* * *
Кривцов догнал Андрея уже в "инкубаторе".
- Возьми вот это, - он кивнул в сторону третьей ячейки справа. - Только вчера в нем ходил. Абсолютно свежее и отлично чувствует руки.
Придерживая за сложенные манипуляторы, они довольно легко выкатили двухметровый полированный эллипсоид из ячейки и закрепили между решетчатыми дисками возбудителя. Кривцов отошел к панели управления.
- Открывай! - бросил он через плечо.
Андрей только сейчас заметил, что САЖО-5 - скафандр автономного жизнеобеспечения - мало напоминает яйцо. Он похож скорее на мертвого жука со скорбно скрюченными лапками. Точнее, не на мертвого, а на спящего. Достаточно одного движения и…
- Ну что ты там? Никак не опомнишься?
- Да нет, Алеша. Просто засмотрелся. Странно - сигнал готовности горит, как кусок ночного лабира…
- Вот уж не знал, что отцовство развивает скрытые художественные наклонности, особенно творческую фантазию. Надо будет запомнить на будущее…
Андрей, улыбаясь, нажал тугую красную кнопку на туловище жука.
- Я думаю, Алеша, тебе не придется долго ждать подтверждения.
Астрофизик довольно фыркнул в черную бородку и полез за носогрейкой, хотя курить в "инкубаторе" не полагалось.
Металлическое тело жука медленно разошлось на две половинки, словно скрипичный футляр, открыв замысловатую и тщательно продуманную путаницу внутренностей.
- Кстати, - Кривцов держал носогрейку в зубах, но не зажигал. - Ты заметил заводскую марку? Красноярск… Так сказать, привет от земляков-сибиряков…
Только сейчас - позор! - Андрей обратил внимание на буквы "КБК" - "Красноярский биокомплекс" - выбитые на суставах манипулятора. А ведь Нина до свадьбы работала на КБК! Может быть, ее пальцы прикасались к этому металлу, давая жизнь миллиардам микроорганизмов и грибков, заключенным в пробирки и змеевики, колбочки и реторты, этим пушистым подушкам чудодейственной хлореллы; может быть, ее пальцы сделали для него эту немыслимо сложную и великолепно действующую модель биосферы Земли, чтобы в страшный час в пучинах беспощадного космоса он не погиб…
Она стоит на самом краю слоистого, полуобрушенного утеса, над зеленоватой плоскостью Красноярского моря, расчерченного моторками, и, закинув лицо, читает странные старые стихи:
Приедается все.
Лишь тебе не дано примелькаться.
Дни проходят,
и годы проходят
и тысячи, тысячи лет.
В белой рьяности волн,
прячась
в белую пряность акаций,
может, ты-то их,
море,
и сводишь, и сводишь на нет…
Ветер трогает ее волосы, ветер Земли - целый океан кислорода, пропущенный сквозь смолистые фильтры тайги, ноги утопают в спутанных диких травах, ползущих к влаге и солнцу. Противоположного берега не видно, и небоскребы дальнего города встают прямо из воды, невесомо радужные, сказочно красивые, как гигантские кристаллы лабира…
Тьфу ты! Опять этот чертов лабир! Так можно и с ума сойти…
- Слушай, Андрей, может быть, тебе действительно лучше не лететь? - Кривцов сочувственно заглядывал ему в лицо. - Ты же спишь на ходу и видишь сны наяву. Давай лучше я слетаю, а?
- Брось дурить. Включай-ка лучше ультрафиолет.
- Дело твое, - астрофизик положил руку на панель. - А то я бы моментом…
Между дисками возбудителя, обтекая корпус скафандра возникло легкое облачко ионизации. Поток невидимого света омыл внутренность металлического жука, проник в тысячи крохотных ячеек и отсеков. В нейлоновых венах забулькали разноцветные жидкости, затуманились реторты и колбочки.
Андрей почти физически ощутил, как постепенно, орган за органом, оживает искусственный организм.
- Даю це-о-два!
