- Мичман, а твой младший - молодцом, - отметил Климов. - Да, именно так. Девять лет Петрович не видел потерянное зеркало, программа никак не влияла на него. Он жил как хотел, утешал свою совесть, завоевывал популярность. Может, уже и вовсе позабыл, кто таков на самом деле. А теперь взял в руки зеркало - и оперант сработал, и вывернул психику наизнанку. Слишком велика оказалась пропасть между тем, кем себя считал Председатель, и тем, кем ему велела быть программа.
- Послушайте, может быть, нам убраться отсюда? - Предложил я. - Час на жаре никому не идет на пользу!
- Перейдем в админкорпус, там есть отопление, - сказал капитан. - Расходиться еще рано. Остался главный вопрос: что делать с бомбой?
- Не вижу проблемы. Павел Петрович не смог активировать ее, значит, опасности нет.
- Да, - подтвердила Лера, - он все пытался набрать что-то, но так и не вышло.
Лейтенант Комаровский как-то мрачно кашлянул.
- Господа, я стоял за спиной Павла Петровича и видел экран. На нем была дата - 13 марта этого года. А сегодня 6 марта.
Черт возьми. Таймер! Ну конечно: ведь Климов говорил, что первая бомба сработала уже после того, как ее изъяли у диверсанта!
- Итак, что будем делать?
Пара минут прошла в молчании. Потом Ник на всякий случай озвучил то, о чем все молчали:
- Сингулярное зеркало не возьмет ничто. Даже антиматерия или свертка пространства. Проверено миллион раз…
- А если вдруг возьмет, - добавил я, - то каковы гарантии, что после разрушения оболочки бомба не сдетонирует?
Помолчали еще.
- Можно упаковать ее в другой сингулярный щит…
- И где мы возьмем исправный генератор нуль-поля?
Комаровский сказал:
- Павел Петрович каким-то образом включил лазерный экран. Найдем, как включается, и попробуем перевести таймер.
- Я трогала зеркальце тысячу раз, а каждую ночь клала под подушку. И ни разу ничего не включилось.
- Допустим, нужен отпечаток Павла Петровича. Можно прикоснуться его рукой…
- Ага. А код доступа вы тоже его мозгами вспомните?
Мозги Павла Петровича стали теперь такой же терра инкогнита, как и внутренность зеркальца.
- У меня есть одна идейка, - Лера улыбнулась и хитро подмигнула. - Я жила на Выселках, это рядом с барьером. Когда мы хотели от чего-нибудь избавиться - от отморозка, например, - у нас был один надежный способ.
Мы переглянулись.
Мысль.
Ведь и вправду, мысль!
Если сингулярный щит выдержит контакт с барьером, то зеркальце вылетит к чертям из нашего мира, и тогда можно забыть о нем. А если не выдержит и разрушится, то, вполне возможно, разрушится и то, что внутри зеркальца - антифизический детонатор, зародыш чужого закона.
- Предлагаю попробовать, - сказал я. - Кто не рискует, тот не пьет.
- Согласен, - сказал Климов. - Кто-нибудь против?
Через десять минут мы стартовали в двух аэрах.
Лера села на заднее сиденье, поближе ко мне. За штурвалом Климов, возле него Ник. Злополучное зеркальце лейтенант взял в другую машину. Чувствовалось, что никому из нас он полностью не доверяет, и в первую очередь - Климову, своему прямому начальнику до недавнего прошлого.
Лера тронула меня за руку.
- Витя, я очень рада видеть тебя. Со вчерашнего вечера прошел целый год!
И вправду, с безумным Аристархом мы говорили прошлой ночью! А как будто в прошлой жизни.
- Я тоже рад. Особенно рад, что ты не осталась с этой сворой у "учителя", - я показал кавычки движением пальцев.
- Еще чего! Они ненормальные. Многовато ненормальных за эти сутки, не правда ли?
- Точно… Или магнитная буря, или мы в заповеднике.
Мне было как-то никак. Я чувствовал примерно такое же разочарование в себе, как и Ник вчера, после освобождения. Странно, а я-то думал, что перерос рефлексию.
Лера, как и прежде, была проницательна:
- Ты умеешь водить корабль! Это круто.
- Элементарные маневры умеют все, кто служил на флоте. Таково требованье устава. Пока хоть один член экипажа жив, судно должно сохранять управляемость.
- Ты смелый. Ты рискнул взлететь! Никто за девять лет не летал!
- Это не смелость, а дурость. Знаешь, отчего динозавры вымерли?.. От смелости.
- Если бы ты не рискнул, ты не успел бы раньше Председателя.
Я невесело усмехнулся.
