- Вот и непредвиденный расход топлива, - вслух думал Сергей. - Если эта ледяная корка не чистая аш-два-о, то беда неминуема! Если корка не исчезнет под действием солнечного нагрева, то я не знаю, чем кончится дело. Придется Ыхлас, вылезти в открытый космос и скоблить корку псевдольда обыкновенной наждачной бумагой.
- Надо взять курс на спутник планетки, - сказал Ыхлас. - Он похож на Землю. Может быть, там избавимся от корки естественным образом.
- А сможет ли космолет сам по себе стряхнуть дополни тельную массу?
- Надеюсь, - ответил Ыхлас. - Но не на это, а на запасы внутреннего тепла спутника. Оно есть, иначе не сверкал бы так разноцветно.
- Ладно, уговорил, Ыхлас! Перевожу космолет на ручное управление. Это надежнее. Ступай в "Пулково", следи за Зеленой точкой.
4.
Когда вернулось сознание, Ыхлас ощутил сильную боль во всем теле. Казалось, все тело затвердело, как мрамор. Рот был наполнен каким-то противным на вкус веществом. Ыхлас хотел раскрыть глаза, но из этого ничего не вышло: ресницы пристали друг к другу, не разлеплялись. Где-то совсем рядом нежным голосом звучал родник. Ыхлас даже не удивился, откуда взялся на корабле родничок. С трудом повернулся на бок и черпнул ла-
донью прозрачной воды. Иссохшие уста едва дотянулись до ладони, как пальцы у Ыхласа задрожали - вода пролилась. Затем он услышал плеск большой волны и шелест весеннего дождя. Машинально втянул в себя влажный чистый воздух. Стало чуть легче!
В следующий миг в груди возникли нестерпимые боли. Ыхлас опять потерял сознание. Когда очнулся во второй раз, услышал, как чьи-то тихие голоса говорили совсем близко:
- Вах! Такой короткой оказалась жизнь у моего бедного мальчика! Что поделаешь? Какая сила способна одолеть смерть?..
Ыхлас с испугом признал голос своей матери.
- Верно ты сказала, Хурма. От смерти никому нет спасения, - подтвердил незнакомый голос собеседника матери.
Ыхлас ничего не понимал.
Будто сильный электроток пронизал его оцепеневшее тело.
Ыхлас корчился, раскрывал рот, и не мог вымолвить хотя бы одно слово, чтобы успокоить мать. "Уму непостижимо!".. - кричал он беззвучно. - Я жив, а меня оплакивает матушка. Как это возможно?". Снова хотел он сказать ей слова утешения - и ничего не получилось.
Внезапно стал моросить холодный дождь. Издалека летел тоскующий крик журавля: "Кырруз! Кырруз!.." Еще через минуту Ыхласу показалось, что в кабину кто-то вошел, ибо прозвучал сигнал робота. "Ты, Сергей?.." - мысленно окликнул он. Губы и язык не послушались его.
Все эти мучения оказались благом: Ыхлас неожиданно пришел в сознание. И ему вспомнилось все. Кадрами скоростной съемки промчались последние секунды на орбите... Космолет врезался в туман, который мерцал удивительными красками. Казалось, что с планеты его освещают юпитерами с цветными стеклами. Что-то гулко трахнулось о корпус космолета. Ыхлас открыл, наконец глаза. По-прежнему находился он в "Пулково". Перед ним возвышался рефрактор. Потом Ыхлас понял, что космолет не движется. Не было знакомой вибрации - вечного спутника космонавтов при работающем двигателе. "Гм, и приборы не действуют?!" - подумал Ыхлас, обводя взглядом стены зала. - Неужели попали в аварию?..". От этого предположения у него болезненно заныло сердце. В памяти словно открылся темный занавес, он вспомнил последние минуты спуска на планетку. "Это даже не авария, а катастрофа!". И тут же увидел вещественные доказательства: повязки на собственных предплечьях, на руках. Была забинтована и голова: он видел это в отражении на зеркальной тумбе рефрактора. "О, дьявол!.. Значит, я получил травмы! А где Сергей? Его нет. Значит, он не пострадал. Иначе, кто бы сделал мне перевязки? Молодчина, командир! Но куда он ушел? Может, и в такой момент шутит? Да, да! Он увидел, что я прихожу в чувство - и спрятался".
- Эй, Сергей, где ты? Отзовись же, чертяка.
Из груди штурмана вышел только слабенький стон. Зато тело как бы "отпустило".
Ыхлас ожил, с трудом встал на ноги, хотя это движение стоило ему огромных усилий. Медленно-медленно одолел он несколько ступенек наблюдательной площадки, спустился в зал "Пулково".
В ближнем углу валялся бортовой журнал с раскрытыми страницами. Рядом с ним - авторучка и фломастеры.
Ыхлас опустился на колени и пополз в угол, подобрал находку. Еще какой-то фотоснимок лежал в двух шагах справа. На снимке Ыхлас узнал двух молодых парней, сидевших в обнимку, и у него дрогнуло сердце. Потому что на фотоснимке красовались фигуры пропавших без вести Федора и Тахира!
"Как попала к нам их фотография?.. Ребята никогда не были в нашем космолете. Ибо улетели раньше, чем мы", - шептал Ыхлас, глядя на улыбающиеся лица друзей.
Так и не поняв загадки, он стал осматривать обсерваторию. Из иллюминаторов правого борта - их было два - лился разный по цвету луч: из одного - белый, из другого - алый, почти багровый. В зале поэтому царил пугающий сумрак.
