Многие годы он избегал смотреть на себя в зеркале, кроме как чисто формально во время бритья. Ему не нравилось, как он выглядел, когда был толстым, и не нравилось, каким он стал сейчас - морщинистым, в пигментных пятнах, усталым, старым. Но теперь он каждое утро внимательно изучал своё лицо в зеркале ванной, оттягивал кожу, искал признаки восстановления эластичности. Он также осматривал лысину в поисках молодой поросли. Ему пообещали, что волосы вырастут снова и будут такими же светло-каштановыми, как в юности, а не седыми, как в пятьдесят, или снежно-белыми, какими стали их остатки к восьмидесяти.
У Дона всегда был крупный нос, и он, как и уши, ещё более увеличился к старости; хрящеватые части тела растут на протяжении всей жизни. Когда роллбэк будет завершён, "Реювенекс" вернёт нос и уши к размерам, которые они имели, когда ему было двадцать пять.
Сестра Дона Сьюзен, уже пятнадцать лет как покойница, тоже была обладателем фамильного шнобеля семьи Галифаксов, и в шестнадцать, после многолетних упрашиваний, родители оплатили ей ринопластику.
Он помнил тот чудесный момент, когда после многих недель с неё сняли повязку, открыв миру коротенькое и курносое произведение доктора Джека Карнаби, которого "Торонто Лайф" за год до этого назвала лучшим носоделом города.
Ему хотелось, чтобы такой волшебный момент был и сейчас, какое-нибудь "ага!", внезапное возвращение энергичности и силы, какое-то перерезание ленточки. Но ничего такого не было; процесс складывается из недель мелких незаметных изменений, в ходе которых ускоряется деление и обновление клеток, растёт уровень гормонов, ткани регенерируются, ферменты…
О, Господи, подумал он. Господи Боже мой! У него на голове были новые волосы, практически невидимый пух, как на персике, расползающийся от его белоснежного венчика и взбирающийся к макушке, покоряя территорию, казалось бы, безвозвратно утраченную давным-давно.
- Сара! - закричал Дон и, впервые за многие годы, осознал, что кричит, не испытывая боли в горле. - Сара! - Он сбежал - да, практически сбежал - вниз по лестнице в гостиную, где она сидела в "Сибарите", уставившись в незажжённый камин.
- Сара! - сказал он, склоняя к ней голову. - Погляди!
Она очнулась от мыслей, в которые была погружена, и, хотя с наклонённой головой он не мог её видеть, он услышал озадаченность в её голосе.
- Я ничего не вижу.
- Хорошо, - сказал он разочарованно, - тогда пощупай.
Он ощутил, как прохладная морщинистая ладонь касается его черепа, кончики пальцев прослеживают крошечные ручейки новой поросли.
- Боже милостивый! - прошептала она.
Он привёл голову в нормальное положение; он знал, что улыбается от уха до уха. Когда сразу после тридцати он начал лысеть, то перенёс это стоически, но тем не менее был невероятно, безгранично рад этому почти неощутимому возвращению волос.
- А что у тебя? - спросил он, устраиваясь на диване рядом с Сариным креслом. - Есть какие-то признаки?
Сара покачала головой - медленно, и как ему показалось, немного печально.
- Нет, - сказала она. - Пока ничего.
- Ну, - ответил он, ободряюще похлопывая её по тонкой руке, - наверняка скоро начнётся.
Глава 9
Сара всегда будет помнить день 1 марта 2009 года. Ей сорок девять, она уже десять лет как профессор с пожизненным контрактом в Университете Торонто, пять лет как победила рак груди. Она шла по коридору четырнадцатого этажа, когда расслышала звонок своего офисного телефона. Она пробежала остаток пути до своего кабинета, в очередной раз порадовавшись тому, что работает в области, где носить каблуки не обязательно. К счастью, ключ уже был у неё в руке, иначе она ни за что не успела бы схватить трубку до того, как включится университетская голосовая почта.
- Сара Галифакс, - сказала она в трубку.
- Сара, это Дон. Ты слышала новость?
- Привет, дорогой. Нет, не слышала. Что стряслось?
- Сообщение с Сигмы Дракона.
- О чём ты?
- Сообщение, - повторил Дон, словно проблема Сары была в том, что она плохо его расслышала, - с Сигмы Дракона. Я на работе - это на всех каналах и в интернете.
- Этого не может быть, - сказала она, включая, тем не менее, компьютер. - Мне бы сказали до того, как оповещать прессу.
- Я говорю тебе, как есть, - ответил он. - Они хотят тебя в вечерний выпуск "As It Happens".
- Э-э… конечно. Но это наверняка какая-то утка. "Декларация принципов" требует, чтобы…
- Сет Шостак прямо сейчас рассказывает о нём на американском радио. По-видимому, они приняли сигнал вчера вечером, и кто-то проболтался.
