Пью был рад. Он надеялся, что Мартин согласится и дальше работать вместе с ним, но оба они не привыкли говорить о своих чувствах, и потому он не решался спросить об этом.
- Постараюсь, - сказал он.
- Ненавижу это место. Ты знаешь, я люблю пещеры. Потому я сюда и залез. Страсть к спелеологии. Но эта пещера - дрянь. Серьезно. Здесь ни на секунду нельзя расслабиться. Хотя, надеюсь, эти ребята с ней справятся. Они свое дело знают.
- За ними будущее, каким бы оно ни было, - сказал Пью.
"Будущее" карабкалось по лестнице, увлекло Мартина к выходу из пещеры и засыпало его вопросами.
- У нас хватит материала для крепления?
- Если мы переоборудуем один из сервоэкстракторов, то да.
- Мини-взрывов будет достаточно?
- Каф может рассчитать нагрузки…
Пью переключил рацию на прием их голосов. Он наблюдал за ними, смотрел на Мартина, молча стоявшего среди них, на Адскую Пасть и морщинистую равнину.
- Все в порядке? Мартин, ты согласен с предварительным планом?
- Это уж твое дело, - ответил Мартин.
За пять дней Джоны разгрузили и подготовили оборудование и начали работу в шахте. Они работали не покладая рук. Пью был зачарован и даже напуган такой эффективностью, равно как и их уверенностью и независимостью. Они в нем совершенно не нуждались. "Клон и в самом деле можно считать первым полностью стабильным самостоятельным человеческим существом", - думал он. Выросши, они уже не нуждаются ни в чьей помощи. Они будут сами себя удовлетворять и в физическом, и в интеллектуальном, и в эмоциональном отношении. Что бы ни делал один член этой группы, он всегда будет пользоваться полной поддержкой и одобрением остальных. Никто больше им не нужен.
Двое из клона, занятые вычислениями и всякой писаниной, остались в куполе, но часто выбирались на шахту для измерений и испытаний. Это были математики, Зайин и Каф. Как объяснила Зайин, все десятеро получили достаточную математическую подготовку в возрасте от трех до двадцати одного года. Но с двадцати одного до двадцати трех они с Кафом специализировались в математике, тогда как другие больше занимались геологией, горным делом, электроникой, робототехникой, прикладной атомистикой и тому подобным.
- Мы с Кафом считаем, что мы в клоне ближе всего к настоящему Джону Чоу, - сказала Зайин. - Но, разумеется, в основном он был биоматематиком, а это уже не наша специальность.
- Мы нужнее здесь, - заявил Каф, и в голосе его не в первый раз послышался оттенок самолюбования.
Пью и Мартин вскоре научились отличать эту пару от других. Зайин - по целостности характера, Кафа - лишь по обесцвеченному ногтю на безымянном пальце (Каф в шестилетнем возрасте ударил по пальцу молотком). Без сомнения, существовали и другие различия, как физические, так и психологические. Природа может создавать идентичное, а воспитание внесет свои поправки. Но найти эти различия было нелегко. Сложность заключалась еще и в том, что клон никогда не разговаривал с Пью и Мартином всерьез. Они шутили с ними, были вежливы. Жаловаться было не на что: они были чрезвычайно милы, но в их поведении чувствовалось стандартизованное американское дружелюбие:
- Вы родом из Ирландии, Оуэн?
- Нет никого родом из Ирландии, Зайин.
- А как же американцы ирландского происхождения? Их много.
- Это так, но настоящих ирландцев не осталось. На всем острове, насколько мне известно, живет тысячи две, не больше. Они в свое время отказались от контроля рождаемости, и запасов пищи на всех не хватило. Третий Голод пережили только священники, а они все, или почти все, придерживались обета безбрачия.
Зайин и Каф натянуто улыбнулись. Им не приходилось сталкиваться с фанатизмом, и они не понимали иронии.
- Так кто же вы этнически? - спросил Каф.
- Я валлиец.
- Вы разговариваете с Мартином на валлийском языке?
"Это тебя не касается", - подумал Пью, но ответил:
- Нет, это диалект Мартина. Аргентинский. Ведет происхождение от испанского языка.
- Вы изучили его для того, чтобы другие вас не понимали?
- От кого нам таиться? Просто человеку иногда приятно говорить на родном языке.
- Наш родной язык английский, - сказал Каф безучастно. Да и как он мог быть участливым? Человек проявляет участие к другим потому, что сам в нем нуждается.
- Уэллс - необычная страна? - спросила Зайин.
- Уэллс? Вы имеете в виду Уэльс? Да, Уэльс необычен. - Пью включил камнерез и таким образом избавился от дальнейших расспросов, заглушив их визгом пилы. И пока прибор визжал, Пью отвернулся от собеседников и выругался по-валлийски.
- Еще два месяца терпеть, - сказал Мартин как-то вечером.
- Два месяца до чего? - огрызнулся Пью.
Последнее время он был раздражителен, и угрюмость Мартина действовала ему на нервы.
- До смены.