Вокруг "Яйца" взвыл ветер, корпус скафандра задрожал от вихря углекислого газа. Подушки хлореллы мгновенно вспухли, зеленые нити полезли сквозь мелкое сито защитных сеток.
- Готов?
- Да.
- Пошли!
Мгновенно смолк ветер и погасло облачко ионизации. Андрей привычным прыжком, спиной вперед, юркнул в распахнутый футляр. Кривцов был уже рядом, помогая застегивать многочисленные манжеты на руках и ногах, закрепляя датчики и отводные трубки.
Это был самый трудный момент во всей процедуре одевания. Здесь требовалась быстрота и точность - надо было присоединиться к скафандру, пока разбуженная жизнь не уснула снова.
Наконец щелкнул замок, и Андрей очутился в "Яйце", отрезанный и защищенный от всего остального мира толстой броневой скорлупой.
- Ну как? - раздалось в наушниках.
- Вполне. Немного трудно дышать. Хлорелла успела опасть. Остальное - в норме.
- Может, повторим?
- Нет, не надо. Сейчас уже лучше. Через пару минут будет норма.
Теперь Андрей и металлический жук составляли одно целое, один организм, один замкнутый жизненный круг - так же, как один замкнутый круг составляет человек и Земля. Они жили друг другом, связанные круговоротом нужных друг другу веществ, ничего не отдавая и ничего не требуя извне - идеальная и хорошо защищенная система взаимообеспечения.
- Как "Солнышко"?
Андрей скосил глаза на циферблат атомных батарей. Невидимое солнце их общего с жуком мини-мира обещало гореть не менее трехсот лет.
- В порядке. И светит, и греет. Вовсю.
Он включил локаторы, поправил манжеты на руках и ногах и проверил управление - щупальца манипулятора покорно зашевелились. Он поднялся на шести ногах, подбоченился и принялся за обычную физзарядку - прыгал, приседал, отплясывал вприсядку, бегал по стенам, по потолку, поднимал тяжести, сплетал и расплетал тонкий нейлоновый шнур - необходимо, чтобы мускулы и двигательные нервы привыкли к новым конечностям. Кривцов стоял поодаль, равнодушно наблюдая, но когда Андрей, прыгая со стены на стену, не рассчитал усилия и покатился в угол, захохотал.
Андрей обиделся:
- Чего это тебя так разобрало? Просто мускулы не разогрелись… Между прочим, у тебя не лучше получается.
- Я подумал, - улыбнулся Алексей. - По… посмотрел бы… посмотрел бы сын сейчас на своего папу… Травма на всю жизнь…
Андрей подошел к узкой зеркальной полоске и тоже улыбнулся: перед ним стояло, шевеля усами, безглазое, жуткое чудище. Чудище покачалось и с помощью трех ног и восьми рук показало Кривцову великолепный одиннадцатикратный нос.
Оба рассмеялись.
А часы продолжали выщелкивать секунды, приближая время отлета, а значит - время прилета, а значит…
- Пора, Алексей. Я пошел.
Кривцов вытер глаза.
- Прости… Ох… Говорят, на дорогу не смеются, но уж очень ты хорош был. Ладно. Топай. Ни пуха!
- К черту!
Андрей подождал, пока за Кривцовым закрылась герметическая дверь и вошел в кабину стерилизатора. На вогнутой стенке чернели большие буквы: "Помни"! А внизу - помельче: "Всеобщий космический устав. Пункт сто второй. Параграф пятый. Категорически запрещается выход на исследуемую планету в нестерилизованном скафандре, а также вынос предметов, могущих вызвать заражение инопланетной биосферы, равно как атмосферы, гидросферы и геосферы, активной органической субстанцией Земли. Нарушение карается…"
Биолог иронически скривил губы. Все-таки капитан в своем педантизме доходит до смешного. К чему эта настенная пропаганда? Автомат не откроет дверь в ангар, пока в кабине останется хотя бы один полудохлый земной вирус. Захочешь - не выйдешь. И ничего не вынесешь - Разве только бактериологическую бомбу. Но таких бомб давно уже никто не делает.
Андрей повернул рубильник. Кабину стерилизатора охватило синее пламя.