Мы долго петляли по переходам, коридорам, подвалам - минут пятнадцать, не меньше. Я так и не понял - то ли и правда не было иного пути, то ли Юрка меня запутывал. Вряд ли, впрочем - у меня хорошее чувство направления, я бы ощутил, если бы мы кружились специально (хотя вопрос - как они тут гоняют скотину и носят габаритные грузы?). Когда мы в очередной раз спустились в подвал, он зажёг фонарь - точнее, химический светильник, палку такую, которую надламываешь - и она с полчаса горит синеватым светом, бледным, но зато незаметным со стороны и вообще достаточно ярким, чтобы разглядеть всё, что нужно.
- Пришли, - Юрка остановился, оборвав мои мысли, перед, как мне показалось, стеной. На самом деле, приглядевшись, я понял, что тут просто заходят друг за друга две параллельных стенки, оставляя между собой широкий проход, незаметный с первого взгляда. Кирпичные стены - ровные, голые, сухие и чистые - были помечены надписями и стрелками, деловитыми и непонятными, явно ещё советского происхождения. На полу лежали рельсы.
- Сюда? - осторожно спросил я, ощутив вдруг, как сильно ослабели ноги и закрутило живот. Юрка кивнул молча. - Значит, правда. Да?
Он кивнул опять, вытянул вперёд руку со светильником. Коридор между стенами уводил дальше. Ничего необычного, кроме стоящей большой тележки с какими‑то мешками, явно стоявшей тут со времён постройки завода, я не увидел.
- Пошли, - он оглянулся на меня. Глаза Юрки отражали химический свет, и это было страшновато. - Ты не бойся. Шагнёшь, я не знаю, какой раз - и будет… ну… никак будет. Расслабься, потом отдышишься. Просто за мной иди, и всё.
- Я ничего, нормально, - соврал я. И спросил - потому что на самом деле стало интересно, и чтобы сбить напряжение: - Юр, а вы не боитесь, что об этом проходе узнают… ну, разные там органы?
Юрка удивлённо посмотрел на меня и покачал головой:
- Не–а, - по–детски ответил он. - Это же легенда. Сказка. Выдумка беспризорников про Счастливые Луга. До неё никому нет дела, как никому нет дела до них самих. Ну, может, когда‑то кто‑то и заинтересуется… - мой кузен чуть прищурился, недобро прищурился. - Но мы найдём способ отбить интерес. ИМ всем - в НАШЕМ мире делать нечего. Пусть догнивают здесь.
Он повернулся и пошёл вперёд. Я почти сразу двинулся следом, стараясь смотреть точно в спину Юрке и ожидая в диком напряжении, когда он - что? Исчезнет мгновенно, постепенно растворится? Как всё это будет?! От напряжённого ожидания меня дёргало и поташнивало. Шаг, другой, третий…
Чёрт, что это?!.
* * *
Тяжело дыша, я стоял, согнувшись - голова вниз, руки в колени - и пытался прийти в себя от того дикого, непередаваемого чувства потери себя, которое испытал секунду назад. Юрка, что‑то приговаривая (я не слышал из‑за бурлящей в ушах крови), придерживал меня за плечо и за бок, не давая завалиться вниз физиономией. Собственно, это было первым, что я ощутил и услышал.
А потом…
Потом я вдруг понял, как чист воздух, которым я дышу.
И это было первое ощущение уже этого мира.
Честное слово, вы можете мне верить, можете не верить, но я именно так и запомнил Беловодье - как непередаваемой чистоты воздух повсюду. Такого я… я не дышал нигде. Ни на одном курорте, ни в одном походе. Наверное, на нашей Земле совсем не осталось такого воздуха.
В нём не было ничего, кроме… воздуха. Кроме ветра, солнца, травы, деревьев, свежей воды… Ничего из того, чего и не должно быть в воздухе.
Только воздух.
Всё ещё всхлипывая горлом, я выпрямился.
Мы стояли на речном берегу, на мелкой гальке самых разных оттенков - от алого и иссиня–чёрного до белого и золотистого. Широкая, но явно неглубокая речка бежала, подпрыгивая на перекатах белыми бурунами и оживлённо вскрикивая на разные голоса. А вокруг - вокруг безумствовала зелень.
Стеной стояли деревья, и названий некоторых из них я не знал. Но я различал резные глянцевитые листья дубов, закруглённую листву лип, выпукло–ребристые с острыми зубчиками листья грабов, буки, вязы… а в подлеске - можжевельник, орешник… и - ещё ниже - высоченный раскидистый чёрный папоротник… А над речкой - высоко–высоко - синело - чуть гуще, чем на Земле - небо с еле–еле, но всё‑таки различимыми пятнышками звёзд. В небе плыл орёл. Я не уверен, что это был орёл, но мне хотелось, чтобы это был орёл.
Только орёл и мог встретить меня в этом мире, в этом воздухе, в этом небе.
На секунду мне почудилась органная музыка. Честное слово.
