Ну что тут скажешь? Опять я попал к идиотам. Я на всякий случай попросил у него водки, он на это просто ушел, и я уснул. Снилось, как я падаю на Луну, а там ишак. Ишак хочет увернуться, только Луна маленькая, и негде. И обоим нам страшно. В общем, тесно нам было с ишаком в таком маленьком кружочке. И ишак меня лягал, то в один бок, то в другой, то по спине. Плохо я спал, а когда проснулся, оказалось, что в яме кроме меня лежат Цуруль и Николаев. Оба как я - без ремней и сапог и слегка побитые. Встал я тихонечко, что б их не разбудить, и обнаружил, что ноги болят, но держат. С утра отлить хочется, а уголка нет, круглая наша яма. Я тогда просто спиной к ним встал. Тут нам и завтрак спустили на веревке. Нормальный такой завтрак, каша какая-то и вода. И вроде хлеба что-то. Я съел все быстро, все-таки сутки не ел почти, спасибо сказал и кувшин привязал обратно. Душман, что веревку держал, что-то мне крикнул, да я не разобрал. Но от этого проснулись офицеры. И давай друг на друга орать, почему они в моче лежат.
- Мао, - говорит вдруг Цуруль, - а как ты вообще живой остался?
- Да не знаю даже. Ударился очень сильно.
- Дал бы я тебе по морде за ту гранату, но боюсь руку отшибить. А у нас вынужденная посадка случилась, и душманы тут же напали. Всех приятелей твоих положили, и летчиков.
- А вы?
- А у нас патроны кончились! - встрял Николаев.
Цуруль промолчал. Но морда у него злая стала. Наверное, Николаев его уговорил сдаваться. И что б тему замять, решил Цуруль тоже отлить. Спросил меня, где ловчей. Я показал свое место, он начал, а потом как заорет:
- Да отсюда ж все к середине стекает! А я думал, у Николаева недержание!
Николаев на меня с кулаками кинулся. Но я его не боялся, неловкий он. Я ему лоб подставил, а пока он на руку дул, в глаз пальцем ткнул. Цуруль на меня прикрикнул, но не полез. Злой он был на Николаева.
Когда Николаев немного проморгался, Цуруль меня спрашивает:
- А как тут с завтраком? Или раз в сутки?
- Завтрак? Завтрак, - говорю, - всегда раз в сутки. Даже в вашей армии. Они тут сами его на веревке спускают. Вот увидели, что я проснулся, и спустили.
Цуруль давай свистеть. Долго свистел. Наконец пришел душман и говорит:
- Этот урод все ваши пайки съел. Так что до завтра я отдыхаю. И не свистите, козлы.
Сел Цуруль к стеночке и загрустил. А Николаев ко мне, трясется весь:
- Ты, сволочь, понимаешь, что мы тебя тут убьем? Ты понимаешь, что... Все, завтра не жрешь ничего! Совсем ничего! И послезавтра!
Но тут на него тень упала. Это сверху старик подошел, тот, что с бородой и в шапке. Стал кричать.
- Русские! Если вы хотите жить, то должны принять Ислам! Кто не сдаст экзамен тому секир башка! Экзамен - чтение Корана наизусть. Но можно подглядывать. Принимайте священную книгу!
И стал нам на веревке книжку опускать. Потертая такая книжка, рваная даже немного. Старая вроде, или много читали. Я открыл, а там не буквы, а завитушки одни. Николаев выхватил, посмотрел тоже, и кричит:
- Да вы что там, издеваетесь, что ли? Нам репетитор нужен!
- Ничего не знаю, - говорит старик. - Или выучишь, или в яме сдохнешь, собака неверная.
Сидим, молчим. Цуруль правда песню какую-то ноет. Николаев книжку смотрит, и на свет, и на ощупь. Но вижу - ничего не понимает.
Дальше стало совсем скучно. Николаев книжку мусолит, Цуруль песню ноет. Лег я спать. Пару раз просыпался, один раз видел, как Цуруль книжку листал и бесился. А Николаев сосредоточенный такой сидел, лоб морщил. А другой раз кто-то кричал наверху, но не нам, а вроде просто так. Или пел. Заливисто кричал, как будто соловью по голове дали. Я спросил, кто это.
- Это, - говорит Цуруль, - у этих гадов попы так кричат.
- Да не попы, а муэдзины. Тут где-то рядом значит есть минарет, - говорит сосредоточенный Николаев. Видать, все это время думал. Так себе военный, настоящие военные понемногу думают.
- Да какая на фиг разница! А минарета тут быть не может, тут все минареты в землю еще пять лет назад вколотили.
- Тише ты. Вот послушай, я правильно вспоминаю, что Коран - это вроде Библии? И вроде там много общего, да?
- Николаев, ты же замполит, тебя чему там учили? Библиям?
- Ну что ты, не читал что ль никогда? - злится Николаев.
- Никогда, - ответил Цуруль. - Причин не было. Вот сейчас бы почитал, в пику этим гадам. Эх, знал бы я раньше, я б давно их тут убивал. Деревнями бы гробил, добровольно бы пошел и гробил, скотов!
