"Нет, я далеко. В палатке. Я не знаю земного слова, чтобы назвать точнее. Мы – в палатке. Вы ещё говорите – Купол".
"Откуда они могут знать, что я сейчас воскликнул? – поразился мальчик. – Ведь элекс работает только на приём. Полуразобранный элекс! Может, пришельцы умеют читать мысли?"
"Нет, – снова застучал аппаратик. – Всё прочесть нельзя. Я только чувствую их. Совсем немного. Ты хороший и любознательный мальчик. Я приглашаю – приходи завтра".
– И мы опять будем играть в прятки? – недовольно проворчал Максим. На ленте сразу же появилась новая россыпь букв.
"Угадай меня! Я так хочу. Ты должен меня угадать".
– Я никому ничего не должен, – улыбнулся мальчик.
"Прости. Командовать – плохая привычка. Я скажу иначе. Я прошу – угадай меня".
– Попробую, – не очень охотно согласился Максим. – Только ты мне помоги угадывать. Хорошо?
Элекс ещё раз простучал: "Приходи!" и умолк.
– Медведи из снега, яблоки из льда, – огорчился мальчик. – Угадай, узнай... Попробуй угадай. Может, ты леший? Или тень... Кто же ты?
АЛАЯ ПТИЦА
Искусственное крохотное солнце пришельцев уже нырнуло за верхушки деревьев, когда Максим в который раз вышел на берег озера. "Вот тебе и "угадай меня", – грустно размышлял мальчик. – Все ноги исходил, все глаза проглядел. Никого и ничего. Даже чертёнок куда-то запропастился. И таинственных голосов тоже не слышно. Только смех в вышине".
Он безнадёжно и громко постучал в ворота замка – заперто. Отошёл, присел на жёсткую траву. Через минуту над головой прошумели крылья – к озеру снова прилетела Алая Птица. Она грациозно выгнула шею, приветствуя мальчика, и Максим устало улыбнулся: "Уже птицы узнают – примелькался". Впервые он увидел её утром – вспышку огня среди бледных кувшинок. Птица радостно щебетала, то садилась, то вновь кружила над озером – низко, чуть не касаясь воды. Алые полотнища крыльев распрямлялись, наполнялись тугим движением воздуха... Птица мальчику не надоедала, не заводила разговоров на человеческом языке, и это ему нравилось. Когда чудес и загадок слишком много, становится неинтересно.
"Никого. А ещё звали-приглашали, – подумал Максим. – Ну и пусть. Посижу немного, отдохну и пойду домой. Надоело. В самом деле, не пришельцы, а какой-то детский сад..."
– Ты опять грустный? – раздался за спиной знакомый голосок. Чертёнок сегодня принарядился. Маленький оранжевый камзол явно мешал ему, хотя на вид был эластичный и лёгкий, словно пушинка.
– Мешает, – вздохнул чертёнок. – Хозяйка заставила. На Земле, говорит, нагишом гулять не принято. Ну и глупо, глупо... А ты сегодня уже проказничал?
– Постой! – обрадовался Максим. – Ты сказал – хозяйка. Кто она?
– Не знаю, ничего не знаю, – опять заскулил бесёнок и хотел было улизнуть, но мальчик ловко поймал его за хвост, дёрнул и вполне серьёзно пригрозил:
– Не скажешь – оторву!
– Нечестно, нечестно, – затараторил чертёнок. – Она везде. Она разная. У неё тысяча лиц. Она весёлая. Ой, я больше ничего не знаю, отпусти. Пойдём веселиться.
– Только ненадолго, – сказал Максим. – Меня ждут на станции.
В душе он обрадовался чертёнку. Как-никак, хоть живая душа рядом.
– Хи-хи-хи, – веселился попутчик, то подпрыгивая на ходу, то забегая вперёд. – Мы устроим тарарам так, что жарко станет нам. Тарарам, тарарам, тарарамушка...
Они шли медленно. Вечерней спокойной красотой сияли деревья – от макушек, ещё купающихся в последних лучах искусственного светила, до корней, то здесь, то там яростно рвущихся из-под земли. Молодое веселье бродило в листве, пружинило стеблями трав, закипало в разноцветных каменьях самых причудливых форм. Мир Купола был полон непонятного волшебства и очарования.
Внезапно деревья кончились, Максим и чертёнок вышли на большую поляну. Это была настоящая сказочная поляна. В зарослях незнакомых цветов, кое-где ограждённые валиками низкорослого кустарника, уютно расположились "подарки" пришельцев. Всё то, что гремело и подпрыгивало на ледяной площадке возле станции, удирая от людей, – шары, "кирпичи", хитроумные аппараты.
"Подарки" опять празднично сияли, неудержимо влекли мальчика к себе.
Всё на этой поляне поражало воображение. На тонких стеблях – зелёные "теремки". Из "кирпичей" кто-то выстроил весёлый лабиринт. В небе на серебряных нитях кружат гирлянды большущих шаров, а ближе к лесу на таких же нитях, образующих тоненькие ободы, висят прозрачные колокольчики кабин. Рядом с ними уже знакомые цилиндры выстроились, только здесь они почему-то на колёсах. Точь-в-точь – батарея старинных пушек.
– Поехали, поехали! – закричал чертёнок и подскочил к небольшому устройству, похожему на пульт управления.