- Это Беловодье? - спросил я растерянно и почувствовал, что сейчас расплачусь. Юрка торжественно кивнул:
- Это Беловодье, - и поднял руку. - Вот Перекатная. А нам туда. Идти долго, больше двух дней; переход, сам видишь, не очень удачно расположен…
Больше двух дней! Мне стало смешно. Больше двух дней - он хотел, чтобы я беспокоился из‑за двух дней похода по этим местам! Они всё‑таки ничего не понимал, бестолочь, он на самом деле не понимал, что подарил мне, он…
С прорвавшимся хохотом я налетел на Юрку и опрокинул его на рюкзак.
- Пусти! - отбивался он тоже со смехом. - Ай, плечо! Владька, пусти, баран! Ну?!
Я свалился в сторону и ойкнул - под зад попал какой‑то сучок.
- Привет от новой Родины, - не без ехидства сказал усевшийся рядом Юрка. Меня эти слова неожиданно покоробили, я хмуро покосился на него. Ничего не сказал… но Юрка отреагировал на это "ничего" мгновенно.
- Владька, - он поднял уколовший меня сучок и покрутил в пальцах, - ты, как я понял, большим патриотом никогда не был. Или был?
- Не был! - огрызнулся я. - Я про это вообще не думал! До вот этой секунды!
- То есть, - он опять повертел сучок и запулил его в воду. Я проследил, как он скачет в белопенных бурунчиках, - тебе пофик принципиально, что мы на другой планете, тебе за Россию обидно стало? - я плюнул в сердцах. - И мне обидно, - признался Юрка и вытянул ноги. - Очень. Ты даже не представляешь, как. И что? Ну вот что я могу сделать? Серьёзно, Владька, если ты мне сейчас ткнёшь пальцем даже не в партизанский отряд - хотя бы в политика, который реально хочет "поднять Россию с колен" - я из этого, - он повёл рукой по кругу над головой, - вот инопланетного проекта тут же ухожу и записываюсь в этот отряд или молодёжную секцию к этому политику. Спасать Россию. Владька, я не юморю, не издеваюсь, я тебя серьёзно спрашиваю. У меня отец погиб. До конца верил в Родину. В Россию. И погиб. И не то страшно, что погиб, а… ну так как, Владька?
- Не знаю я таких партизан или политиков, - я отвернулся. - Иди в жопу.
- Не пойду. Вот и я не знаю. Я там ничего не могу. И уже никогда не смогу, даже если в генералы выйду. И ты не можешь ничего. И даже если место своей матери займёшь или вообще возглавишь эту драную СТМ - не сможешь ничего! - он вдруг вскочил и ткнул рукой в гальку - словно пробивал планету насквозь. - Тут есть шанс! Тут! Тут, твою ж так! И Россия будет тут! Тут, где я! Тут я - могу! Тут я - знаю! Они - там - взрослые - не знают - а я - тут - пацан - знаю! Знаю! - он уже орал это, и я даже отполз от кузена на пяти точках, растерянно и даже чуть испуганно глядя на него снизу вверх. - Тупой разговор, - вдруг сказал Юрка, тяжело дыша, и рывком подал мне руку. - Вставай давай.
- Ну ты бешеный, - я поднялся сам, хотя рюкзак меня потянул было назад–вниз. - Зачем так орать‑то?
- Да потому, что ты правильно говоришь, - ответил Юрка, остывая. Поддёрнул лямки рюкзака. - Правильно, просто это кусочек правильности. На самой поверхности. Это самое поганое… Но знаешь, ведь у нас такое было, - он вдруг улыбнулся и почесал нос. - Россия - она как возникла? Никто ничего не захватывал. Просто люди убегали от центральной власти, которая их всяким таким достала - а бороться с нею сил не было. Ну и пробежали весь континент в разных направлениях.
Я удивлённо улыбнулся. Такая постановка вопроса мне в голову не приходила. А Юрка продолжал:
- А если теперь открылся такой путь - почему бы не рвануть сюда, как пятьсот лет назад на Урал или триста - на Алтай? Раз Стеньки Разина на Дону пока не предвидится? А если появится - то мы ведь и вернуться можем. Как неожиданное подкрепление.
- Точно! - воспрянул я. Ничего конкретного в этот момент я не представлял, но мелькнули мгновенно какие‑то грандиозные картины чего‑то возвышенного, грозного и очень киношного, но в то же время всё‑таки красивого. - Точно, - кивнул я. И огляделся. - Это будет наша база для борьбы… - я смутился своих собственных слов, а ещё больше - мыслей, за ними стоявших, и разом зароившихся планов, но Юрка закончил без насмешки:
- …за справедливость, чего не договорил?
- Ты что, мысли читаешь? - хмыкнул я. - Ну пошли. Чего ждать‑то теперь?
- Пошли, - согласился Юрка. - Шагай за мной… кузен. На базу для борьбы и построения нового общества на основе беспризорников.
Я не удержался и хихикнул.