- Подданных, - усмехнулся Фольш. - Разве я придумал плохую легенду? Про звезду, на которую попадают все, умершие за меня? Кажется, она неплохо работала.
- В сочетании с насом - неплохо, - шутки ради сотник заставил проползавшую в стороне сороконожку свернуться в кружок, став похожей на нарисованную на рубахе бога "звезду". - Нас важнее твоей легенды.
- Не совсем так, - не согласился Фольш. - Нас - просто трава. Конечно, люди давно обнаружили, что если вдыхать ее дым, то в голове могут появиться удивительные видения... В сущности, люди заметили это так давно, что ты не сможешь себе даже этого представить. Но мало кто этим занимался, а если и занимался, то города от этого не горели. До тех пор, пока люди не начали курить нас, чтобы встретиться со мной.
Над ними пролетела стрекоза. Самая обыкновенная летучка, небольшая, с зеленым отливом. Такая не смогла бы поднять в воздух даже ребенка, но Олаф вздрогнул, оглянулся.
- Я не для того веду тебя в свой дом, чтобы позволить каким-то стрекозам помешать нам, - хмыкнул Фольш. - Доверься мне, сотник.
- Я никому не доверяю, поэтому и жив до сих пор.
- А сколько тебе лет? Двадцать восемь? Ну, для человека твоей профессии, это конечно солидный возраст. В степных городах некоторые женщины доживают даже до семидесяти...
- Сказки.
- Нет, правда! Конечно, зубов уже нет, здоровья никакого, но доживают. А мне - сколько лет? - Фольш хитро ухмыльнулся. - Сможешь угадать?
- Не буду, - Олаф поправил мешок, при этом незаметно чуть передвинув колчан.
Лук в сущности не нужен, не нужен и меч. Стрела к отравленным наконечником, вот настоящее оружие. Одно движение, одна царапина - и Фольш больше никогда никому не покажется. Вот только не думать об этом. Не думать, не думать, не думать...
- Что же ты за человек? - горестно помотал головой бог. - Тяжело как-то. Ты не хочешь разгадывать тайны, ты хочешь уничтожить их. Схватить виновных и посадить на кол, желательно, продлив при этом себе удовольствие.
- Никакого удовольствия я от их воплей не получал, - Олаф еще раз поправил мешок. - На кол сажают, чтобы человек перед смертью успел облегчить душу, рассказать все, что знает. Левее этой горы, Валомриканси, есть проход? Ты говорил так... Знаешь, она совсем не кажется мне самой большой.
- Тем не менее она самая высокая, просто стоит дальше других, - как-то печально сообщил Фольш. - Держи левее, там найдешь проход, а уже вскоре будет черная скала с белой меткой. Ты сразу узнаешь.
- Спасибо, - сотник опять протянул руку поправить лямку упрямого мешка.
- Но что это тебе даст?..
Молниеносным движением Олаф выдернул из колчана стрелу и в падении, снизу вонзил ее в могучую руку Фольша. Такого движения не смог предугадать даже читающий мысли бог, он остановился, сверху вниз глядя на упавшего сотника. Тот с силой воткнул свое оружие в удивительный сапог, и стрела вдруг легко проткнула ногу бога насквозь.
Потом Фольш упал вперед, так что Олаф едва успел откатиться. Сотник выхватил меч, приготовился рубить поверженного бога - он не человек, вдруг встанет? Но перед ним уже ничего не было, только легкий туман скользил у самой земли. Еще мгновение - и не осталось ничего. Олаф нагнулся, подобрал стрелу, осмотрел. Ни капли крови... Была ли она в плоти Фольша? Он достал шар.
- Ты опять меня надул? - сотник со злобой швырнул волшебный предмет на землю. - Опять?!
Фольше не ответил. Может быть, Олаф все же убил его? Он огляделся, заметил муху, мысленно приказал ей убираться. Насекомое стремительно унеслось прочь, за ним последовал и мелки зеленый жук. Сила шара все еще была с чивийцем.
- Так кто кого надул? - уже спокойнее спросил Олаф.
- Пока никто никого, - к его разочарованию, Фольш стоял впереди, на пригорке. - Вообще, зачем нам обманывать друг друга? Есть ведь у нас и общие интересы...
- Нет!
- Будут.
- Никогда!
- Ты заставляешь меня думать об Олафе-сотнике, как об очень ограниченном человеке, - скривил полные губы Фольш.
Олаф подобрал шар и снова пошел вперед, к горам, а бог, не приближаясь, полетел перед ним. Теперь это не было существо из плои, опять видение, только видение. Сотника бесило такое положение, но сделать он ничего не мог.
- Неужели тебе не хочется все узнать, понять? Например, выяснить, кто сделал этот шар.
- Это я как раз и собираюсь сделать.
- Нет, ты собираешься найти способ уничтожить шары, а прежде всего - тех, кто может их создавать. Это все, что тебе нужно, каратель... За что ты так ненавидишь своих сородичей? Они всего лишь борются за интересы своего вида.
- Пока люди живут с пауками, им ничто не угрожает. Двуногих защищает Договор.
