Раздался далекий удар колокола, люди в камере встрепенулись, начали раскатывать тюфяки, взбивать кулаками подушки. В последний момент я успел заглянуть в душу провокатору - у того струйкой скользнула в сознание опаска, как бы не проспать злой умысел. Храни меня, ковчег, только бы не сплоховать, успеть схватить злоумышленника за руку, вовремя донести о намечающихся кознях. Вот было бы здорово, тогда бы ему послабление могло выйти. Ему так хотелось на волю, к мамке, однажды встреченной на случке и оказавшейся такой милой, душевной собеседницей. Я едва успел навеять ему надежду - придет срок, и они встретятся, наговорятся досыта. Никакой бригадир или звеньевой не осмелятся подойти к ним в самую интимную минуту. Никто не повысит голос, не ткнет тупым концом копья в ребра. Они убегут далеко-далеко, в степь, что распахнула простор на той стороне реки. Найдут уютную рощицу, там совьют гнездо. Мамка отложит четыре яичка, они по очереди будут высиживать их… Провокатор как-то мучительно потянулся и в следующую секунду отключился.
Долго я ворочался на ложе - сон не брал меня. Даже после отбоя! Рядом дрых Сулла, с другой стороны успокоился главный инженер. Был он как каменный. Вообще, засыпали хордяне мгновенно, также просыпались. Как утюги! Включишь - загорится лампочка, побежит тепло, можно гладить; выключишь - перед тобой остывающий кусок металла. Меня же подобная мертвящая оторопь никогда не брала - видно, попечитель перестарался. Я лежал и с прежней бездумной улыбкой смотрел в потолок. Там густо, семьями, ползали разноцветные букашки. Сквозь высоко расположенные, зарешеченные проемы в камеру вливался легкий изумрудный свет. Видно, Таврис, сменив большого брата, побежал по небосводу. Я повернулся к Сулле и ткнул его кулаком в бок. Тот мгновенно проснулся, рывком сел на нарах.
- Давно здесь кантуешься? - спросил я его.
Тот огляделся, сладко зевнул и ответил.
- Почти половину сезона…
Я прикинул - по земному счету это что-то около двух лет.
- Чем все это время занимался?
- Думал. Прикидывал что да как.
- Что надумал?
- Прав ты, учитель, оказался. Исполнение желания или отказ от него - это не просто. Для этого высшая мудрость нужна. Вот тут, - он постучал себя по правой стороне груди, - истина хранится. С сердцем следует соизмерять желания. Сердце - божий дар, оно не обманет.
- Как же ты в тюрьме оказался?
- После ядерного удара разбрелись мы по материкам…
Я оторопело глянул на него.
- После какого ядерного удара?..
Сулла посмотрел на меня с укоризной.
- Что ж ты, учитель, воплотился, а не ведаешь, что после твоей смерти, мы долго сидели, обмозговывали насчет ковчега. Сначала всем поселком, потом всеми поселениями, что возле шахт расположены. Потом собрались скопом и попросили руководство показать нам ковчег. Вот тогда славные и накрыли нас ядерным зарядом. Мы-то сначала сомневались: может, прозрачные постарались, потом людей послушали, сами покумекали. Решили - нет, без славных здесь не обошлось. С тех пор родилось в нас сомнение. Выжили немногие. Андрей, Петр и я, мы в ту пору были в шахте. Глубоко…
- Кто-нибудь еще спасся?
- Не знаю. Говорят, где-то видали Левия Матвея, его, ослепшего, водят Савл и Якуб. Мы, учитель, храним твое слово, несем по поселениям, заводам и шахтам. Повстречаем ходока, разговоримся. Если тот спросит, почему жизнь хреновая - объясним популярно, что к чему. Если ему долг опостылел, расскажем о тебе - был, мол, такой хордянин, который о всех нас заботился, видел вглубь и вширь, врал складно. Вот ты, поселянин, и пораскинь умишком, долг ли учитель исполнял или иначе жить не мог? Ты маешься не от того, что жизнь докучна, а потому, что не тем занялся. Когда же прозреешь, уцепишься покрепче за истину, вздохнешь свободно. А желания?.. Что такое желания… Суета. Исполняй, если позарез хочется. Но не забудь спросить себя, те ли желания исполняешь? Может, тебе иного хочется. Может, ты всю жизни мечтал на ковчег взглянуть, и потому скорбишь.
Он примолк, а я испуганно решил, что это время для Иуды не прошли даром, он много чего надумал за это время. Все было ценно, мучительно верно и влекло к себе, как свет редко видимых, внушающих ужас звезд. За что же их, страждущих духом, ударной волной, радиацией?
В горле комом застряла боль, было жалко.
- Зачем же они вас ядерным зарядом?
- Испугались, наверное. Ударили не подумавши, а теперь сами маются - дальше что? Вон уже и Тоот, и его юный друг Этта, - он кивком указал в сторону технаря и сварщика, - вышли на улицу просить о предъявлении ковчега.
- Кто мается? - спросил я.
- Славные. Опора народа, защитники простых поселян. Мы им не враги, мы вразумить их желали - давайте сообща строить ковчег! Если что не так, вместе прикинем, поищем, где промашка. Что вы, славные, все таитесь? От кого хоронитесь?.. Мы же никогда не пойдем на поводу у Черного гарцука. Не те мы люди, чтобы от божьего ковчега отступиться.
