Он снова обвёл взглядом военачальников. Те были невозмутимы. Но Гильгамеш понимал, что они недовольны возвышением санги. Получив постоянное место в военном совете, Курлиль лишил командиров ряда привилегий, в частности, свободного доступа в Дом неба. Такое неуважение было оскорбительно. Вождя, впрочем, не очень заботили их обиды. Он знал, что ни Забарадибунугга, ни Бирхутурре никогда не предадут его. Куда больше беспокоили его начальники отрядов Больших домов, которые почти все имели зуб на Гильгамеша из-за своих старейшин. Собственно, именно опасение бунта и подтолкнуло его придумать всю эту мороку с тайным словом. Но если бы он сказал об этом храмовым военачальникам, командиры отрядов Больших домов мигом бы смекнули, что дело нечисто. Приходилось держаться особняком ото всех, кроме санги. По правде говоря, ему он доверял меньше всего. Гильгамеш нисколько не сомневался, что этот презренный мелкий червяк, которого он возвеличил и облёк невиданной властью, переметнётся на сторону врага сразу, как только почует слабину. Поэтому вождь старался быть очень осторожным. Исподволь он давал понять Курлилю, что держит его на особом счету, и в то же время не упускал случая напомнить санге о незавидной судьбе его предшественника. Кроме того, Гильгамеш поручил служанкам из окружения своей матери присматривать за Курлилем и сообщать ему обо всех людях, с которыми встречается санга. Сделать это было тем легче, что дворец и храм пронизывались большим количеством отдушин, через которые легко можно было прослушивать каждое слово. Очевидно, санга догадывался о чём-то подобном, потому что Гильгамеш не раз уже замечал на его лице какой-то странный рассеянный взгляд, которым служитель как бы невзначай скользил по стенам. Видно, он тоже страшился отравленной стрелы, но не от соглядатаев Акки, а от верных слуг вождя.
-- Что с пищей? - спросил Гильгамеш.
-- Пищи хватит на сто лет осады, повелитель, - бодро доложил Курлиль. - Воды у нас вдоволь, рыбы - тоже. Люди Акки, плавая на кораблях, пытались отогнать наших рыбаков от реки, но когда на пристань явились лучники, они убрались восвояси. Ячменя, фиников и сикеры у нас запасено на месяц, лука и чеснока - на два. С мясом хуже. Люди Акки захватили много скота, мы успели спасти всего двести коров, около пятисот баранов, столько же коз и овец. Зато есть немного вина. И ездовые ослы. В случае чего их тоже можно... - Курлиль робко посмотрел на Гильгамеша.
-- Это всё? - сухо осведомился вождь.
-- Ещё есть сушёная рыба. И соль.
-- Всё? - повторил Гильгамеш.
-- Всё. - Санга испуганно заморгал.
Повисло молчание. Вождь мрачно размышлял над докладом Курлиля, остальные ждали.
-- Зачем я назначил тебя сангой, Курлиль? - проговорил наконец Гильгамеш. - Следовало отправить тебя чистить стойла. Пользы было бы больше.
Санга побледнел.
-- Одни неприятности от тебя, - продолжал вождь. - Препираешься с моими воинами, упустил скот...
-- Господин, войско Акки нахлынуло как разлив Евфрата. Земледельцы бежали в город, мои люди с большим трудом навели порядок. Если бы нам помогали воины Больших домов и святилища Инанны...
-- Пока ты воевал с простолюдинами, мы бились на пристани! - воскликнул Уршуанна, начальник отряда Дома Орла. - Мы проливали свою кровь, отражая натиск Киша. А ты в это время колотил палками безоружный сброд.
-- Этот безоружный сброд едва не снёс ворота в Дом неба!
-- Жаль, что не снёс, - буркнул Бирхутурре. - Тогда твои люди сражались бы вместе с нами на стенах, а не маялись от безделья, пререкаясь с моими воинами.
Гильгамеш яростно хлопнул в ладоши.
-- Что за галдёж?
Спорщики замолкли. Явившийся на хлопок раб растерянно остановился, ожидая приказания. Стражники шустро выпихнули его обратно. Гильгамеш обвёл всех тяжёлым взглядом и вздохнул:
-- Базар...
-- Господин, - обратился к нему Бирхутурре. - Позволь мне сказать слово.
-- Говори.
-- Санга хочет уверить тебя, что всё идёт хорошо. Но он заблуждается. На самом деле всё идёт очень плохо. Мои воины недовольны, что в Эанне заправляют какие-то непонятные люди, набранные Курлилем. Им нельзя доверять, господин. Они служат за паёк и уйдут к тому, кто предложит больше...
-- Это служители Инанны! - возмутился санга. - Они преданы своей владычице, и твои слова, доблестный Бирхутурре, обидны для них.
-- Кроме того, - невозмутимо продолжал военачальник, - мне не верится, что запасов пищи, которые сделал санга, хватит на целый месяц или даже больше. Воины пока получают обычную долю, но вот селяне, как я слышал, уже переведены на половинную.
-- Как? - удивился Гильгамеш. - Почему ты не сказал мне об этом, Курлиль?
