Глава 3
Чтобы понять, почему Винс Страйкрок, американский гражданин, обитатель дома "Адмирал Буратино" слушал, бреясь на следующее утро, выступление Хозяина по телевизору, следует вернуться в 1994 год, тот год, когда Западная Германия вошла в состав Соединенных Штатов в качестве 53-го штата. В этом нынешнем Хозяине, президенте Руди Кальбфляйше, было что-то постоянно его раздражавшее. Будет отлично, когда через два года, достигнув конца срока, Кальбфляйш согласно закону будет вынужден выйти в, отставку. Это всегда был великий праздник, отличный день, когда закон выдворял одного из них с его кресла. Винс всегда считал, что это стоит праздновать.
Тем не менее Винс чувствовал, что лучше всего было делать все, что он был в силах, пока Хозяин был у власти. Поэтому он положил бритву и направился в гостиную, чтобы поиграть с кнопками телевизора. Он нажал кнопки "н", "р" и "б" и с надеждой ожидал, что монотонное жужжание речи изменится… однако ничего не изменилось. Слишком много других зрителей имели свое собственное, отличное от его мнение относительно того, что должен говорить этот старикан, понял Винс. Видимо, в одном только его доме было достаточно людей с противоположным мнением, способных противостоять всем его усилиям повлиять на старика через свой телевизор. Но во всяком случае это была демократия. Винс вздохнул. Это было то, чего все они добивались: правительство, восприимчивое к мнению народа. Он вернулся в ванную и продолжал бриться.
- Эй, Джули, - крикнул он жене, - завтрак скоро будет? - Он не слышал ее торопливого движения на кухне. И, кстати, он не заметил ее рядом в постели, когда, покачиваясь, поднимался сегодня утром.
Внезапно oft вспомнил. Вчера вечером после ВСЕХ ДУШ они с Джули, после особенно бурной ссоры развелись. Спустились к домовому уполномоченному по бракам и разводам и заполнили документы на развод. Джули сразу после этого забрала вещи; он был один в квартире - никто не готовил ему завтрак, и если он не поторопится, то останется совсем без завтрака.
Все это было для него шоком, так как эта конкретная его семейная жизнь продолжалась целых шесть месяцев, и он уже достаточно привык видеть Джули по утрам на кухне. Она знала, как он любит яйца (приготовленные с небольшим количеством мягкого сыра манстер). К черту это новое законодательство, позволяющее разводы, которое принял этот старик, президент Кальбфляйш. К черту самого Кальбфляйша; почему он не скопытился и не сдох как-нибудь днем во время своего послеобеденного сна, который он принимал в два часа. Но тогда, конечно, какой-нибудь другой Хозяин занял бы его место, и даже смерть этого старикана не вернула бы Джули; это было вне сферы влияния Штатов, как бы велика она ни была.
Он подошел к телевизору и злобно нажал кнопку "с"; если достаточное количество граждан нажало бы эту кнопку, старикашка сразу бы остановился: эта кнопка остановки означала всеобщее прекращение этого бормотания. Винс подождал, но речь продолжалась.
И вдруг ему пришло в голову, что такая ранняя речь - это что-то необычное: в конце концов, было только восемь утра, возможно, вся лунная колония взлетела на воздух из-за одного титанической силы взрыва ее топливных хранилищ. Тогда бы старик говорил, что потребуется еще туже затянуть пояса, чтобы восполнить потери космической программы; следовало ожидать таких или схожих бедствий. Или, может быть, наконец какие-нибудь достоверные остатки разумной цивилизации были выкопаны из земли - а точнее, из Марса - на четвертой планете. Хорошо бы не на французской территории, а, как любил говорить Хозяин, "кое на чьей". Ах вы, прусские ублюдки, подумал Винс. Нам ни за что не следовало бы принимать вас, как я говорю, в "нашу палатку", в наш федеральный союз, который должен был ограничиваться западным полушарием. Но мир сжался, уменьшился. Когда вы находите колонию в миллионе милей, на другой планете или луне, то три сотни миль, отделяющие Нью-Йорк от Берлина, не кажутся значительными. Ну а уж немцы в Берлине, видит Бог, были за.
Сняв трубку, Винс набрал номер управляющего домом.
- Скажите, моя жена Джули - то есть моя бывшая жена, - она сняла другое помещение в нашем доме вчера вечером? - Если бы он смог узнать, где она, возможно, он смог бы позавтракать вместе с ней, и это было бы веселей. Он слушал с надеждой.
- Нет, мистер Страйкрок. - Пауза. - По нашим записям - нет.
Вот черт, подумал Винс и повесил трубку.
