- Это ещё ничего, - сказал тот. - Примерно через полчаса она вообще инеем покроется. Наверное, поэтому хатули её сторонятся. Теплолюбивые, твари…
- А ты знаешь, что хатуль по-еврейски и означает "кот"? - спросил Олег.
- Впервые слышу, - отозвался Дитмар. - Не моё это слово.
- А чьё же? - поинтересовался Олег.
И в самом деле, чьё? "Для полной занозы в задницу, мне недоставало ещё и еврея" - искренне было сказано, от души. Значит, этот эсэсовец и вправду впервые встретил еврея! Впервые в этом времени. Тогда откуда слово?!
- Варвара одного, - ответил немец, снова правильно оценив гамму чувств, отразившуюся на лице астронома. - Хазарина. Называл себя Тарвелом. Он помог мне выжить на первых порах. Как оказалось, для того только, чтобы сделать своим рабом… Короче говоря, мы повздорили.
Он резко повернулся и зашагал вдоль останков улицы, туда, где пылали рубины энергостанции. Спотыкаясь, Олег последовал за ним. Убил, думал он, ясен пень. Замочил хазарина Тарвела. А ведь тот спас жизнь "достойному сыну фюрера". И меня убьёт, если приспичит. А вот не дожидаться, пока фашисту приспичит расправиться с евреем, подобрать какой-нибудь обломок потяжелей, садануть по белобрысому затылку. Нет, увы. Он-то не поднимет руки на своего спасителя. Интеллигентское воспитание. Ведь если бы не гауптштурмфюрер фон Вернер, разлагаться сейчас астроному Сахновскому в пищеварительных соках хищного лжеплатана. Не исключено, что заживо. Что вряд ли приятнее ядовитого паучьего укуса.
Он захихикал. Повторно пришедшая в голову мысль - воскреснуть, чтобы снова умереть, отчего-то показалась смешной и забавной. Он понял, что не в силах сдержать рвущегося судорожного смеха, остановился и расхохотался в голос.
Немец внимательно взглянул на него. Постоял молча, дождался, пока от приступов хохота у Олега не пойдут слёзы, а потом коротко и смачно врезал раскрытыми ладонями ему по ушам.
Помогло. Истерика прекратилась. Отдышался, вытер слёзы. Неожиданно для себя произнёс:
- Спасибо, Дитмар.
- Ничего, бывает, - немец был невозмутим. - Обычная нервная реакция, на войне я и не такое видал.
И подмигнул.
- Ещё немного, и мы дома, - добавил он. - Таис с Йоганом накормят нас по высшему разряду. Хочешь, небось, жрать?
- Не помешало бы, - согласился Олег. - Я вот чего не пойму, Дитмар. Откуда ты так хорошо русский знаешь?
- Ниоткуда, - бросил немец. - Просто я понимаю, что говоришь ты, а ты - что говорю я. Вот и всё.
Весь остаток пути до энергостанции они проделали молча. Вернее, молчал один Олег, а Дитмар принялся насвистывать ту самую мелодию, показавшуюся астроному знакомой.
"Лили Марлен" - внезапно вспомнил Олег. Надо же, всё как в кино. Если эсэсовец насвистывает, то либо эту незамысловатую песенку, либо "Хорст Вессель": Die StraЯe frei den braunen Batallionen…
Широкие ступени от заросшей травой мостовой вели к куполообразному зданию, над которым громоздились увенчанные рубинами башни. Впрочем, вряд ли эти кристаллы были рубинами, возможно, не были они и кристаллами. Скорее всего, кроваво-алый цвет придавало им какое-то излучение. Какое? И что собой представляет плазмоган? И на каком принципе работает труба-транспортёр? Техникой Олег увлекался с пионерского детства. Да и невозможно быть астрономом-наблюдателем, и не уметь собственными руками настроить, а то и починить капризную, требующую постоянного внимания аппаратуру.
Обогнав Олега, Дитмар взбежал по ступеням к высоким сдвижным дверям, которые выглядели надёжно запертыми.
- Отличное устройство, - сказал он, показывая на вогнутую пластину, имитирующую отпечаток руки. - Никто, кроме человека открыть не сможет.
Он приложил ладонь, и створки медленно, будто нехотя, разошлись.
- Видел?
- Ничего особенного, - проговорил Олег. - Обыкновенный дактилозамок.
Немец усмехнулся.
- А ты, вижу, разбираешься… Значит, я в тебе не ошибся.
Не ошибся он, подумал Олег. Как там насчёт: "говорили, что евреи умные"? Кстати, глупость я сморозил, дактилозамок настроен на отпечатки пальцев одного человека. Или группы людей. А этот, значит, на человека вообще. Не лично же для эсэсовца фон Вернера строили это колоссальное сооружение? Значит, есть кто-то, способный открывать замки, но при этом - не человек?
- О, нас встречают! - воскликнул фон Вернер, заглядывая в проём. - Добрый день, святой отец! Я с пополнением.
- Какой я тебе отец, варвар, - сказал кто-то глуховатым голосом. - Тем более - святой.
Из дверного портала вышел очень высокий - выше рослого немца - худой мужчина. Да, на святого не похож, подумал Олег, да и на монаха - тоже. Насмешливые карие глаза, смуглое лицо, острый нос с горбинкой, полные губы, в чёрной шевелюре и бороде поблёскивает седина. Одет в длинный тёмный плащ, застёгнутый бронзовой фибулой на левом плече, под плащом видна светлая туника с коротким рукавом. На ногах плетёные сандалии. Обнажённые мускулистые руки перевиты жилами.
