Пол Андерсон - МИРЫ ПОЛА АНДЕРСОНА Том девятнадцатый стр 5.

- О гость мой, а быть может - Бог мой, желанный и любимый всем сердцем, переступи порог дома сего. Во имя радости, здоровья и разума, Инис, Она и звезды свидетели - да будет мой огонь твоим огнем, да будет моя вода твоей водой, да будет мой скот твоим скотом, а мой свет - твоим светом. - Он перекрестился и, протянув руку, начертал пальцем крест на лбу Тольтеки. Этот обряд пришел, по-видимому, из глубокой древности, и тем не менее гви- дионец вершил его не для проформы, а истово, со всей серьезно­стью.

Входя в дом, Тольтека заметил, что дверь только облицована деревом. По существу, это была стальная плита, плотно пригнанная к проему в украшенной лепкой стене, которая оказалась из проч­нейшего железобетона двухметровой толщины. Натертый до блеска дощатый пол сверкал под солнечными лучами, льющимися в ши­рокие окна, но каждое окно было снабжено железными ставнями. В отчете первой нуэвамериканской экспедиции отмечалось, что такие дома-крепости строят здесь повсюду, но почему - выяснить не удалось. Из уклончивых ответов аборигенов ученые-антропологи экспедиции сделали вывод, что это традиция, сохранившаяся со времен варварства, которые последовали непосредственно за уни­чтожением первой колонии водородной бомбой, и что нынешние мягкосердечные гвидионцы не любят вспоминать о той мрачной эпохе.

Впрочем, стоило коленопреклоненному Дауиду зажечь перед нишей в стене свечу, возникшее недоумение вылетело у Тольтеки из головы. В гвидионском святилище находился металлический диск, наполовину золотой и наполовину черный, с волнистой ли­нией посередине - то был древний как Вселенная символ "инь- ян". Однако по бокам диска в нише лежали книги, как обычные, так и микрофильмированные, с заголовками вроде "Применение биоэлектрических потенциалов в диагностике".

Дауид встал.

- Садись, друг дома моего. Моя супруга ушла в Ночь... - Он замолк в нерешительности, но затем продолжил: - Она умерла не­сколько лет назад, и ныне лишь одна из моих дочерей не замужем. Сегодня она танцевала в поставленной в вашу честь приветствен­ной пантомиме и поэтому будет дома позднее. Когда она придет, мы сможем принять пищу.

Тольтека оглядел предложенный ему хозяином стул. Его кон­струкция была так же рациональна, как у любого нуэвамериканского шезлонга, но сделан он был из бронзы и обит тисненой кожей. Космонавт провел рукой по орнаменту, в котором повторялся мо­тив свастики.

- Насколько мне известно, у вас во всяком орнаменте заключе­на скрытая символика. Мне в высшей степени интересно, потому что в этом отношении моя культура диаметрально противоположна вашей. Не могли бы вы для примера объяснить мне значение этого узора?

- Охотно, - ответил Дауид. - Это Пламенеющее Колесо, то есть солнце - Инис, а также все солнца Вселенной. Знак Колеса, кроме того, обозначает Время или, если вы физик, термодинамиче­скую анизотропность, - добавил он со смешком. - Эти перепле­тенные лозы - крестоцвет; он цветет в первый сенокос года, и потому мы посвящаем его ипостаси Бога, именуемой Зеленым Мальчиком. Сочетание этих знаков, таким образом, обозначает Время, которое разрушает и воссоздает. Материал, на котором вы­тиснен узор, - кожа дикого аркаса, воплощение осенней ипостаси, именуемой Охотницей; ее соединение с Мальчиком напоминает нам о Ночных Ликах и одновременно о том, что их оборотной стороной являются Дневные Лики. Каркас из бронзы - сплава, изготовленного рукою человека, - обозначает то, что человек олице­творяет собою смысл и строение Вселенной. Однако, поскольку бронза окисляется и зеленеет, это также указывает, что все сущее рано или поздно исчезает, но при этом дает начало новой жиз­ни... - Он внезапно замолчал и рассмеялся. - К чему вам эта проповедь? - воскликнул он. - Садитесь, и покончим с этим. Не беспокойтесь, можете курить. Нам этот обычай уже известен. Как мы обнаружили, нам нельзя ему следовать - из-за какого-то гене­тического отклонения никотин стал для нас опасным ядом, но если вы закурите, мне это нисколько не повредит. На нашей планете хорошо растет кофе - не угодно ли чашечку, или, может быть, предпочтете нашего пива или вина? Теперь, когда мы на некоторое время остались одни, мне хотелось бы задать вам несколько во­просов - примерно десяток... эдак в пятидесятой степени!

3

Почти весь день Ворон бродил по улицам Звездара, пригляды­ваясь к местным жителям, а время от времени и завязывая с ними разговор, чтобы кое-что разузнать о них и их жизни. Но ближе к вечеру он вышел за черту города и двинулся по дороге, петлявшей вдоль реки в направлении отгороженного дамбами моря. Позади, держа дистанцию в два шага, за ним следовали двое его солдат в боевых кольчугах и островерхих шлемах, с винтовками через плечо. За их спинами яростно пылало золотом закатное небо, а на его фоне чернели силуэты западных холмов. Воздух был пронизан лу­чами заходящего солнца, они проникали в каждую травинку, а река сверкала и переливалась, как расплавленный металл. Между тем впереди, на востоке, небо уже окрасилось в царственный пурпур, и на нем замерцали первые звезды.