"Пушки" гулко выстрелили, и в небе распустились разноцветные гроздья фейерверка. Жидкий огонь наполнил шары гирлянд. Закружились, зазвенели колокольчики кабин. Повсюду что-то ухало, шипело, тысячи огоньков зажглись в непонятных устройствах.
– Тарарам, тарарам – веселиться надо нам, – пропел чертёнок, на ходу вскакивая в кабинку голубого, брызжущего искрами волчка. Тот подпрыгнул, помчался зигзагами над поляной.
"Пушки" выстрелили опять, и в одном из зелёных "теремков" вдруг открылся вход.
– Не трусь, малыш, – посоветовал чертёнок, пролетая мимо на своём электрическом мустанге.
Максим осторожно шагнул в "теремок", охнул от неожиданности и полетел, барахтаясь, в чёрную бездну. Спустя несколько секунд, поборов мгновенный страх, мальчик заметил, что вокруг него сияют звёзды. Мириады звёзд. Вот эта, жёлтенькая, кажется совсем рядом. Даже не звезда, а косматый огненный шарик. Если бы посмотреть на неё поближе – что там? Не успел Максим додумать эту мысль, как его снова швырнуло в звёздное крошево, в холодную беспредельность вселенной. Жёлтый шарик быстро разрастался, превратился в огромное светило. Дохнуло жаром. И тут Максим узнал в звезде родное Солнце. И заметил шарики поменьше, торжественно и плавно плывущие в пустоте. Каменистый – Меркурий, перламутровый и туманный – Венера, голубенький – Земля.
– Ура! Я лечу! – закричал Максим.
"Я хочу теперь туда, к звёздам", – подумал мальчик, поняв, что все желания его здесь каким-то образом сразу исполняются.
Он снова полетел. Несказанно быстро, пронизывая пространство, будто стрела. Он летел, и миры то разбухали перед его взором, открывались в движении своём и жизни, то сжимались и исчезали. Максим видел планеты молодые и яркие, цветущие и спокойные, дряхлые и умирающие. Он что-то пел, кричал, приветственно махал рукой мирам-полустанкам, мимо которых проносил его удивительный аппарат пришельцев.
Но тут Максим вдруг вспомнил, что всё это великолепие вселенной пока несбыточное, невозможное для людей, доступное только пришельцам, которые лишь играют и притворяются, которые... Понимать это было очень обидно.
– Назад! – закричал в ярости Максим. – Довольно! Не хочу здесь! Не хочу летать в вашем аттракционе!
Чёрные бездны послушно сжались, звёздные миры погасли, и Максим кубарем выкатился из "теремка".
– Не понравилось? – участливо спросил чертёнок. – Мне тоже. Глубоко и холодно.
Максим больше не оглядывался по сторонам, не восторгался. Он на всякий случай снял поляну "пуговицей" видеомагнитофона, попрощался с чертёнком.
– Ты веселись, а я пойду. Посмотрю ещё раз на птицу и пойду. Надоело играть в прятки. Не скучай.
– Мне не положено скучать, – чертёнок выбил копытцами дробь, бодро махнул хвостом. – Нет у меня программы такой – скучать. А то чего, я бы смог...
Мальчик шёл быстро и решительно. Вот и озеро – голубеет среди деревьев. Но что это? И откуда музыка?
Максим замер.
На водной глади, среди кувшинок и брызг, танцевала девочка. Она была в алой воздушной накидке, вокруг тонкого лица, словно языки пламени, разметались огненные волосы. Она то бежала по кругу, едва касаясь босыми ногами воды, то вертелась волчком, и руки её взлетали и падали в такт мелодии. Казалось, что музыка не приходит извне, а рождается в самой девочке – то плавная, как её движения, то стремительная, брызжущая внутренним светом.
– Ой! – воскликнула девочка, заметив Максима, и остановилась. Она подбежала к берегу – запыхавшаяся и немного смущённая.
– Это ты?! – девочка говорила гортанно и быстро, словно щебетала. Наконец это ты. Ты угадал меня, и я не стала больше прятаться. Ты рад?
– Разве угадал? – смутился Максим. – Я уже собрался было уходить, только ещё раз захотел посмотреть на птицу и вернулся. Она плавала здесь. И летала. Красивая такая, алая...
– Это я была, я, – засмеялась девочка. – Ой, я придумала... Тебе всё равно не выговорить моё настоящее имя. Так ты и называй меня Птицей. Я часто принимаю этот облик.
– Принимаю облик, – тихо повторил Максим. Он растерянно смотрел на девочку, затем опустил глаза. На вид она была такая настоящая, живая. От неё даже чуть-чуть пахло цветами. – Значит, и ты... Значит, ты на самом деле – другая?
– Нет, нет, – девочка осторожно коснулась Максимовой руки. – Мы такие же, как и вы. Просто мы научились менять свою форму, превращаться во что угодно. В дерево, камень, птицу. По желанию, а чаще всего – в случае необходимости. А потом опять возвращаем себе тело. Так очень удобно, правда?
– Не знаю, – честно ответил мальчик. – Странно всё это. Я только одно понял – ты любишь превращаться в Птицу.
– Не в Дракона же, – улыбнулась Птица. – Я ещё раз прошу прощения за выходку брата – он сильно вас напугал... Со мной два младших брата, пояснила она, оглядываясь. – Полетели посмотреть ваш мир. Пока ещё не вернулись.
– Роом – один из них?