Через шестьдесят дней возвратится вся экспедиция с обследования других планет этой системы Пью об этом прекрасно знал.
- Зачеркиваешь дни в своем календаре? - поддразнил он Мартина.
- Возьми себя в руки, Оуэн.
- Что ты хочешь этим сказать?
- То, что сказал.
Они расстались, недовольные друг другом.
Проведя день в Пампе, громадной лавовой долине, до которой было два часа лета на ракете, Пью вернулся домой. Он был утомлен, но радовался одиночеству. Одному было не положено пускаться в дальние поездки, но они часто делали это в последнее время. Мартин стоял, склонившись под яркой лампой, вычерчивая одну из своих мастерски выполненных карт; на ней было изображено изуродованное язвами лицо Либры. Кроме Мартина, никого не было, и купол казался огромным и туманным, как и до приезда клона.
- Где наша Золотая Орда?
Мартин, продолжая штриховать, буркнул, что не знает. Затем выпрямился, обернулся к солнцу, гигантской красной жабой расползшемуся по восточной равнине, и взглянул на часы. Часы показывали 18.45.
- Сегодня здорово трясет, - сказал он, вновь наклоняясь над картой. - Чувствуешь? Ящики так и сыплются. Взгляни на сейсмограф.
На ролике дергалась и дрожала игла, без устали повторяя свой замысловатый танец. Во второй половине дня на ленте было зарегистрировано пять сильных землетрясений. Дважды игла самописца вылезала за ленту. Соединенный с сейсмографом компьютер выдал карточку с надписью: "Эпицентр 61'' к северу - 42'4'' к востоку".
- На этот раз не в траншее.
- Мне показалось, что оно отличается от обычных. Резче.
- На Первой базе я все ночи не спал, чувствуя, как подо мной трясет. Удивительно, как ко всему привыкаешь.
- Рехнешься, если не привыкнешь. Что на обед?
- А я думал, ты его уже приготовил.
- Я жду клона.
Чувствуя, что проиграл, Пью достал двенадцать обеденных пакетов, сунул два из них в автовар и тут же вытащил вновь.
- Кушать подано.
- Я вот что думаю, - сказал Мартин, подходя к столу. - Что если какой-нибудь клон сам себя воспроизведет? Нелегально. Сделает тысячу дубликатов, десять тысяч, целую армию. Они же смогут преспокойно захватить власть.
- Но ты забыл, сколько миллионов стоило вырастить этот клон? Искусственная плацента и все прочее. Это нелегко сделать втайне, без собственной планеты… Давно, до Голода, когда Земля была поделена между национальными правительствами, об этом шли разговоры: склонируйте, мол, своих лучших солдат, создайте полки из клонов. Но безумие кончилось раньше, чем они смогли сыграть в эту игру.
Они разговаривали дружески, совсем как прежде.
- Странно, - жуя, сказал Мартин. - Они уехали рано утром.
- Да, все, кроме Кафа и Зайин. Они надеялись доставить на поверхность первую партию руды. А что тебя беспокоит?
- Они не приехали на обед.
- Не волнуйся, с голоду не помрут.
- Они уехали в семь утра.
- Ну и что?
И тут Пью понял. Баллоны с кислородом были рассчитаны на восемь часов.
- Каф и Зайин взяли с собой запасные баллоны. А может, у них есть запас в шахте?
- Был, но они привезли сюда все баллоны на заправку.
Мартин поднялся и показал на поленницу баллонов, перегородившую купол.
- В каждом скафандре есть сигнал тревоги.
- Не автоматический.
Пью устал и хотел есть.
- Садись и поешь, старик. Они сами о себе позаботятся.
Мартин сел, но есть не стал.
- Первый толчок был очень сильным, Оуэн. Он меня даже испугал.
Пью помолчал, потом вздохнул и сказал:
- Ну, хорошо.
Без всякого энтузиазма они влезли в двухместный флаер, который всегда был в их распоряжении, и направились на север. Долгий рассвет окутал планету ядовито-красным туманом. Низкий свет и тени мешали видеть, создавали миражи - железные стены, сквозь которые свободно проникал флаер, превратили долину за Адской Пастью в низину, заполненную кровавой водой. У входа в туннель скопилось множество механизмов. Краны, сервороботы, кабели и колеса, автокопатели и подъемники причудливо выступали из тьмы, охваченные красным светом. Мартин соскочил с флаера и бросился в шахту, но тут же с криком выбежал обратно:
- Боже, Оуэн, обвал!
Пью вбежал в туннель и метрах в пяти от входа увидел блестящую мокрую черную стену. Только что обнаженная обвалом порода казалась кровоточащей плотью. Вход в туннель, расширенный взрывами, казался таким же, как раньше, пока Пью не заметил в стенах тысячи тонких трещинок. Пол был мокрым и скользким.
- Они были внутри, - сказал Мартин.
- Они и сейчас, возможно, там. Но у них наверняка найдутся запасные баллоны.
- Да ты посмотри на крышу, Оуэн! Разве ты не видишь, что натворило землетрясение?