А впрочем, что такое семейная жизнь? Это соглашение, согласно которому каждый чем-то делится с другим, или, как сейчас, это возможность обсудить значение этой ранней восьмичасовой речи Хозяина, а кроме того, это когда кто-то - жена - делает завтрак в то время, как он готовится пойти на работу в филиал "Карп и сыновья". Да, это соглашение, при котором один мог бы заставить другого делать то, что не любит делать первый, как, например, готовить еду. Он терпеть не мог есть то, что сам готовил. Теперь, став холостым, он будет питаться в кафетерии при доме. Он предвидел это, вспоминая прошлый опыт: Мэри, Джин, Лора, теперь Джули. Четыре раза он был женат, и последний раз был самым непродолжительным. Он скатывался вниз, может быть, Боже упаси, он был неявно выраженным гомосексуалистом.
На экране Хозяин произнес:
- …и полувоенная деятельность напоминает времена варварства и, следовательно, дважды должна быть отвергнута.
Дни варварства - это была любимая тема разговора для периода нацистов середины предыдущего века, периода, ушедшего почти на век назад, но все еще явно, хоть и в искаженном виде упоминаемого. Поэтому хозяин вновь прибегнул к этой терминологии, чтобы разоблачить "Сынов Службы", новую организацию квазирелигиозного характера, шатающуюся по улицам с хлопающими на ветру лозунгами, провозглашающими очищение национальной этнической жизни и т. п. или что-то в этом роде. Другими словами, строго запретить законом участие в общественной жизни всем, у кого были какие-либо физические отклонения, особенно тем, кто был рожден в годы выпадения радиации из-за испытания бомб, в особенности из-за ошибочных взрывов в Народном Китае.
А это означало бы и Джули, предложил Винс, так как она стерильна. Поскольку она не может иметь детей, ей не позволяют голосовать… довольно идиотская связь, по логике возможная только для умов только центральноевропейских народов, таких как немцы. Хвост, который указывает путь собаке, сказал он сам себе, вытирая лицо. Мы в Северной Америке - собака, а Рейх - хвост. Что за жизнь: может быть, мне следовало бы иммигрировать в какую-нибудь колониальную действительность, жить под тусклым судорожным, бледно-желтым солнцем, где даже восьминогие существа с жалом могут голосовать… и никаких тебе "Сынов Службы", нельзя сказать, что люди с недугами имели недуги именно такого плана, но довольно большое количество имели приступы и на всякий случай были вынуждены иммигрировать, так же как и. довольно много вполне здоровых людей, которые просто устали от перенаселенности, от контролируемой бюрократией жизни на Земле, было ли это в Штатах, во Французской империи, в Народной Азии и в Свободной Африке.
На кухне он приготовил себе яичницу с беконом, и пока она жарилась, он покормил своего питомца, единственное животное, которое разрешалось держать в доме, маленькую зеленую черепаху Георга III. Георг III съел сушеных мух (25 процентов белка, более питательно, чем человеческая пища), гамбургер и муравьиные яйца - завтрак, который заставил Винса Страйкрока задуматься над аксиомой.
- Нельзя объяснить вкусы других людей, особенно в восемь утра.
Еще пять лет назад он мог бы позволить себе иметь птицу в доме "Адмирал Бурагино", но теперь это запрещалось правилами. Действительно, слишком шумно. Правило С205 гласило: "Вам не следует свистеть, петь, чирикать или щебетать". Черепаха была нема - так же как и жираф. Но жирафы были запрещены, так же как и прежние друзья человека - собаки и коты, друзья, которые пропали из виду во времена Хозяина Фредерика Хмпела, которого Винс едва помнил. Таким образом, немота не была единственным критерием, и ему оставалось, как и много раз до этого, лишь гадать о причинах действий партийной бюрократии. Он действительно не мог вникнуть в их мотивы, и в каком-то смысле он был этому рад. Это доказывало, что духовно он не был их частью.
На экране телевизора высохшее, вытянутое, почти старческое лицо исчезло и его сменила музыкальная пауза - момент, предназначенный лишь для слухового восприятия: Перси Грейнжер, мелодия под названием "Handel на Стренде", банальнее не придумаешь… Логичное завершение тому, что только что передавали, подумал Винс. Он резко щелкнул каблуками, вытянулся по стойке "смирно", застыл, пародируя немецких солдат - подбородок вверх, локти напряжены, - пока из репродуктора телевизора звенела музыка, Винс Страйкрок по стойке "смирно" под детскую музыку, которую верхи, так называемые Хранители, сочли здесь уместной, как хайль, - сказал Винс и поднял руку, как когда-то в старину салютовали нацисты.
Музыка продолжала звенеть.
Винс переключился на другой канал.
Там на экране мимолетно появился загнанного вида человек в окружении толпы, которая, казалось, его подбадривала; он и еще двое с обеих сторон, явно полиция, исчезли в припаркованной машине. Тут же тот, кто передавал последние известия, сообщил:
- …и так же, как в сотнях других городов по всем Штатам доктор Джек Доулинг, ведущий психиатр Венской школы здесь, в Бонне, арестован, так как он протестует против недавно возведенного в закон билля, Акта Макферсона… - Полицейская машина на экране укатила.