Когда Бёртон, представляющий "Рекс", и Кимон, представляющий "Внаем не сдается", произнесли несколько слов в память о своих павших товарищах, Ла Виро сказал краткую, но страстную речь о бесполезности их гибели. После этого мертвых возложили на огромный костер и сожгли.
Лишь к шести утра, когда пошел дождь, Бёртон и его спутники досказали свое.
- Я не зобиралзя плыть дальше, - сказал им Джо. - То езть хотел проплыть еще немного, чтобы найти звоих и озтатьзя з ними. Хотя я не уверен, что был бы зчазтлив з ними теперь. Я злишком много видел, злишком много зтранзтвовал, зтал злишком цивилизованным, чтобы мне там было хорошо. Но взе равно к башне я плыть не хотел. Зачем она мне? А теперь, когда я взтретил ваз, я, пожалуй, поплыву. Иначе и гибель Зэма, и зтрадания, и гибель взех этих людей будут напразны. И еще я хочу узнать, кто такой этик. Езли он нас дурачил, как подозревали мы з Зэмом, я его на кузочки разорву, шкуру здеру полозками.
- Полосками? - спросил Бёртон. - Это как же?
- Так говорят в моем племени. Что тут непонятного?
- Кто еще с вашего судна знает об этике?
- Один маленький француз, Маршелен, или барон де Марбо. Зэм ему раззказал. Зэм зчитал, что ему можно доверять. Потом еще этот бедный китаец Тай-Пен - по-назтоящему его звать Ли По. Потом чернозадый вышибала Том Терпин - он еще здорово бацает по клавишам. К Тому этик не приходил, но Тай-Пен как-то брякнул ему по пьянке, что, мол, небожитель, наверно, давным-давно помер от цирроза печени, поэтому нам пришлозь принять и Тома. Но он хороший мужик. Еще Эли Паркер - к нему этик тоже не приходил, но Зэм зказал ему, потому что на Земле Эли был хорошим другом генерала Улизза Гранта и злужил в его штабе в Гражданзкую войну. На пароходе Эли злужил механиком. Он индеец, ирокез из племени зенека. И еще древний шумер, Гильгамеш.
- Гильгамеш?
- А я что говорю. Зэм говорил - кто знает, может, он назтоящий царь города Урука, который жил в третьем тызячелетии до нашей эры. Вряд ли нам мог взтретитьзя кто-то, кто знал настоящего Гильгамеша, поэтому точно мы не знали. Ну и еще древний майя, Ах-К'ак. Он ужазно зильный, хотя и коротышка.
- Ах-К'ак на языке майя значит "огонь", - заметил Бёртон.
- Ага. Но от огня в нем ничего нет, он больше змахивает на колобок. Жирный, как звинья. Но очень зильный, как зказал. Зтреляет из лука дальше взех, кого я знаю, кроме меня, конечно. Дальше даже, чем жители каменного века, которые з нами плавали. У него на верхней губе татуировка - узы, как у дикаря з Борнео.
- Значит, Кимон и все прочие ничего не знают об Иксе и агентах? - спросил Бёртон.
- Езли бы знали, я бы так и зказал.
- Однако среди них могут быть агенты, - заметил Нур эль-Музафир.
- Мне бы хотелось поговорить со всеми, кого ты назвал, - сказал Бёртон. Помолчав, он добавил: - Если бы все мы, знающие об этике, сели на катер, остальным бы пришлось остаться здесь, уступив нам место. Как ты думаешь, возможно это?
- А как же, - ухмыльнулся титантроп, показав огромные зубищи, - Очень даже возможно. Взе равно что найти ледышку в козтре.
- Тогда нам придется захватить катер. Угнать его.
- Я так и думал. И почему это мы делаем зтолько неэтичных вещей, чтобы помочь этику?
Глава 40
В группе было одиннадцать человек. Пятерых из них завербовал сам этик-ренегат. Это были Ричард Фрэнсис Бёртон, Нурэддин эль-Музафир, Тай-Пен, Гильгамеш и Ах-К'ак. Так они, по крайней мере, утверждали. Но Бёртон мог быть уверен только в самом себе. В группе могли быть и агенты, и даже этики.
Джо Миллеру об Иксе рассказал Сэмюэль Клеменс. Алисе - Бёртон. Афра Бен не знала об этике до вчерашнего дня, но горела желанием участвовать в экспедиции. Ей рассказал о Незнакомце де Марбо, слышавший о нем от Клеменса. Поскольку эти двое когда-то были любовниками и опять стали ими, все остальные согласились взять с собой Афру.
Эли Паркер, сенека, тоже узнавший об Иксе от Клеменса, сначала собрался с ними, но передумал.