- Черный гарцук кто будет?
Сулла, казалось, не услышал вопроса. Он почесался и участливо спросил.
- Что, учитель, трудно далось возвращение на Хорд?
- Да, нелегко… - признался я. - Многое забыл, подрастерял…
- Благую весть принес?
Я не ответил. Долго лежал, считал букашек на сводчатом потолке. Должно быть, занятная у них жизнь, не скучная: копошатся, ползают, ищут чего-то…
- Послушай, Сулла, - наконец вымолвил я. - Все уже сказано, теперь ваш черед размышлять, отыскивать истину. Теперь у меня другая печаль - мне о вашем спасении подумать надо. Понять хочу, почему на Хорде так устроено, что кто-то распоряжается, а кто-то исполняет. Откуда сила у славных? Где ваши предки, где их родина? Почему все хордяне на одном языке разговаривают?.. Почему от муторных мыслей в тюряге прячутся?
- А сердца очищать? Верный путь указывать?..
- Это твое поприще. Это поприще твоих друзей. Ведь у меня таких землиц, как Хорд, что на ногте пылинок. Все надо осмотреть, всем надо подсобить. Никто за вас стараться не будет. Вы уж, ребята, сами потрудитесь, а надо будет, я вам подсоблю.
- Это мудро, - кивнул Сулла. - Я подумаю над этим.
- Вот и ладушки. Излечить тебя надо, парень, организм от радиации очистить.
- И это обмыслю.
- Так кто он будет, этот Черный?
- Исчадие одноцветной тьмы. А прозрачные - его прихвостни. Сам Черный прячется где-то там… - он ткнул пальцем в потолок. - В пещере… Наши славные до сих пор не могут выжить его оттуда. Так, по крайней мере, народ говорит. Славные, конечно, хорохорятся - мы этого гарцука вмиг скрутим!.. Только что-то не похоже. А прозрачные здесь, на Хорде бродят. Ловят их ловят, все равно всех до единого переловить жила тонка. В чем зло от прозрачных? Они одно и то же твердят: что есть ваш ковчег? Решето! В нем ли воду носить? С его ли помощью от звезд спастись? Обратитесь к звездам, поклонитесь им, они - властители! Представляешь - звездам поклонись!.. Уверяют - как только сокрушим третий столп истины, тогда заживем.
- Давно они со славными воюют?
- Что значит давно? Всегда. Каждый божий день…
- Но ведь когда-то это противоборство началось?
- Конечно.
- Когда?
- Всегда.
Я чуть слышно вздохнул.
- Послушай, Сулла…
- Учитель, если я твой ученик, зови меня Иудой.
- Хорошо. Давай разберемся с этим замком, в чьем подвале мы сейчас находимся. Ведь этот замок был когда-то построен?
- Конечно.
- Когда?
- Когда-то.
- Ну, а в сезонах, годах, веках это сколько будет?
- Не знаю. Разве это важно?
- Очень. Вот явишься ты в какое-нибудь поселение и скажешь: "Был учитель, вот его слово…", а тебя спросят, когда и где этот учитель был. Что ты ответишь?
- Кто спросит?
- Ну, я не знаю, кто-нибудь из поселян.
- Какому же поселянину придет в голову спросить когда? Разве ему не все равно? Если он поверит мне, ему станет ясно, что ты был и есть; если же решит, что я лгу, то ему будет все равно, сколько лет, сезонов, веков прошло с той поры. Когда!! У них о другом будут мысли, как бы побыстрее оповестить власти, донести обо мне, рассуждающем странно.
- Ты это одобряешь?
- Нет, теперь, поговорив с тобой, не одобряю, ибо есть многоцветье невечернее и ему следует нести все, что сумел разузнать, все до чего дошел, все, что открылось в моих слова. И есть свет земной, тусклый. Без переливов. Он лишь отражение света истинного. А далее, как сердце посоветует, если, конечно, хорошенько подумать, помолиться, взорлить, так и следует поступать.
Я не ответил, а про себя решил, что это был значительный шаг в моральном облике нелепых тварей божьих, неизвестно кем, неизвестно как и зачем сотворенных и заселивших эту цветастую планету. У меня сложилось впечатление, что искренность, почитание начальства, обязательность и дотошность при исполнении приказов заложены в них изначально. Однако мораль моралью, а у меня свои задачи, и я продолжил разговор.
- Скажи, Иуда, этот замок… С той поры, как его построили, он все тот же? В тех же пределах, те же здания?
- Не знаю, но слышал, что прежде замок Дирах был значительно больше и под ним располагаются обширные подземелья.
- Кто их соорудил?
Древние люди.
Я едва удержался, чтобы не спросить "когда", вместо этого поинтересовался.
- Что же, эти подземелья до сих пор существуют?
- Не знаю. Зачем мне это?
- Значит, древние люди построили замок, накопали подземных лазов, потом пришли нынешние люди и возвели здания, которые мы видим в настоящий момент, так, что ли?..
- Выходит, так.
- Но эти подземелья сохранились?
Сулла пожал плечами.