-- Повелитель, я посчитал излишним беспокоить тебя столь мелкими заботами. Деревенщина всё равно ничего не делает, хватит с неё и половины доли.
-- И тем не менее ты сообщай мне о таких вещах.
-- Слушаюсь, господин.
-- Говори дальше, Бирхутурре.
-- Кроме того, даже этой обычной доли, которую сейчас получают воины, им не хватает для поддержания сил. Финики, сикера и ячменный чурек - очень скудный паёк для людей, что проливают свою кровь. Скоро они начнут падать от усталости. Раньше мы доставали еду на рынке. Но теперь цены взлетели, и пища стала нам недоступна. Поэтому я предлагаю выгнать всех селян из города и отдать их долю бойцам. Или же дать решительный бой Акке. Это всё, что я хотел сказать, господин.
Повисло тягостное молчание.
-- Кто ещё хочет сказать? - угрюмо спросил Гильгамеш.
-- Господин, - осторожно подал голос Уршуанна. - Наши бойцы начинают негодовать, что старейшины по-прежнему сидят взаперти. Они хотят, чтобы ты выпустил их.
Гильгамеш бросил на него мимолётный взгляд.
-- Кто ещё? - спросил он, опустив голову и закусив губу.
-- В моём отряде много недовольных, господин, - нерешительно пробурчал предводитель отряда Дома Пантеры. - Они не верят, что Гирбубу передался Забабе. Говорят, что демоны затуманили твой разум, заставив облыжно обвинить старейшину.
-- У меня тоже так говорят, - хмуро бросил его сосед, возглавлявший воинов Дома Буйвола.
-- Кто ещё? - повторил Гильгамеш, неотрывно глядя в пол.
Но никто не произнёс не звука. Военачальники смотрели на вождя и напряжённо ждали ответа.
-- Итак, вы хотите дать свободу старейшинам и сразиться с Аккой в открытом поле, - процедил Гильгамеш. Он поднял глаза и вдруг заорал. - Вы все - сборище лентяев и глупцов. Вам нужно пасти овец, а не распоряжаться воинами. Чем я прогневил богов, что они дали мне таких помощников? Убирайтесь прочь с глаз моих. Вон! Вон! И ты, Курлиль, тоже проваливай. Я сердит на тебя сегодня.
Командиры поспешно потянулись к выходу.
-- Все, все! - кричал вождь, бешено выкатив глаза. - Чтоб ноги вашей здесь не было. Дом неба отныне закрыт для вас. Любого, кто ослушается, я лично отправлю на свидание с Эрешкигаль. На стены, махать топорами! Только на это вы и годны. Скорпионы! Ослы!..
Пинками выпроводив стражников, он швырнул им вслед пустой кувшин, в ярости забегал по комнате, с силой поддевая всё, что попадалось под ноги. Затем схватил стоявший в углу жбан с сикерой, наполовину опорожнил его и прорычал, локтем вытирая рот:
-- Двух человек в комнату для наслаждений.
Послышался лёгкий вздох, какие-то приглушённые голоса, потом на пороге появилось распростёртое тело раба.
-- Господин желает рабынь или рабов?
-- И тех, и других.
Тело испарилось. Гильгамеш вышел из комнаты, поднялся по лестнице на крышу, обозрел окрестности. С запада, севера и юга город окружали изломанные вереницы грязных серых палаток, между которыми в тучах пыли бродили воины. Горели костры, слышалась кишская речь и песни. Громадные стада ослов паслись на полях урукских земледельцев, вытаптывая урожай. Возле берега покачивался длинный ряд больших грузовых кораблей с высокими бортами.
-- Я доберусь до тебя, Акка! - неистово проорал вождь, потрясая кулаком. - Ты будешь хлебать помои и спать в хлеву.
Несколько врагов, услышав его проклятья, принялись издевательски кривляться и светить голыми задницами. Урукцы выпустили по ним несколько стрел, что-то закричали в ответ, но люди Акки, отбежав подальше, продолжали смеяться и показывать непристойные жесты.
Бледный от гнева, вождь спустился вниз. Зайдя в гостиную, он ещё раз хлебнул сикеры, прочистил горло, смачно сплюнул на пол и направился в комнату для наслаждений.
Охотник присел на корточки и внимательно осмотрел след. Кабан прошёл здесь совсем недавно, всего полчаса назад. Солнце с тех пор не успело сделать и одного шага. Должно быть, зверь возвращался с водопоя. Охотник поудобнее перехватил копьё и осторожно пошёл по следу. Листья финиковых пальм, оцепенев от зноя, плотной завесой стояли над головой. В багровых зарослях тамариска сухим шорохом трещали кузнечики, неумолчным звоном висел над запревшей землёй вездесущий гнус, жаркими испарениями дышали тихие болотца со склонившимися над ними ветками ив. В камышах шелестели мыши, изредка поквакивали лягушки. Вспугнутый человеком хохлатый ткачик выпорхнул из-под ног, пробуравил крыльями загустевший воздух, скрылся в чаще. Охотник вытер пот со лба. Он старался дышать как можно тише, чтобы не выдать себя, но невыносимое пекло заставляло широко открывать рот, распирая грудь жаром. Ладони были влажными, копьё скользило в них.