- Он пасёт?! - в голос расхохотался Готарда. - Да он овец видит только когда их на продажу гонят, да в плове который ему подают! А чтоб пасти их у него пастухи есть. А ему самому этим делом заниматься без надобности - он бай! - И чуть успокоившись, сказал. - Да ты погоди, сейчас его увидишь и сам всё поймёшь.
Ждать потребовалось недолго. Правда за это время я успел осознать, что из-за какого-то степняка, возомнившего о себе невесть что, перевозка скота затянется ещё на час, и преисполниться по отношению к нему самыми неприязненными чувствами. Я ж вон и то с овцами путешествовал на пароме. И ничего со мной не стало. А я аж старший десятник и целый начальник таможенного поста, а не какой-то там бай.
Но когда паром подошёл к причалу, я осознал что моё сравнение некорректно. Не тяну я супротив бая... Ну никак. Ведь аж глаза застит блеск его выставленного напоказ богатства. Цветастый халат украшен золотым шитьём, с чалмы торчит переливающееся всеми цветами радуги перо какой-то диковинной птицы, ножны и рукоять сабли отделаны лунным серебром, а мясистые пальцы золотыми перстнями унизаны. Да какими перстнями! Здоровущими! В каждом наверное по полфунта золота! А драгоценные камни?! Чуть не в голубиное яйцо размером! Да и вообще - что там говорить, когда у его коня уздечка целиком из серебряных бляшек набрана!
У меня чуть челюсть до земли не отвисла при виде эдакого дива. Как-то даже и не думалось раньше, что такие богатые степняки бывают... Они же всё больше в дрань какую-то одеты, а не в новьё, да ещё такое... И с таким дорогими цацками не щеголяют. А это прям какой-то столичный вельможа, а не житель степи...
Тут расфуфыренный богатей из степей ткнул плёткой, указывая на меня, и что-то негромко сказал по-своему. И визгливо рассмеялся. А вслед за ним загоготали и его люди.
Выходка бая мгновенно стряхнула с меня ошеломление его богатством и заставила пропитаться ещё большей неприязнью по отношению к этому наглому степняку. Я хоть и не понял, что он там брякнул, но догадаться нетрудно. Скорей всего посмеялся над бедолагой, единственной работой которого является подсчёт овец. Всех степняков это дело отчего-то веселит... Хотя смеются они обычно не так открыто.
"Эх!.. - вдруг горестно вздохнул бес, тоже не сводящий взгляда с бая. Вернее с его перстней. И поворотившись ко мне, обвиняюще заявил: - Лучше б ты в разбойники пошёл, чем в начальники таможни!"
"И не говори..." - пробормотал я, продолжая пялиться на степняка-богатея, который, тронув коня, съехал с парома на пристань.
А следом двинулись и его люди. Вооружённые надо сказать не в пример прочим перегонщикам. И одетые прилично, хоть и не так богато как бай. Охрана видимо.
Миновав верхом арку стиарха бай Дустум наконец соизволил спешиться. Немало удивив меня этим. Не тем, что снизошёл-таки до презренных служащих таможни, а тем как запросто соскочил со своего скакуна. Я думал что этот низкорослый, тучный зазнайка будет пыхтя и сопя сползать по крупу коня. А он взял и спрыгнул. Да ещё и сабельку так аккуратно придержал, чтоб она кончиком ножен по настилу пристани не чиркнула. Ловко. Может статься что этот бай и сабелькой своей махать умеет, а не только для красоты её на пояс нацепил...
- А, Готард... Всё служба служишь, таможня охраняешь? - насмешливо обратился к десятнику нещадно коверкающий слова бай.
- А ты всё поправляешься и поправляешься, бай Дустум? - вопросом на вопрос ответил Дилэни. И пригрозил: - Смотри, скоро на лошадь свою не влезешь.
- Ай, ничего, - нисколько не обидевшись на подначку Готарда расплылся в улыбке бай, - коня не залезу - буду карета ехать. - И не преминул похвастаться своим богатством. - Самый лучший карета у вас куплю и буду ехать туда-сюда.
- Ну-ну, - усмехнулся Готард и поинтересовался: - Овец-то сколько пригнал?
- Ай, совсем мало барашка в этот лето, - сокрушённо повздыхав, покачал головой степняк и выдал: - Двадцать и ещё один тысяч и семьсот-восемьсот...
- Так семьсот или восемьсот? - уточнил я.
- Пускай восемьсот, - лениво отмахнулся покосившийся на меня бай. И легкомысленно заявил: - Сто барашка туда-сюда, какая разница будет? - После чего вопросительно посмотрел на Готарда. - Люди говорят Лигет теперь всё подавать, а не только варёный баранина?
- Да в трактире теперь всё что душа пожелает подают, - подтвердил дошедшие до бая слухи десятник.
- Ай, хорошо, - важно покивал степняк, непроизвольным движением руки поглаживая выпирающий живот. И уведомил нас: - Пойду Лигет кушать. И игра играть. - После чего обернулся к своим людям и повелительно сказал им что-то по-своему.
Хорошо одетый мальчишка лет двенадцати немедля достал из притороченного к его лошади дорожного сундучка какую-то золочёную коробку и свёрнутый в трубку лист бумаги. И подбежал к баю. Дустум, мотнув головой, указал мальчишке на меня и лист бумаги тотчас очутился в моих руках. Это оказался поимённый список людей бая, заполненный на общеимперском.