Дитмар вновь подмигнул: мол, каков, а! Фамильярничает немец. Своего парня строит, усердно так…
Монах, приложив руку к груди, поклонился.
- Иудей? - спросил он.
Далось им моё происхождение.
- Отчасти, - ответил астроном. - Моё имя Олег.
- Рус! - подивился монах. - За какие грехи, Олег, низвергнут в пекло?
- Если бы знать…
- Да, верно, - проговорил монах. - Пути Господа неисповедимы… Называй меня Иоанном. И не кощунствуй, как этот германец.
- Постараюсь, - буркнул Олег.
- Всё, хватит церемоний, господа! - вмешался "германец". - Пора под кров. Жрать хочется. Наговоритесь ещё.
Они вошли внутрь. Обширный полукруглый вестибюль встретил их прохладой, рассеянным искусственным светом и поразительной для заброшенного здания чистотой. Справа и слева вестибюль упирался в полукруглые выступы, в которых Олег заподозрил основания башен с рубинами. Неподалёку от входа высился монумент. Идеальных анатомических пропорций человек силится разорвать металлическое кольцо, в которое заключён, но вместо двух дополнительных пар конечностей, как на знаменитом рисунке Леонардо да Винчи, у него были крылья и рыбьи хвосты. Кольцо висело в полуметре над полом, выстланным блестящими плитами, без всякой видимой опоры.
- Нравится? - спросил Дитмар. - Это ещё не всё… Смотри!
Он подошёл к кольцу-монументу, и легким тычком заставил его вращаться. Кольцо превратилось в серебристую полусферу, внутри которой "леонардовский атлет", казалось, взмахивает крыльями и подгребает хвостами.
- Что бы это могло означать? - спросил Олег, сознавая, что вопрос риторический.
- Победу человека над стихиями, - изрёк немец.
- Бесовскую гордыню, - эхом откликнулся монах.
- Нет, - проговорил Олег. - Думаю, не всё так просто…
- Ладно, - сказал Дитмар. - Философствовать будем на сытый желудок.
Он решительным шагом направился к левой башне, отворил в ней незаметную овальную дверцу. За дверцей виднелось небольшое освещённое пространство. Лифт, догадался Олег. Гауптштурмфюрер пропустил астронома с монахом внутрь, а затем втиснулся сам. Дверца затворилась. Ускорение придавило их к полу, и это стало единственным свидетельством того, что лифт движется.
Совершенная техника, думал Олег, глядя на невозмутимое лицо монаха Иоанна, который, видимо, стоически относился к дьявольским чудесам. Автоматы, управляющие энергостанцией, похоже, до сих пор в идеальном состоянии. Недаром же внутри ни пылинки. И кольцо это левитирующее, наверняка - в магнитном поле. Следовательно - сверхпроводящее колечко как минимум. И лифт, двигающийся без сучка без задоринки. А ведь в двадцать первом веке хватило бы и нескольких лет, чтобы оставленное людьми сооружение превратилось в руины, привлекательные разве для паркурщиков. И даже действующий источник бесперебойного питания не помог бы. Обязательно бы что-нибудь замкнуло, начался бы пожар. Теория неубывания энтропии в действии… Нет, тут что-то не так. И дело не только в техническом совершенстве…
Смутная догадка скользнула по поверхности сознания, но тут лифт остановился, дверца втянулась в стенку, и в кабинку хлынул солнечный свет. И запах. Запах жареного мяса. Желудок Олега взыграл, вытеснив из головы все мысли.
- Радуйся!
Свет полуденного солнца, льющийся сквозь высокие окна, ослепил астронома, поэтому он разглядел обладательницу глубокого грудного голоса не сразу, и как-то фрагментами: медное лицо, серые глаза, иссиня-чёрные волосы. И в следующее мгновение - маленькую фигурку в длинном, скрывающем ноги одеянии, стянутом на невообразимо тонкой талии поясом. Проморгавшись, Олег сообразил, что девушка смугла не от природы, как монах, а - от загара. Из-за чего казалось, что серые глаза под чёрными ресницами смотрят, словно сквозь прорези в маске.
- Я Таис, - своё имя девушка произнесла с ударением на первом слоге.
- Олег, - представился он с неловким полупоклоном.
- С возвращением из царства теней!
- А-э… - Олег беспомощно оглянулся на Дитмара.
- Отставить разговоры! - рявкнул тот. - Будут нас сегодня кормить или нет?!
- Всё давно готово, - сказала Таис.
Она кинулась куда-то в глубь просторного помещения с изогнутыми стенами. Гауптштурмфюрер и монах - за ней. Олег подошёл к одному из окон. Судя по головокружительному виду, он и в самом деле находился в башне. Побережье с руинами футуристической Алушты отсюда выглядело как узкая полоска земли, придавленная исполинским щитом моря. Над морем кружили птицы, но теперь Олег не мог позволить себе обмануться. Это наверняка сигнусы. И среди них она - снежнопёрая женщина-птица с печальным голосом и золотыми волосами. Царевна-Лебедь…
"Олег!" - позвали его в три голоса. И он пошёл на зов.