- Так это же я его и вызвал…
- Благодаря тебе мы его разоблачили! Если бы ты не вызвал его, капитан просто спрятал бы зеркальце и никогда не доказал бы, что Павел Петрович - шпион.
- А может, не стоило разоблачать? Он был неплохой человек… хоть и шпион.
- А еще, если бы Председатель не взял в руки зеркало - твоими стараниями, между прочим, - мы не узнали бы дату взрыва. И четырнадцатого марта успешно проснулись бы на том свет. - Лера подмигнула мне. - Так что, как ни крути, дорогой, а все равно это ты всех нас спас! Поскромничать не выйдет.
Я поморщился. Но, чего греха таить, ее слова были мне приятны, и на время отвлекли от рассуждений о моей тупости. И тогда я ощутил странный диссонанс.
Нелогично как-то выходило. Павел Петрович, довольный жизнью добряк, страстно ищет бомбу, чтобы активировать ее на неделю раньше срока?! Неужто ему так отчаянно приспичило истребить всех человеков, включая себя?..
Куда вероятней другое: он хотел перевести таймер не назад, а вперед! Не отнять у нас неделю, а наоборот, прибавить еще времени! Он ведь и бормотал нечто вроде: "Дайте еще время. Еще хотя бы год". Только программа в подсознании не позволила ему это сделать.
Но и тогда не складывается.
- О чем ты задумался? - Спросила девушка. - Нет, я не против, задумчивое выражение тебя красит, но все же любопытно.
- Не складывается что-то… Внешний враг посылает двух агентов с бомбами. Это разумно - резервирование для надежности. Обе бомбы снабжены таймерами. И это разумно - нельзя полагаться на человека, он может погибнуть, забыть код, просто не решиться. Но почему один таймер установлен на два дня вперед, а другой - на девять лет?
- Хм… - сказала Лера. - Стрейндж.
Климов, который краем уха слушал нашу болтовню, тоже обернулся ко мне.
- Верно говоришь. Это хороший вопрос. Есть предположения?
- Может быть, таймер уже переводили? Может, Павел Петрович перед тем, как спрятать бомбу, перевел часы на девять лет вперед?
- Зачем?
- Да просто пожить хотел! Нормальное человеческое желание.
- Нет, мичман, не подходит. Агентская программа блокирует проявление этого желания, когда дело касается миссии. Ты же видел: при всем желании он не смог перевести таймер.
- М-да…
В размышлениях я и не заметил, как мы приземлились.
Сели у сухого русла реки, прегражденного барьером. Забавно бы представить, как с той стороны река течет, врезается в барьер и исчезает в никуда… Из другой машины вышли дружинники. Комаровский прошелся до серой стены, отошел, колеблясь. Извлек из кармана бомбу.
- Капитан, - спросил я. - Как считаете, враг предусмотрел способ снять барьер?
- А зачем? Объект уничтожен, что ему еще надо?
- В нашем космопорту хранятся координаты десятков колоний Магелланова облака. Если барьер останется, враг никогда их не получит.
- Возможно…
- Предлагаю всем сесть в машины и отлететь подальше, - прервал нас лейтенант. - Я сам брошу. Мало ли что.
Климов отмахнулся:
- Если будет мало ли, то достанет всюду. Кидай, не томи!
- А можно я? - Сказала Лера. - Все-таки мой талисман! Девять лет под подушку прятала. Подумать только: девять лет спала на бомбе, чтобы не снились кошмары! И таки не снились.
- Лерчик, не стоит, - укоризненно покачал головой Ник, но капитан возразил:
- Без разницы, кто. Я же говорю - если случится, то хватит всем. Бросай, девочка.
Лейтенант отдал зеркало Лере. Она посмотрелась в него, подправила волосы, улыбнулась, и пошла к барьеру.
Смутная догадка родилась во мне. Сложилась из десятка фрагментов: из таймера на девять лет вперед, из двух бомб вместо одной, из коллекции Ольги Борисовны и версии Павла Петровича, из слов капитана, и самое странное - из бреда Аристарха про свет во тьме и белый лист, невозможный без черной точки.
Когда девушка замахнулась, я крикнул:
- Лера, стой! Это ключ!
Но зеркальце вылетело из ее руки.
Три секунды, пока наше спасение летело в бездну, тянулись нескончаемо. Все движения застыли, звуки смазались, сместились в низкие частоты. В голове, как в вакууме, повисла ослепительная мысль, что сейчас еще не поздно броситься, догнать, поймать… а сердце отчетливо произнесло: "тук". И спустя много часов - снова "тук".
Когда черное зеркало коснулось барьера, я потерял сознание.