Ыхлас попытался снять повязки. Боли почти не было, во всем теле ощущалась легкость. Штурману хотелось двигаться, и желание все усиливалось. "Гм, что бы это значило?" Тут он вспомнил, что минутой раньше, еще в полусознательном состоянии, принял таблетку-стимулятор. Препарат использовался в кризисных случаях и требовал непрерывных движений.
- Э, Сергей? Хватит претворятся! Где ты, выходи!
Голос Ыхласа прозвучал громко - и многократно отдался эхом от стен зала. Никто не отозвался на оклик.
Наконец Ыхлас добрался до иллюминатора, и все стало понятно: космолет обстреляли какие-то существа, владеющие мощным оружием. Вследствие этого поврежденный отсек "Пулково" автоматически отделился от корабля и рухнул на плакетку.
Вдруг табло на двери в рубку замигало красными буквами. "О!.. Значит, после катастрофы в зал обсерватории никто не входил, - радостно подумал Ыхлас. - Тогда кто усердно помогает мне?! Вероятно, инопланетянин, "космит", как их называют..."
Ыхласа охватила тоска. Родная Земля никогда не узнает, куда исчезли "Циолковский" и их космолет. Во-первых, потому, что он Ыхлас, беспомощен и заточен в изолированном отсеке "Пулково". Сергей, возможно, погиб!.. И я умру - либо от голода, либо от удушья. Скоро запасы кислорода в отсеке кончатся. Надо любой ценой выбраться отсюда. "Ну, а дальше?! - хихикнул некто в глубине сознания. - Допустим, выберешься. А пригодна ли для человека среда обитания в этом мире? Есть ли кислородно-азотная атмосфера, белковая пища - и не всякая, а земного состава: аминокислоты, углерод и те-пе? Грубо говоря, что ты здесь будешь кусать?..".
Текло время. Вдруг Ыхлас почувствовал, что кто-то следит за ним через боковой иллюминатор. В багряном свете, падающем на полусферическую стенку обсерватории, мелькнула размытая тень, тут же исчезла. Острый слух штурмана уловил даже шорох шагов. "Что это? Самовнушение или галлюцинация? Попробуй, проверь..." - думал Ыхлас.
Используя остатки стремянки, он с трудом добрался до иллюминатора. Приклеился лбом к стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь. Конечно, никого не увидел. Зато был вознагражден зрелищем цветущей местности. Причудлив был вид деревьев: кроны, похожие на шапки-кубанки; зеленовато-фиолетовая листва; вместо ветвей - упругие плети, не то канделябры. В целом каждое дерево казалось гигантским тельпеком. Хотя отдаленно напоминало и плакучую иву. Корни далеко протягивались по грунту сине-зеленой окраски и казались огромными водяными змеями.
Ыхлас поднял взгляд к небесам планетки. Невысоко над горизонтом висело светило. "Вероятно, спутник? - подумал он. - Да, та самая Ледовая Луна, которую видели, подлетая к этой ми-ни-планетке". Он скосил глаза налево и увидел озеро, на противоположном берегу которого зеленели высокие холмы.
Падая на зеркало воды, лучи Ледовой рождали красивую светлую дорожку. Волшебное зрелище! Мелкие озерные волны шевелились, как живые; они изгибались, трепетали, словно исполинские белые удавы.
Ыхлас почувствовал сильную усталость от обилия впечатлений - и медленно спустился вниз. Немного отдохнул, собрался с мыслями. И понял, что нет у него времени на отдых. Пустой желудок властно требовал пищи. "Нельзя действовать по принципу: "Выноси вещи, когда дом сгорел". Чтобы выжить тут, надо подумать побольше и работать. Ищи выход, пока не найдется? Прежде всего, откроется ли дверь отсека? Если не откроется, можно считать себя покойником... Допустим, я выбрался из "Пулково". Что найду снаружи? Есть ли кислород, съедобная пища? Так иди! Смотри и осязай".
Он привел отсек в относительный порядок. В дальнем углу отсека увидел кресло. На его подлокотнике стояла белая тарелка! Не тарелка поразила штурмана, а то, что лежало на ней: пищевые таблетки и тубы. "Опять подкинули загадку! - мысленно вскрикнул Ыхлас.- Значит, кто-то заходит сюда. Вернее, заходил после аварии. Тот самый, кто перевязывал меня, давал лекарство, Сергей?.. Нет. Уже ясно, что он не в корабле. Так кто же?"
Ыхлас пожал плечами и взял несколько таблеток. Медленно проглотил пищу, запил соком из туба. Проблема голода решена...
Он вздрогнул, заметив тень, мелькнувшую за стеклом иллюминатора. Снова услышал легкие шаги. Не раздумывая ни секунды, бросился к иллюминатору. За толстой "плакучей ивой" угадывались контуры фигуры. Огромные круглые ветви растения слабо шевелились, а рядом стоящие деревья были неподвижны. Ясно, что в ветвях "плакучей ивы" кто-то прятался. "Так ничего не выяснишь и не добьешся. Пора выходить наружу, - приказал себе Ыхлас. - Надо исследовать флору и фауну. Пока есть силы".
Надевать гермоскафандр он не стал. Какая разница - умереть от удушья сразу или медленно агонизировать в отсеке, где кончается кислород? "Кто не рискует, то и не выигрывает! Раз бурлит органическая жизнь, похожая на земную, есть надежда"...