатица!
- А вон осьминог!
- А вот это - уже черти-что, даже назвать не сумею!..
В кипятке, насколько я знал, не могли водиться вышеназванные животные, даже включая сюда "черти-что"…
Убедившись, что машине не грозит опасности от столкновения, я присоединился к ребятам.
Над поверхностью взволнованных вод было не особенно светло, - так, как бывает у нас в пасмурную погоду. Несмотря на свою близость к Солнцу (на 40 миллионов километров слишком ближе, чем Земля), Венера мало получала солнечного света: его плохо пропускали об'емистые, густые облака.
По характеру животных форм, по морской растительности, я с первого взгляда установил, в каком периоде развития находилась Венера. Придерживаясь земной терминологии, ее жизнь можно отнести к палеозойской эре развития Земли. Эта эра на Земле существовала, по одним авторам, 20 миллионов лет тому назад; по другим - 100 миллионов и больше.
Итак, мы окунулись в прошлое. Сколько возможностей из области разгадок до сих пор неразгаданного открылось предо мной. Мой страх перед неизвестным будущим, всякие опасения и предчувствия, все это отошло на задний план. Я с такой жадностью прильнул лицом к толстому стеклу, что вызвал на свою голову град насмешек от друзей.
- Стекло продавите, - сказал "вихрастый".
- Или нос расплющите, - поправил "глазастый".
И посыпали, и посыпали…
- Ладно, ладно, смейтесь! Смейтесь, юнцы! Вам не дано понять тех возвышенных чувств, которые буквально растирают теперь грудь и мозг ученого…
- Xa-хa-xa… Хо-хо-хо…
Ах, пострелята!..
Не могу удержаться, чтобы не сказать заранее, что ваше увлечение новым миром кончилось весьма плачевно. Но об это после, в порядке событий.
Первобытная жизнь, окружавшая нас, не была особенно многообразна и сложна, зато - весьма многочисленна.
Воды кишели гигантскими с доброе колесо от телеги раковинами аммонитами и наутилусами; морскими лилиями и ежами; похожими на спрутов белемнитами (каракатицами); разнообразными животными, которые у нас получили название трилобитов; простейшими хрящевыми (без костей) рыбами и, наконец, рыбами, сплошь покрытыми костяной броней, так называемыми, панцырными.
Были еще животные, которых мне довелось увидеть в первый раз; возможно, что они существовали и у нас, в палеозойскую эру развития Земли, но почему-либо их остатки не сохранилась в земляных пластах.
В общем же, вся морская жизнь отличалась крайней простотой организации своих представителей.
Каждый раз при появлении нового животного я сообщал своим друзьям его название, и вот дождался, наконец, ехидного вопроса:
- Скажите, уважаемый, когда в последний раз вы покинули эти взбаламученные моря, что разливаются на планете, именуемой вами Венерой…
Ребята, должно-быть, сомневались не только в том, что мы находились на Венере, но и оставляли под сомнением те названия, которые я им сообщал, предполагая, очевидно, что последние являются плодом моего расстроенного воображения.