- Да тише ты! Выкрутимся, и не из такого выкручивались! Сейчас главное подготовиться как-то, политику их припомнить, натянут они нам оценочку за политику.
Тут Цуруль подбежал к Николаеву, кажется, что б его задушить. Но я спросил: "А про что он поет?", и он остановился. А Николаев побледнел и сказал:
- Вот про что в книжке, про то и поет.
И в книжку уткнулся, вроде и не с нами. А я уснул опять. Что еще в яме делать, если кормят только завтраком?
К вечеру все-таки пришлось проснуться, уж очень разорался Цуруль. Николаеву в морду сунул, душманы пришли - так он в них землей кидаться. В душманов не попал, себе в глаза насыпал, решил книжку изорвать. Николаев не дает, орет тоже, лег на нее. Цуруль тогда пинать его принялся.
- Будешь сволочь мундир позорить или нет!
- Начхать мне на мундир! - пищит в землю Николаев, - У меня под мундиром зато кое-что есть, и под фуражкой! Тебя сюда загнали как скота, так хочешь, что б и зарезали как барана?
- Плевал я на них! Экзаменовать меня, гады, затеяли! Ща я им устрою экзамен!
- Ты готов, что ли? - спрашивают сверху душманы. - Выучил уже?
- А что тут учить? Сразу видно, что фигня одна! Подымайте меня!
- Ну не знаем, - говорят душманы, - мы сами-то не читали. Не умеем. Ну вылезай, раз готов.
Николаев Цуруля за ноги хватать, куда ,мол, ты, а тот отмахивается.
- Не буду как кролик в яме сидеть! Это ты как баран, куда гонят, туда идешь, а я сам решил! Хватит!
И вытащили его. Один душман потом заглянул, кинжал нам показывает.
- Сегодня, - говорит, - вашего друга резать буду. Может по-большому, может по-маленькому, а обязательно.
Морда у него заросшая, не душман, а прямо бандит-бандитом. Я Николаева спросил, про что это он, а Николаев только рукой махнул.
- Тебя по-маленькому точно резать не будут. Даже и не беспокойся.
Через пару часов пришли душманы и сбросили нам в яму голову Цуруля. Отрезали под самое горло. А глаза у него стали - умные и немного печальные.
Николаев на голову почти и не смотрел. Лег с книжкой и отвернулся. Читает как будто. Но я-то знаю, что там букв нет.
- Николаев, а зачем нам его голова? Что мы с ней делать-то будем?
- Похоронить ее надо, Мао. Попробуй яму выкопать.
- В такой земле? Чем же это? Разве подождать пока ногти отрастут. Николаев, ну что ты туда смотришь? Может, попробуем голову обратно наверх закинуть, пока не стухла?
- А они ее назад нам. - Николаев чуть повернулся, что б к голове спиной, а ко мне боком. - А мы снова, да? В пионербол играть будем, да? Молчи уж, Мао. Пожалуйста.
Но ночью он сам разговорился. Мне отчего-то не спалось, и пришлось слушать. Как Николаев в училище пьянствовал, а все экзамены лучше всех сдавал. И как он всегда по глазам угадывал, "да" нужно сказать или "нет". Замучил меня совсем. Он собирался в этой яме сидеть, пока все не выучит, хоть год, хотел с душманами подружиться, что б они ему помогли. А потом тоже стать душманом на время. А потом всех перестрелять и убежать. Под утро до того доболтался, что и меня всему научит. Я говорю:
- Николаев, план у тебя нормальный. Только если нам завтрак на долю Цуруля уменьшат, то не протянем мы здесь год.
Тут вскоре и завтрак принесли. Вроде и не меньше, но все равно очень мало. Вижу - точно год не протянем. И воды мало дают. Вода, если водки нет совсем, очень важна для организма. Да даже и пьяным иногда пить хочется.
Пока ели, пришел старик:
- Мы уходим завтра утром. Приказ пришел, надо идти в другом месте русских убивать. Поэтому времени у вас нет. Или идите показать, как Ислам поняли, или яму будем засыпать.
Николаев мне шепчет:
- Иди первый! Первым всегда легче!
- Ага, дурака нашел. Ты столько лет учился, ты и иди. Потом мне расскажешь. А если мою голову тебе сбросят, я уж ничего тебе не расскажу.
Старику наверху не понравилось, что мы шепчемся, он ногой нам на голову камешков с землей спихнул.
- Закапывать? - спрашивает. Ехидничает.
- Нет! - Николаев кричит. - Я готов попробовать. Я умом не все постиг, зато душой Ислам принял.
Вытащили его. Я поспал, после ночи-то, а проснулся к обеду - в яме две головы. Когда успели? У николаевской головы глаза почему-то не печальные были, а наоборот. И рот ухмылялся. Я головы пообтер и положил напротив себя. Сперва так, что бы друг на друга смотрели, но потом мне одиноко стало. Повернул к себе. Цуруль грустный, Николаев веселый. Бутылку бы в такую кампанию. Даже одной бы хватило, ведь двое только вприглядку участвуют. Чокнуться даже не могут. А я наверно и не должен был с ними чокаться, они ж покойники. Пока думал, как надо - уснул было опять, но муэдзин разбудил. И возник у меня под музыку план, как этот экзамен сдать.