- Людей моих писать, - пояснил мне на всякий случай бай Дустум и махнул мальчишке рукой, приказывая следовать за ним. И уже направляясь к трактиру, ощерил мелкие широко расставленные зубы и великодушно предложил нам с Готардом: - Можешь барашка пересчитать, пока туда-сюда бегает...
Люди бая явно неплохо понимали имперский разговорный, так как негромко посмеиваясь двинулись за своим господином.
- Вот же наглая морда, - проворчал я, когда все степняки, пройдя под стиархом, двинулись в трактир.
- Да, гонору в бае Дустуме хоть отбавляй, - согласился со мной Готард. И махнул рукой: - Хотя это ещё ничего... Он один был. А как осенью здесь несколько баев встретится, да как начнут они друг перед другом хвалиться...
- Так что с овцами делать будем? - поинтересовался я у десятника, кивая на отчаливший паром. - Вон их сколько... Может и двадцать тысяч, а может и все сорок. Может, сочтём на всякий случай?
- Кэрридан, ты обалдел? - покрутил пальцем у виска Готард. - Мы и так тут с этой отарой до ночи на причале прокукуем. А если овец ещё и считать придётся, то и до утра не управимся. Да и с чего вдруг? Может, мыслишь - Дустум сбрехал на счёт количества овец? Да на кой ему это надо? Серебрушкой больше уплатить придётся, серебрушкой меньше... Он ехать будет и золотой на дороге увидит, так спешиться и поднять его поленится! У него ж деньжищ - куры не клюют!
- Тоже верно, - вздохнул я, покосившись на обольстительную суккубу. Не выйдет похоже сегодня отвлечься от этого соблазнительного видения...
"А зря, зря ты отказываешься овец счесть!" - неожиданно заявил бес.
"У тебя забыл спросить, - перво-наперво осадил я этого прохвоста, а уже потом якобы нехотя осведомился: - Хочешь сказать, что ты уже подсчитал, сколько этих мерзких тварей скопилось на том берегу?"
"А чего их там считать? - хитро сощурился рогатый. - Р-раз и готово!"
"И сколько же овец у тебя вышло?" - делая вид что мне ну совсем не интересно спросил я.
"Ну... Совсем не двадцать одна тысяча восемьсот! - выдал жизнерадостно скалящийся бес. И перескочив с перил пристани мне на плечо, зашептал в ухо: - А давай проучим этого наглого пузана, а? Раз уж такая отличная возможность подвернулась..."
"А ты не брешешь, скотина рогатая? - усомнился я. И попытался выведать у беса исчисленный им размер отары: - Может овец всё-таки именно столько сколько и сказал бай Дустум? Или всего на десяток больше?"
"Не-а, - помотал башкой бес. - Их аж на четыре тысячи шестьсот сорок три штуки больше!"
"На сколько?!" - обалдел я от эдакой наглости. Ладно там десяток-другой овец не счесть, ну пусть сотню... Учитывая что отара очень большая, это было бы вполне в порядке вещей. Но пытаться пятую часть всех своих овец без уплаты пошлины провести?! Вот же жулик этот бай Дустум!
"Брехло какое, да?! - утверждающе вопросил у меня радостно потирающий лапки бес. - Такого просто обязательно нужно наказать!"
"Это точно", - без задней мысли поддержал я рогатого.
"А знаешь, каким образом лучше всего наказать этого жмота? Чтоб он до самой смерти урока не забыл?" - обрадовано вопросил прохвост. И хитро сощурился, намекая, что уж он-то знает.
Но я не стал спрашивать у него совета, как бес верно ждал. Вместо этого сказал: "Знаю я какой урок ему преподать - сейчас оформим его как контрабандиста, так казначейские потом из него всю душу вынут. Затаскают по судам... А уж сколько сдерут при этом..."
"Осёл ты! Вот ты кто! - с досады постучал себя по башке кулачком бес. - Идею правильно уловил, а дальше тупость какую-то измыслил! Не о казначейских тут думать надо, а о себе! Тебе ж такой отличный случай подвернулся срубить сотенку-другую замечательных золотых кругляшей! А ты... Казначейство... Тьфу! - сердито засопев, прохвост рогатый выдал: - Осёл одним словом!"
"На себя посмотри нечисть поганая, - хладнокровно парировал я. - На осла ты может и не похож, а на животное больше меня смахиваешь. Вон и рога и хвост есть."
Непроизвольно ощупав рожки, бес озлился: - А ты, а ты... А ты вообще животное безрогое и бесхвостое! И тупо-ое... Ленивец которое зовётся!"
"Сам ты ленивец! - рассердился я. - Особо зловредной породы. Тоже ничего не делаешь, а если и делаешь то назло, да тупые советы даёшь!"
"Тупые?! - оскорблённо вскинулся бес. - Это просто у тебя ума не хватает понять всю гениальность моих советов! - И фыркнув, язвительно предложил. - Ну беги, сдавай казначейским контрабандиста. А заодно и меня! Так как казначейские чинуши обязательно поинтересуются, как же тебе удалось счесть овец! И поглядим тогда кого ты таким образом проучишь - бая Дустума или себя!"