- Опять эту мымру вытащили! - бормочет зритель, сидящий справа от вас, и делает поворот на 45 градусов влево. Зритель же, сидящий по левую сторону, делает поворот вправо. "А я рыжий, что ли!" - мелькает у вас мысль, и вы поворачиваетесь сразу на 90 градусов и нажимаете соответствующую кнопку звукоприема. У вас перед глазами и ушами - детективная погоня за дефективным негодяем, похитившим из частной коллекции полотно Айвазовского. Под бодрую песню о трудных буднях милиции каскадеры мчатся по улице, ставят свои машины на дыбы, лавируют между автобусами. "Все ясно, не уйдет сукин сын от погони", - догадываетесь вы и, совершив новый поворот, приступаете к созерцанию кинокомедии. Там происходит что-то очень смешное. Заливистым молодежным киносмехом смеется изящная девушка в джинсах; добротным крестьянским смехом смеется ее мать с подойником в руке; бодро хохочет молодой человек спортивно-физкультурного вида. Но это им смешно, а вам почему-то скучно. Дабы не чувствовать себя тупицей, лишенным чувства юмора, вы совершаете еще один поворот - и вот перед вами фильм из жизни животных, заснятый при помощи дальнозоркой оптики. Медведица со своими потомками расположилась на лесной полянке; бобры заняты сооружением плотины; олени пасутся в тундре. Все очень разумно, всему веришь, К тому же животные не знают, что их снимают, и поэтому, в противоположность актерам, ведут себя очень естественно. Радуясь достижениям киноискусства, вы с интересом смотрите фильм до конца и покидаете зал с чувством удовлетворения. Никаких стрессовых ситуаций! Сами того не замечая, вы сберегли частицу своего здоровья, продлили свою жизнь! А кто вам в этом помог? Вам помог ИРОД! Увы, уважаемые читатели, должен вам сообщить, что проект этот положен в долгий ящик. До его обсуждения все ироды - в кулуарных разговорах - толковали о том, что это - крупное достижение, которое приумножит славу ИРОДа. Но вот настал день обсуждения - и первым выступил Герострат Иудович, наш директор. Он признал, что сама по себе идея прогрессивно-прекрасна, но тут же трусливо добавил, что ее осуществление встретит свирепое сопротивление актеров и что даже некоторые отсталые зрители будут недовольны. За ним слово взял наш почтенный завлаб Афедрон Клозетович и долго бубнил о том, что строительство нового кинотеатра потребует колоссальных расходов, а это, учитывая хозрасчетные взаимоотношения, приведет к финансовому краху ИРОДа. После этих двух речуг стали выступать рядовые ироды, и каждый находил в проекте какой-нибудь недостаток; обсуждение превратилось в осуждение. Придя домой, я обо всем этом рассказал Насте, и она озарила меня улыбкой No 16 ("Нежное сочувствие"). Но потом спросила, сказал ли я там что-нибудь в защиту этого проекта. Я признался, что ничего не сказал.
Ночью приснился мне Юра Птенчиков. Он слезно просил меня сотворить стихотворение, состоящее сплошь из осудительных слов. Проснувшись, я сел за стол и стал слагать строфы. К полудню стихотворение было готово, я переписал его начисто, и когда на следующий день, в воскресенье, Юрик пришел к нам в гости, я прочел ему свой труд. Мой друг мгновенно выучил его наизусть. Он был в восторге, он заявил, что заимел ценное научное пособие. А вот Настя была недовольна. Она сказала, что лучше бы мне было на совещании в ИРОДе честно высказаться прозой, чем исподтишка кропать такие стихи. И тогда я решил всенародно опубликовать свое критическое творение - и тем доказать себе и другим, что я не трус.
В понедельник я явился в ИРОД раньше обычного и поспешил в демонстрационный зал, где висела свежая стенгазета "Голос ИРОДа". Видное место в ней занимала передовица Герострата Иудовича "Усилим взлет самокритики!". Поначалу решив, что мое стихотворение будет куда больше способствовать такому взлету, я хотел налепить его на передовицу - и извлек из портфеля рукопись, а также тюбик с клеем и кисточку. И тут мне стало боязно, по спине пробежал холодок. Похоронить под своим творением статью директора я не решился, я наклеил рукопись на какие-то заметки в нижнем углу стенгазеты - и отошел в сторонку, дабы поглядеть на дело ума и рук своих. На фоне машинописных листков моя рукопись резко бросалась в глаза. Подписи под ней я не поставил, - но ведь все ироды знают, что только один я во всем институте пишу стихи… Спине моей опять стало холодно, меня охватило чувство неуюта и тревоги, будто я вскарабкался на высоченный скользкий утес и не знаю, как с него спуститься. Тем временем в противоположном конце зала показалась чья-то фигура, начинался трудовой день… Я заторопился в свою секцию, сел за рабочий стол и стал ждать того, что будет. Оба моих секционных сотоварища отсутствовали; один был в отпуске, другой на бюллетене. Не прошло и часу, как ко мне ворвалась Главсплетня. Своим лающим голосом эта конструкторша сообщила по большому секрету, что все ироды собираются меня бить, а директор вызвал наряд милиции, чтобы посадить меня на пятнадцать суток.
