Когда я дошел до киоска, он оказался темным и безжизненным. Я понял, что он заперт, и хотел было уйти, но мне стало интересно посмотреть, смогу ли я разглядеть в нем что-нибудь. Я посвистел и действительно увидел в витрине полочки, а на них - вереницы пакетов и бутылок. Я посвистел громче, приблизившись вплотную, но тут киоск засветился и заспанный женский голос заполыхал изнутри:
- Собаке своей свистеть будешь! Написано же для вас русским языком: "Стучите, открыто!".
- Извините, - смутился я. - Разбудил?
- Да! - с вызовом ответил киоск. - Разбудил! Я вас слушаю!
- Мне, пожалуйста, пивка холодненького бутылочку… Нет, две!
- Какого? - раздраженно спросил киоск.
- А какое есть?
- Все, что есть - на витрине перед вами!!! - рявкнуло так, что я разглядел в киоске все, кроме разве что этикеток на бутылках.
Я кашлянул и сказал твердо:
- Извините, девушка, но я - слепой. Точнее - очень слабовидящий.
- Ох, простите меня… - ответил киоск, озадаченно помолчав.
Контакт наладился. Мне выбрали и выдали пива, аккуратно выбрали одну бумажку среди протянутых в окно и тщательно отсчитали сдачу.
- Не потеряйте, у вас визитка выпала! - мне протянули пленочный прямоугольничек.
- Ох, девушка, а будьте так добры, прочтите, что там написано?
- Сейчас… Тут по-английски…
- А на обороте?
- А, какой-то Леонид Юрьевич…
- А телефон?
- Есть телефон…
Она продиктовала цифры, а я постарался их запомнить, хотя память на цифры у меня хуже некуда.
- А никакой должности там нет? - спросил я.
- Должности нет. Есть рисунок в углу: глаз и надпись ЗАО "Окула".
- Ага, спасибо! Это очень хорошо, что должности нет. Значит, серьезный человек.
- Серьезный человек без должности не бывает, - рассудительно откликнулась продавщица. - А это какой-то неграмотный и безработный: "акула" через "о" пишет…
- Хм… - кашлянул я.
- Вы, конечно, извините, если что, - сказала продавщица. - Но такое у меня мнение. А от мнения никуда не деться.
- Окула - от латинского "глаз", - заметил я, аккуратно пряча визитку. - А можно последнюю просьбу? Прочтите, что у меня за сообщение в мобильнике пришло? Сумеете?
Я протянул мобильник в окошко и объяснил, как листать. Продавщица внимательно уставилась на мобильник и надолго замерла.
- Я все поняла, - наконец выговорила она, странным голосом. - Ты просто хам и подлец!
Сердце стукнуло в груди и покатилось куда-то в ботинки.
- Что там?! - заорал я. - Что там написано такое?! Прочтите мне!
- Так я же и читаю! - удивленно откликнулась продавщица. - Я все поняла тире ты просто хам и подлец точка. Тут и еще есть, читать?
- Читать!
- Сашенька где ты что с тобой вопросительный восклицательный знак здесь все очень волнуются. Куда ты делся не можем дозвониться.
У тебя неудачный день, а сейчас ты совсем невменяем. Очень тебя люблю.
- А еще есть? - хрипло пробормотал я.
- Все. Только эти два от какой-то Аллы.
- А какое раньше, какое позже? - быстро спросил я.
Продавщица долго вертела мобильник и даже перевернула его один раз вверх ногами.
- Что-то не пойму… - она вернула мне аппарат и, глянув на мое лицо, участливо добавила: - Да не расстраивайтесь вы так из-за этой дуры!
- Она не дура, - буркнул я, пряча мобильник.
- Дурища полная, безмозглая! - уверенно отчеканила продавщица.
- Уж поверьте мне, умному человеку. Это ж надо было додуматься: слепому человеку сообщения писать таким мелким шрифтом!