- А что, если однажды смертоносцам вздумается его нарушить? Кто тогда защитит людей? Ты принес из-за гор ядовитые стрелы - но в степи-то восьмилапым удалось заставить людей отказаться от этого оружия. По сути, люди стали беззащитны... Вот что такое этот Договор.
- Восьмилапые не нарушают своих обещаний. Никогда.
- Вот как? - Фольш полетел теперь чуть сбоку, немного приблизившись к собеседнику. - Я ведь читаю твои мысли, сотник. Смертоносец Повелитель Чивья легко пошел на нарушение договора, чтобы победить своих врагов. Он разрешил людям смочить стрелы ядом. Разве не так?
- Людям не стало от этого хуже! Ты пытаешься запутать меня! - Олаф даже махнул рукой, будто отгоняя муху. - Если есть яд, значит люди уже не беззащитны.
- Но Договор-то нарушен! И не ты ли первый понял, что нарушение одной статьи ставит под вопрос все остальные?! - Фольш еще приблизился. У него были ярко-голубые, будто даже светящиеся глаза. - Смертоносцы без вас не могут победить стрекоз. Именно люди владеют луком и стрелами, "летающими жалами". Вы сильнее всех, даже теперь, в полудиком состоянии. Отчего тогда вами правят пауки? Отчего пожирают на ваших глазах осмелившихся восстать соплеменников?
- Восьмилапые согласно Договору употребляют в пищу лишь мертвых и преступников, - Олаф постарался успокоиться. Нельзя позволить Фольшу зашвырнуть в душу даже тень сомнения, он и так уже забрал себе много власти над сотником. - Повелитель Чивья, нарушая Договор, думал о своих подданных. Не только о смертоносцах, но и о людях.
- А зачем паукам люди? Вот скажи, что сделают с людьми стрекозы, если завоюют весь мир? Если уничтожат своих врагов - пауков, жуков-огневиков и еще парочку мелких видов? Неужели продолжат кормить? Ты в это не веришь!
- Да, - вынужден был согласиться Олаф. - Я думаю, проклятые летучки расправятся со своими слугами, как только они перестанут быть нужны. Но со смертоносцами другая история: их города постоянно воюют друг в другом. Если у какого-то города не будет людей, или двуногие окажутся рабами, то этот город обречен. Смертоносец с лучником на спине всегда сильнее одного смертоносца, это так просто. Война между городами вечна, пауки не могут иначе. Значит, людям ничто не угрожает. Мы сотни лет жили в мире!
- И убивали друг друга в войнах, развязанных безмозглыми раскоряками, - уточнил Фольш и тут же немного отлетел - сотник выхватил меч. - Что, обиделся за приятелей? Но раскоряки - самое подходящее название для них. Пауки смешны и неуклюжи. О, да, они быстры и могучи! Только вот отвратительны на вид. Нет насекомых отвратительнее пауков.
- Ты говоришь, как полоумный! - сморщился Олаф, вытирая оружие. - Ты и есть полоумный. Полоумный лжебог.
Полоумными называли в городах время от времени рождающихся людей с врожденной ненавистью к восьмилапым. Ненависть проистекала от безотчетного страха. Жить в городе такие дети не могли, и Малые Повелители, короли, обычно приказывали безболезненно умертвить их. Если же матерям удавалось спрятать и вырастить такого урода, то рано или поздно он выдавал себя. Олаф и сам однажды увидел, как в истерическом припадке забился один нормальный с виду мастеровой - его просто тронул лапой паук-стражник у входа в город. Смертоносцы чувствовали таких... Мастерового съели в тот же день, не особенно мучая.
- Разве полоумные виноваты в своей беде?
- А разве виноваты рождающиеся недоноски? Они тоже умирают. Полоумных убивают для их же блага.
- Убить для их же блага - неплохо, - бог расхохотался. - С тобой иногда очень весло, сотник. Ладно, тебе пауки дороже людей. Ты готов воевать всю жизнь, отправляясь рубиться с себе подобными по их приказу, готов однажды получить стрелу и на этом закончить свое бессмысленное, насекомоподобное существование. Но подумай обо всем своем виде - ведь восьмилапые раскоряки не стесняются этого делать. Люди не пауки, они могут жить в мире друг с другом. Представь: вся степь могла бы подчиниться одному королю, а с недовольными легко справились бы два-три сотника-карателя вроде тебя.
- Такого никогда не было, - хмыкнул Олаф. - Да и как люди могут подчиняться одному Малому Повелителю, если живут в разных городах, с разными Смертоносцами Повелителями?
- А если бы не было смертоносцев?
- Тогда... - сотни незаметно втянулся в спор. - Люди ведь тоже размножаются, Фольш! Не так быстро, как пауки, но все-таки размножаются. Если не воевать, то через некоторое время потомству не хватит пищи. Война - дело нужное всем.
- Чушь, - сморщился бог. - Люди прежде занимали огромные пространства, их было раз в пять больше, чем сейчас во всем мире смертоносцев! Они научились бороться не только с войнами, но и с болезнями, они научились жить по полторы сотни лет. И всем хватало места! Потому что земля может прокормить куда больше двуногих, если уметь хорошо с ней обращаться. А сколько пищи в морях и океанах - ты думал об этом?
- Как же ее оттуда достать? Там полно чудищ, а люди не могут сражаться под водой.