- За что?! - неуверенным голосом спросил я.
- За то! - пролаяла Главсплетня - и удалилась.
Волна тоскливого страха накатила на меня. В мозгу возникло четверостишие:
Стихи писал я смело,
Имел отважный вид, -
Но стал бледнее мела,
Узнав, что буду бит.
Минут двадцать я сидел, ожидая, что сослуживцы ворвутся в комнату и приступят к кулачной расправе. Но никто не нарушил моего одиночества. Тогда я решился пойти в демонстрационный зал, поглядеть, что там делается. Возле стенгазеты стояли несколько иродов и обсуждали мое творение. Оказывается, никто из них не собирался меня бить, ибо каждый считал, что к нему лично стихотворение никакого отношения не имеет. И каждый, с плохо скрываемым удовольствием, печалился за своих сослуживцев, которых я так метко разоблачил. При этом все стоящие возле стенгазеты со смаком перечисляли имена тех иродов, которых в данный момент поблизости не было. Мне стало ясно, что никакого рукоприкладства по отношению ко мне не предвидится. И никакой милиции в зале не видно. Все Главсплетня мне набрехала!
Дело окончилось тем, что стенгазета была снята со стены, а директор, Герострат Иудович дал мне выговор в приказе "за нетактичное поведение". Перед этим он вызвал меня в свой кабинет и доверительно сообщил, что он скрепя сердце вынужден дать мне этот выговор, а не то завлаб Афедрон Клозетович будет на него в обиде за то, что он, директор, никак не наказал меня. Ведь всем ясно, что в моем стихотворении речь идет именно о завлабе.
С успокоенной душой вернулся я в свою секцию и принялся за работу. К концу рабочего дня ко мне неожиданно заглянул Афедрон Клозетович. Он поинтересовался, как идут мои изобретательские дела, а потом вдруг хитро улыбнулся и сказал:
- Это, конечно, между нами, но очень понравился мне ваш стишок. Очень хитро и тонко вы нашего Герострата Иудовича на перо поддели! Прямо-таки живой словесный портрет его дали!
Уважаемый Читатель! Дабы вы были вполне в курсе дела, приведу здесь свое стихотворение полностью. Если оно придется вам по душе - можете его переписать и вывесить на видном месте в своем учреждении. Это, несомненно, послужит повышению уровня товарищеской самокритики.
МОЕМУ СОСЛУЖИВЦУ
Ты - мой сослуживец, однако
Скажу тебе честно, как друг:
Ты - Сволоч без мягкого знака,
Ты - Олух, Лопух и Бамбук!Ты - Хам, Губошлеп, Забуддыга,
Нахлебник, Кретин, Обормот,
Обжора, Бесстыдник, Ханыга,
Растратчик, Раззява, Банкрот!Ты - Трус, Паникер, Проходимец,
Прохвост, Лихоимец, Злодей,
Обманщик, Стяжатель, Мздоимец,
Ловчила, Лентяй, Прохиндей!Ты - Лжец, Анонимщик, Иуда,
Фарцовщик, Охальник, Наглец,
Поганец, Подонок, Паскуда,
Тупица, Паршивец, Стервец!Ты - Рвач, Пасквилянт, Злопыхатель,
Алкаш, Охламон, Остолоп,
Пижон, Подхалим, Обыватель,
Фигляр, Саботажник, Холоп!Годами молчал я, как рыба, -
Но правду поведать пора!..
Скажи мне за это спасибо
И в честь мою крикни: УРРРА!
8. КВАРТИРНЫЕ НЕВЗГОДЫ
Читателям почему-то всегда интересно, женат или холост герой того или иного повествования, даже если само повествование не очень их интересует. Рад объявить уважаемым читателям, что я женат. И, представьте себе, - удачно.
Скажу, холостякам назло,
Что мне с женою повезло, -
Я создал прочную семью,
А мог нарваться на змею!
В юности я мечтал, что подругой моей жизни станет неведомая немая красавица. Но потом прочел где-то, что зарегистрированы случаи, когда немые обретали дар речи и тогда становились очень горластыми и разговорчивыми. Поэтому поиски мои окончились тем, что я взял в жены говорящую, но не говорливую девушку с мягким, добрым характером. И имя у нее спокойное, уютное: Настя. И профессия у нее тихая, бессловесная: она - массажистка. Мы живем душа в душу - хоть иногда и конфликтуем. В характере Насти есть кое-какие загогулины - и это даже хорошо, это делает нашу жизнь более интересной.
Пусть жена полна серьезности,
Ей за это честь и слава, -
Но один процент стервозности -
Не отрава, а приправа.
Свадьбу мы справили скромно. На ней, кроме Насти и меня, присутствовали наши родители, а из гостей - три Настины сослуживицы и мой друг - иномирянин Юрик. Я заранее упросил отца и мать не сопровождать празднество музыкой, и просьба моя была выполнена. Вот только тетя Рита не воздержалась от шума, объявила "пятиминутку смеха", которую растянула минут на пятнадцать. Из вежливости пришлось и всем остальным подхохатывать ей.