Отойдя от киоска, я первым делом решил позвонить Алле, но колебался - нормально ли это, звонить в четыре ночи? Наконец решился, вынул мобильник и тут сообразил, что не помню ее номера. А с чего бы мне его помнить, если никогда не приходилось набирать руками? Находил в записной книжке телефона "Алла" и звонил. А вот как находил? Смогу повторить вслепую? Вряд ли. Нажимал "а", а потом долго листал вниз до "Аллы". Долго - потому что на букву "а" шли всякие Антоны, Александры, Алексы в большом количестве. Алла, помнится, располагалась после некоего Алкоголика из нашего лыжного клуба, прозванного так за то, что был принципиально непьющим. Сразу после Аллы, помнится, стояли Альтшифтер и Галкин - друзья по институту, с которыми мы не созванивались уже лет сто, а не встречались и того больше. Откуда, кстати, Галкин на букву "а"? Ах, ну да, Аркадий Галкин. А вот я у них всегда был записан на "ш", потому что Шуршик… Я помотал головой и отхлебнул еще пива. Может, вернуться в киоск и попросить продавщицу найти в записной книжке Аллу? Нет, лучше подождать до утра…
Так я размышлял, попивая пиво и посвистывая, чтобы видеть дорогу. Спешить было некуда, и шел я медленно, иногда надолго останавливаясь. Думал я сначала про Аллу. Про то, что я ее люблю. Действительно люблю. И что с того, что мы не живем в одной квартире? Да, я живу у себя, она с родителями, мы встречаемся. Да, я боюсь жить вместе, боюсь, что быт все испортит. И она вроде бы тоже такого желания не выражала пока. Но мы же любим друг друга? Любили, по крайней мере… Какая же я сволочь, что так нахамил ей на даче. Скорее всего, она больше со мной общаться не станет и правильно сделает. Я вздохнул и начал думать про дачу, про лес и про то, что же со мной произошло. Об этом думалось с большим трудом, мысль постоянно соскальзывала, словно что-то мешало думать…
Это потом, спустя много времени, я удивлялся: выходит, встретил инопланетян, которые подарили новое зрение. Казалось бы, бежать надо со всех ног к врачам, затем к контактерам, в Академию наук, во все телепередачи… Но - нет. Принял как должное, освоился, а вот бежать рассказывать… Не то чтобы мне запретили рассказывать. Но - не хотелось. А меньше всего хотелось думать о самих инопланетянах - кто это, откуда… Забегая вперед, скажу, что я о них и не думал, и ни одному человеку о них не обмолвился. Отмалчивался, мол, не помню, что со мной произошло в лесу. Как я теперь уже понимаю, видимо, они мне сделали на этот счет какое-то внушение - ничем другим объяснить свое тогдашнее поведение я не могу.
В общем, шел я медленно, с остановочками, попивал пиво и думал об Алле, о том, как мне жить дальше… Вспомнил, как удачно познакомился с мужичком из "Окулы", и, наверное, он действительно меня может взять на хорошую работу. Потому что я просто слишком мягкий и робкий, особенно когда не надо, и Алла мне об этом все время твердит, и поставить я себя не умею перед начальством. А ведь это смешно, чтобы программист охранных систем, с моим-то восьмилетним опытом работы и моими знаниями, зарабатывал копейки, которых и хватает-то на оплату квартиры, да куцый зимний отпуск на горных лыжах… А у этого Лёни - как его фамилия? - напишу я красивую оболочку под базу зрачков, да такую, чтоб все летало, и кружилось, и пело, как для Кельнского салона… Вот только забрать бы с работы свои исходники… Я начал вспоминать, сколько всего у меня осталось на рабочем компе - и программы, и вся почта, и вообще… Музыки прекрасной сорок гигабайт, из интернета накачанной, фильмы…
И тут меня вдруг пронзила мысль, и мысль эта была страшной: какая к черту работа, я ведь больше никогда не смогу сесть за компьютер! И ходить в кино! И смотреть телевизор! И даже книги читать не смогу! Только эти, которые для слепых, с азбукой Брайля…
Я понял, что мой неудачный день не кончился, а продолжается с новой силой. Остановившись, я вылил в горло остатки пива и горестно сел на тротуар, обхватив голову руками. Все было кончено. В этом зрячем мире нет места слепому инвалиду.
Не помню, сколько я так просидел, сгорбившись, но вдруг почувствовал, что меня грубо потрясли за плечо.
- Эй, пьянь…
В согнутом положении я не видел ничего, кроме куска асфальта и чьих-то военных ботинок. Я дернулся и хотел было привстать и распрямиться, чтобы посмотреть, кто это, но привстать мне не дали - грубо положили ладонь на макушку, чтоб я не поднял головы. Будто я головой собирался осматриваться. Я услышал хамский голос:
- Сидеть, сказал! А ну, спать, кому говорят!
В карман моей куртки залезла чья-то рука и начала там уверенно шарить. Сердце екнуло и ушло в пятки. Так всегда бывает у простого городского жителя, который живет себе, покупает пиво, платит штраф милиционеру и смотрит фильмы про героев. Но вдруг проваливается из своего удобного и привычного мира - в мир звериный. Туда, где все решают клыки, а ты - обычная овечка и, надо признаться, довольно трусливая, а вовсе не герой блокбастера. И первая моя мысль была чисто американская: не двигаться, это ограбление! Ограбление - это такая же бытовая игра, как покупка пива или выплата штрафа, здесь нету роли постыдной или геройской, а надо отбросить глупые комплексы и предоставить каждому делать свое дело. Пусть грабители сделают свое дело и уйдут с добычей. А потом жертва сделает свое дело - пожалуется в милицию. А если будут телесные повреждения - то еще к врачу. И врач сделает свое дело, и милиция сделает свое дело. Такова жизнь, и бог с ними, с небольшими карманными деньгами.
Рука все шарила в кармане куртки, где ничего не лежало, кроме носового платка, и я понял, что сейчас эта рука обшарит и карманы штанов, и тогда я останусь без мобильника, где номер Аллы, а еще без визитки, где номер этого дядьки из "Окулы"… И мысль американская сменилась мыслью русской. Мысль рвалась из глубины души, и выразить ее можно было только многоэтажным матом, на каждом из этажей которого противника размазывало в муку любой ценой, хоть ценой собственной жизни, а выражение "русский бунт, бессмысленный и беспощадный" даже близко не могло проиллюстрировать всю глубину и силу того, что рвалось и душило.