- Пусть черти возьмут башню, этиков и все прочее, - сказал он Бёртону. - Я останусь здесь и попробую поднять "Внаем". Он лежит на глубине каких-нибудь сорока футов. Подниму его, починю и уплыву вниз по Реке. Что толку гибнуть, пытаясь доказать то, что доказать нельзя? Этики не желают, чтобы мы совали нос в их дела. По-моему, все несчастья произошли как раз из-за нашего вмешательства. Пискатор мог что-то напортить в башне. А Подебрад говорил Сэму, что правобережную линию могли повредить люди, которых он оставил в Нова Бохемуйо. Его офицеры собирались подрыться под питающий камень и посмотреть, нельзя ли использовать его как постоянный источник энергии. Подебрад не велел им это делать и, когда улетал, взял с них слово. Но опасался, что они нарушили обещание и каким-то образом повредили цепь. Если так, вся та местность должна была взлететь на воздух и получиться такая дыра, что справа от Реки образовалось бы новое озеро. Нова Бохемуйо исчезла бы с лица земли. Там были залежи ископаемых - но, если правда то, что говорил Подебрад, теперь конец и рудникам, и новым богемам. Короче, мне неохота связываться с этиками. Я не трус, и все, кто меня знает, подтвердят это. Просто я считаю неправильным вмешиваться в то, в чем мы ничего не смыслим.
Кроме того, подумал Бёртон, тебе хочется стать капитаном парохода и зажить на широкую ногу.
- От местных большой помощи тебе не видать, - сказал он Паркеру, показывая на берег, откуда одни лодки отчаливали, а другие готовились к отплытию. - Через месяц тут почти никого не останется. Ла Виро отсылает всех вниз - поддержать веру во второй шанс, внести поправки в учение и привести в Церковь новообращенных. События последних лет пошатнули веру многих.
- Угу. - Паркер скривил широкое бронзовое лицо в сардонической ухмылке. - Ла Виро и сам пошатнулся. Он, сдается мне, все время молится, стоя на коленях. Он теперь уже не так уверен в себе.
Бёртон не стал уговаривать индейца идти с ними и на прощание пожелал Паркеру удачи, хотя никакой удачи ему не будет. "Внаем не сдается" останется там, где лежит, пока течение не столкнет его с мели и он не уйдет на дно, на глубину трех тысяч футов.
Когда же и "Афиш не расклеивать" потонет или износится, настанет конец всей технике мира Реки. Металлические инструменты и оружие со временем тоже износятся, и хорошо, если у жителей долины останутся каменные орудия. Вся планета вернется в деревянный век.
То, что рассказал Паркер о Подебраде, конечно, интересно. Виновна Нова Бохемуйо в разрыве линии или нет, Подебрад определенно был агентом или этиком. Лишь будучи одним из них, мог он знать, где залегают металлы. Или что попытки подключиться к линии чреваты катастрофой.
Но Подебрад, или как там его звали по-настоящему, умер.
Кто знает, может он-то и был Иксом?
Услышав позади знакомый голос, Бёртон обернулся. Его догнал Герман Геринг, сильно похудевший, хотя и прежде был худ, с мрачным выражением на широком лице и с темными кругами под глазами.
- Синьоро Бёртон!
- Хотите сопровождать меня? Но почему?
- По той же причине, которая движет вами. Мне необходимо знать, почему у нас все разладилось. Я всегда хотел это знать, но мне казалось, что гораздо важнее поднять этический уровень наших ка. А теперь… не знаю. Нет, знаю! Кроме веры мы должны обладать и знанием. То есть… только вера может поддержать нас, если мы чего-то не знаем. Но теперь… быть может, мы сумеем узнать?
- А что думает об этом Ла Виро?
- Мы с ним поссорились - не думал я, что такое возможно. Он настаивает, чтобы я отплыл вниз по Реке. Сам он намерен доплыть до устья, хотя бы на это ушло триста лет, и все это время проповедовать. Хочет восстановить пошатнувшуюся веру…
- Почему он думает, что ее необходимо восстанавливать?
- Ему известно, что происходит за сто тысяч миль ниже нас. А что происходит там, то, вероятно, происходит повсюду. И разве вы сами не замечали по пути сюда, сколько в людях сомнений, сколькие отошли от Церкви?
- Замечал, но не слишком об этом задумывался. Этого, в сущности, следовало ожидать.
- Да. Даже некоторые вироландцы усомнились, а ведь у них есть Ла Виро, способный поддержать их. И я верю, что лучший выход - это добраться до башни и выяснить, что же там случилось. Тогда всем станет ясно, что Церковь права; ни у кого больше не останется сомнений, и все как один примкнут к ней.
- А вдруг вы узнаете нечто такое, - протянул Бёртон, - что разобьет вашу веру на куски?
Геринг содрогнулся и закрыл глаза.
- И такое возможно. Но моя вера так сильна, что я готов рискнуть.
- Буду с вами откровенен. Вы мне не нравитесь. И никогда не нравились. Вы изменились, это верно. Но я не могу простить вам того, что вы сделали со мной и с моими друзьями. Точнее, простил, но не забыл. И полагаю, что оба Геринга по сути своей одинаковы.
Геринг умоляюще протянул к Бёртону руки:
- Да, это мой крест. Я заслужил его и буду нести, пока каждый, кто знает о моих злодеяниях, не простит меня от всего сердца. Но сейчас не в этом дело. А в том, что я могу быть очень полезен вам. Я человек быстрый, сильный, решительный, к тому же неглуп. Притом…
- Притом вы шансер, пацифист. Что, если нам придется сражаться?
- Я не поступлюсь своими принципами! - с жаром сказал Геринг. - И не стану проливать людскую кровь! Однако я очень сомневаюсь, что вам придется драться. Местность выше по Реке мало населена, и ее населенность становится все меньше. Вы ведь видели, сколько лодок идет через пролив? Распространился слух, что вироландцы уезжают и жители верхних областей покидают свои холодные края, чтобы обосноваться здесь.