Ворон шел не спеша. Он не боялся, что его застигнет темнота, поскольку знал, что период вращения этой планеты составляет восемьдесят три часа. Невдалеке у берега была построена пристань, и Коре решил задержаться и рассмотреть ее получше. Деревянные сараи на берегу были выстроены так же прочно, как и жилые дома, и так же красивы на вид. Пришвартованные к пристани рыбачьи лодки были очень изящны и богато разукрашены от острого носа до такой же острой кормы; они чуть заметно покачивались на воде, которая с тихим журчанием текла мимо. В воздухе носились терп­кие запахи свежевыловленной рыбы, смолы и краски.

- Парусники с косой оснасткой, - заметил Ворон. - У них есть небольшие вспомогательные двигатели, но, похоже, запускают их только при крайней необходимости.

- А так они ходят под парусом? - Коре, высокий и тощий, сплюнул сквозь зубы. - Слушайте, командир, у них что, совсем мозгов нету?

- Так эстетичнее, - ответил Ворон.

- Зато, сэр, мороки-то сколько! - вставил молодой Вильден- вей. - Я в анском походе сам с парусами дело имел. Только и следи, как бы эти проклятые веревки не перепутались...

Ворон ухмыльнулся:

- Согласен. Совершенно согласен. Но дело вот в чем; насколь­ко я понял из отчетов первой экспедиции и сегодняшних разго­воров с местными жителями, гвидйонцы думают по-другому. - И он стал размышлять вслух, объясняя что-то скорее себе, нежели солдатам: - Они мыслят не так, как мы или те, что прилетели сюда с нами. У них другое отношение к жизни. Средний нуэвамериканец думает лишь о том, как выполнить свою работу - независимо от того, нужна она кому-нибудь или нет, - и после этого как следует развлечься, причем и работает, и развлекается он так, чтобы произ­вести как больше шума. Для лохланца важно, чтобы и его работа, и его развлечения соответствовали какому-то отвлеченному идеалу; а если это у него не получается, он склонен махнуть на все рукой и превратиться в сущего зверя.

Но здесь таких различий просто не делается. Здесь говорят: "Человек идет туда, где есть Бог", и это, видимо, означает, что труд, игры, спорт, развлечения, искусство, личная жизнь и все остальное не разграничены, а представляют собой единое гармоничное целое. Поэтому здесь рыбачат на парусных судах, у которых форштевни украшены искусно вырезанными головами, а корпуса расписаны узорами, каждый завиток которых имеет десяток скрытых символи­ческих толкований. Кроме того, на рыбную ловлю берут музыкантов.

Здешние люди утверждают: когда добывание пищи совмещается с развлечением, эстетическим наслаждением и я уж не знаю, чем там еще, то и то, и другое, и третье, и четвертое получается гораздо лучше, чем когда они разложены по разным полочкам. - Ворон пожал плечами и двинулся дальше. - Кто знает, может, они и правы, - закончил он.

- Не знаю, сэр, чего вы из-за них так тревожитесь, - заметил Коре. - Они, конечно, все чокнутые, но я таких тихих и безвред­ных психов на своем веку еще не видывал. Бьюсь об заклад, у них нет машины мощнее колесного трактора или экскаватора, а ору­жия - опаснее лука со стрелами.

- Если верить первой экспедиции, они не охотятся, если не считать тех случаев, когда они в кои-то веки вынуждены добывать пищу или защищать поля, - кивнул Ворон.

Некоторое время он двигался вперед молча. Тишину нарушали только шарканье сапог, плеск реки, шелест листьев над головой и медленно приближающийся грохот морских волн, бьющихся о дамбу. В воздухе витал слабый аромат, исходивший от только что распустившихся пятиконечных листьев на кустах, которые росли здесь повсюду. Затем где-то вдалеке призывно зазвучал бронзовый рог, созывавший домой длиннорогий скот; эхо покатилось вниз по холмам.

- Этого-то я и боюсь, - произнес Ворон и снова погрузился в молчание, которое солдаты больше не решались нарушить.

Раз или два им попадались навстречу гвидионцы, которые степенно приветствовали их, но они шли дальше, не останавли­ваясь, пока не достигли дамбы. Ворон взобрался по лестнице наверх, солдаты последовали за ним. Стена с расставленными через равные промежутки башнями тянулась на многие кило­метры. Несмотря на высоту и массивность, красивый изгиб и облицовка из дикого камня делали ее приятной для глаза. Для реки в дамбе было сделано отверстие и через галечный пляж прорыто искусственное русло к полукруглой бухте; вода, подсве­ченная заходящим солнцем, с ревом набегала и билась о берег. Ворон завернулся в епанчу; здесь, наверху, ничто не защищало от прохладного, влажного, пахнущего солью ветра. Над головой летало множество серых морских птиц.

- Зачем они это построили? - полюбопытствовал Коре.

- Луна близко. Высокие приливы. Наводнения от штормов, - ответил Вильденвей.