Компьютер Сары всё ещё загружался. Из динамиков послышалась стартовая мелодия Windows.
- Что в сообщении?
- Никто не знает. Оно общедоступно, и сейчас вксь мир пытается его разгадать.
Сара обнаружила, что барабанит пальцами по краю стола и мычит что-то неразборчивое по поводу медленной загрузки компа. Большие иконки начали заполнять десктоп, а маленькие выскакивать одна за другой в системном трее.
- Ну, всё, - сказал Дон. - Пора бежать. Меня ждут в операторской. Тебе сегодня позвонят насчёт интервью. Сообщение в сети повсюду, и на слэш-доте тоже. Пока.
- Пока. - Она положила трубку левой рукой, правой в это время энергично двигая мышкой, и скоро сообщение - обширный массив нулей и единиц - появилось у неё на экране. Всё ещё сомневаясь, она открыла ещё три браузерных окна и принялась искать информацию о том, когда и как сообщение было принято, что про него уже известно и прочее.
Никакой ошибки. Сообщение было подлинным.
Рядом не было никого, к кому можно было обратиться, но она, откинувшись на спинку кресла, всё-таки произнесла эти слова, слова, которые были мантрой участников программы SETI с тех пор, как их написал Уолтер Салливан в своей знаменитой книге:
- Мы не одни…
- Профессор Галифакс, правда ли, что мы можем никогда не догадаться о том, что пытаются нам сказать инопланетяне? - спрашивала ведущая - её звали Кэрол Офф - тогда, в 2009, в радиоэфире программы "As It Happens". - Я имею в виду, мы живём на одной планете с дельфинами, и до сих пор не знаем, о чём они говорят. Как вообще возможно понять, о чём говорят существа из другого мира?
Сара улыбнулась Дону, сидевшему в звукооператорской по другую сторону стекла; они много раз обсуждали этот вопрос.
- Ну, во-первых, вполне возможно, что никакого языка дельфинов не существует, по крайней мере, такого богатого и абстрактного, как наш. У дельфинов меньший, чем у людей, мозг, если брать его в отношении к массе тела, и огромная его часть занята исключительно задачами эхолокации.
- То есть, возможно, что мы не расшифровали их язык, потому что и расшифровывать нечего? - спросила ведущая.
- Именно. Кроме того, из того факта, что мы с одной планеты, вовсе не следует, что у нас больше общего с ними, чем с инопланетянами. На самом деле у нас с дельфинами очень мало общего. У них даже рук нет, а вот у инопланетян они наверняка есть.
- Откуда вы знаете?
- Из того факта, что они построили радиопередатчик. Тем самым доказав, что они - технологически развитые существа. Они почти наверняка живут на суше, из чего, опять же, следует, что с ними у нас больше общего, чем с дельфинами. Чтобы заниматься металлургией и всем прочим, необходимым для радио, нужен огонь. Плюс, конечно, использование радио подразумевает понимание математики, и это тоже роднит нас с ними.
- Не все из нас сильны в математике, - сказала ведущая. - Но означают ли ваши слова, что тот, кто послал это сообщение, должен иметь много общего с тем, кто пытается это сообщение получить?
Сара помолчала несколько секунд, раздумывая.
- Гмм… да. Да, я думаю, это так.
Доктор Петра Джоунз была рослой, безупречно одетой негритянкой лет тридцати на вид - хотя, как полагал Дон, насчёт работников "Реювенекс" никогда нельзя быть уверенным. Она была очень красива, с высокими скулами и живыми глазами и волосами, заплетёнными в дреды - стиль, который уже несколько раз входил в моду и выходил из неё. Она явилась для еженедельного осмотра Дона и Сары - часть её регулярной поездки по городам и весям, в которых живут клиенты "Реювенекс".
Петра сидела в гостиной дома по Бетти-Энн-драйв, скрестив свои длинные ноги. Напротив неё было окно, одно из двух, расположенных по разные стороны от камина.
На улице таял снег; наступала весна. Петра посмотрела на Сару, потом на Дона, и наконец, произнесла:
- Что-то пошло не так.
- В смысле? - тут же отозвался Дон.
Но Сара просто кивнула, и её голос был полон печали.
- Я не регрессирую, верно?
Он почувствовал, как сердце пропускает удар.
Петра тряхнула головой, и бусины, вплетённые в её дреды, издали тихий стук.
- Мне очень жаль, - сказала она едва слышно.
- Я знала, - сказала Сара. - Я… где-то внутри, я это знала.
- Но почему? - спросил Дон. - Чёрт возьми, почему?
Петра слегка приподняла плечи.
- Это большой вопрос. Наша команда работает над ним в эту самую минуту, и…
- Это можно исправить? - спросил он. Господи, пусть она скажет, что это можно исправить!