"Проявлял ли дидактор Бенберри какое-либо стремление способствовать исцелению кататоников твоими методами?"
Базиль снова покачал головой: "Бедняга Бенберри!"
"Есть и другие очевидные возможности внедрения улучшений. Как насчет Клети Позора, например?" - напомнил Кудеяр.
"Отвратительный обычай!" - пробормотал Базиль.
"Жестокое наказание, вызывавшее возмущение даже до того, как на сцене появились извращенцы".
Базиль улыбнулся: "Тот, кому удалось бы избавить Кларджес от извращенцев, поднялся бы высоко!"
Кудеяр кивнул: "Несомненно. Но тот, кто возьмет на себя инициативу и предложит отменить наказания в Клети Позора, будет пользоваться существенной поддержкой населения и заслужит крутой подъем".
Базиль почесал в затылке: "Не стал бы судить об этом с такой уверенностью. Кто протестует, когда Клеть Позора вывешивают над входом в Актуарий? Никто. А когда узника выпускают в полночь, многие так называемые "уважаемые люди" собираются, чтобы полюбоваться на избиение камнями".
"Или даже смешиваются с извращенцами, чтобы оставаться, так сказать, в первом ряду".
Базиль глубоко вздохнул: "Возможно, ты нащупал что-то на самом деле перспективное". Он внимательно взглянул Кудеяру в глаза: "Ты делишься со мной идеями - редкое в наши дни благородство".
"Обсуждение идей выгодно нам обоим - в этом нет никакого особенного благородства".
"Так что же ты собираешься делать?"
"У меня сложилось какое-то представление о дальнейшем направлении действий: неплохо было бы провести клиническое исследование извращенцев, их психологии, побуждений и привычек, их распределения по филам, а также определить их общую численность".
"Интересно! Хотя это очень трудно - и опасно".
Кудеяр блекло улыбнулся: "Любая публикация на эту тему привлечет внимание".
"Но где ты найдешь необходимые данные? Никто не признаётся в том, что он - извращенец. Потребуются бесконечное терпение, тайное проникновение в их круги, умение нагло притворяться…"
"Я прожил семь лет в квартале Тысячи Воров. Я мог бы нанять сотни бербаров - если им хорошо заплатить, они сделают все, что нужно".
"Значит, нужны деньги! Тысячи флоринов!"
"Деньги у меня есть".
Базиль был впечатлен, но не вполне убежден: "Что ж, нам обоим пора заняться делами. Будем поддерживать связь".
Коммуникационный экран потемнел. Кудеяр вернулся к столу и подготовил приблизительную программу. Исследование как таковое должно было занять шесть месяцев, а подготовка отчета к публикации - еще три месяца. Результат вполне мог продвинуть его в филу дебютантов.
Кудеяр позвонил в одно из известнейших издательств, согласовал время приема и уже через несколько часов представил свое предложение.
Интервью оправдало его надежды. Веррет Хоскинс - говоривший с ним редактор - не преминул указать на трудности, отмеченные раньше Базилем Тинкупом, но Кудеяр выдвинул те же возражения, и Хоскинс заразился новой идеей. Такое исследование, по его словам, могло бы оказаться очень полезным и пролить свет на вопрос, до сих пор окутанный туманом недостойных доверия намеков и непристойных слухов. Он готов был подписать контракт уже на следующий день.
Кудеяр вернулся в свою квартиру, охваченный радостным волнением. Вот проект, заслуживающий приложения его способностей! Зачем он вообще связался с паллиаторием? Семь лет бездействия притупили его воображение. Но теперь он снова был в форме, и ничто не могло его остановить - он откроет новое направление социологических исследований, он изумит и потрясет занятых повседневными заботами обитателей Кларджеса…
Вечером того же дня Кудеяру позвонил Веррет Хоскинс. Он выглядел подавленным и никак не хотел встретиться глазами с собеседником: "Дело выглядит так, что я поспешил принять ваше предложение, господин Кудеяр. Судя по всему, мы никак не сможем опубликовать отчет такого рода".
"Как так? - воскликнул Кудеяр. - Что помешает вам это сделать?"
"Как вам сказать… Возникли некоторые препятствия, в связи с которыми мои руководители наложили вето на ваш проект".
В порыве холодной ярости Кудеяр выключил экран. На следующий день он обратился в несколько других издательств. Ни в одном из них его не пожелали даже выслушать.
Вернувшись к себе, он долго размышлял, расхаживая из угла в угол. Наконец он присел за стол, нашел в указателе номер амаранты Джасинты Мартин и позвонил ей.
На экране расцвела персональная эмблема Джасинты: сплетение черных и красных блестящих бус на синем фоне. Вскоре появилось лицо Джасинты, холодное и прекрасное.
"Вы вмешиваетесь в мои дела!" - без экивоков перешел к делу Кудеяр.
Несколько секунд она молча смотрела на него; на ее губах дрожала усмешка: "В данный момент у меня нет времени с вами говорить, Гэйвин Кудеяр".
"Вам будет очень полезно услышать то, что я хочу сказать".
"Позвоните мне как-нибудь в другой раз".
"Хорошо. Когда именно?"
Амаранта Джасинты ответила не сразу. По всей видимости, ей неожиданно пришла в голову какая-то забавная мысль: "Сегодня вечером я буду в зале "Союза всех искусств". Там вы сможете сказать мне все, что пожелаете". Она тихо прибавила: "Возможно, я тоже смогу вам кое-что сообщить".
На экране снова засветилась красочная эмблема, после чего он погас. Кудеяр откинулся на спинку стула и глубоко задумался…
Палачи следили за его передвижениями, Общество Амарантов преграждало ему все пути к успеху - незачем было предаваться наивным иллюзиям. Вчерашние розовые перспективы оказались именно такой наивной иллюзией. Кудеяра охватил приступ глубокой, пугающей меланхолии - дальнейшая борьба представлялась безнадежной, он не видел никаких оснований для оптимизма. Как приятно было бы сдаться, погрузиться в блаженную немоту небытия…
Кудеяр моргнул, вздрогнул, судорожно вздохнул. Как он решился помыслить о подчинении, даже на долю секунды?
Поднявшись на ноги, он стал неторопливо переодеваться в вечерний костюм, темно-синий с серыми лацканами. Он решил навестить "Союз всех искусств" и встретиться со своей гонительницей там, где она его ожидала.
В какой-то момент он застыл: не прозвучала ли в последних словах Джасинты какая-то зловещая угроза? Кудеяр крякнул и поправил пиджак, глядя в зеркало - неприятное ощущение опасности не покидало его.
Он внимательно обыскал все помещения квартиры, проверяя, не появились ли за время его отсутствия какие-нибудь потайные видеокамеры или микрофоны, после чего достал свою старую маску "Альтер-Эго" и натянул ее на голову. Теперь его лицо стало мясистым и осунувшимся, рот - красным и безвольным, на щеках появился нездоровый румянец, на голове выросла плотная темно-коричневая шапка жестких волос. Изменив наружность, он надел горчичного цвета куртку поверх строгого вечернего костюма и закрепил на шевелюре претенциозную трехконечную серебряную брошь.