На экране опять изменился временной масштаб, и изображения Дауриса и Тавриса вдруг принялись пучиться и сжиматься. По их громоздким беспокойным телам вновь побежали многоцветные кривые, начали выстраиваться графики, колонки цифр. Всякий раз, как размеры Дауриса уменьшались до пунктирной окружности, проходившей под его фотосферой, со станции в сторону звезды выпускались какие-то яйцевидные снаряды. Они погружались в тело Дауриса и через некоторое время светило возвращался к первоначальному объему, опять же пунктиром обозначенному на экране. В этот момент меня впервые кольнула крамольная мысль - только ли для приема кораблей служил этот комплекс? Уж не для контроля над беспокойным, того и гляди готовым сжаться в коллапсе и со взрывом возродиться в образе сверхновой звезды Даурисом, была построена приводная оболочка? То, что с самого начала не давало покоя - прежде всего значительно бльшие размеры станции по сравнению с сооружениями на Беркте (а ведь тот централ являлся узловым для обширного сектора Галактики) вдруг очертилось внезапной догадкой - неужели ее разрушение неминуемо погубит Хорд?..
В углу застрекотал аппарат, из него поползла широкая лента испещренная значками, похожими на наших пауков, тараканов, бабочек. Скоро у меня в руках оказался свиток, в котором был дан отчет - по-видимому, очень краткий - за весь указанный период, то есть, с момента выключения машины до ее пуска. Я развернул распечатку - без пол-литра, то есть, без словаря не разберешься.
Догадка о возможной связи приводного централа с процессами, происходящими в недрах красного гиганта, обескуражила меня. Сколько помню себя на Хорде, не было дня, чтобы я не попадал в двусмысленную, требующую скорого и точного решения ситуацию. Всякий раз мне приходилось самостоятельно делать выбор, и в каждом случае это было тяжкое испытание. Вот и теперь! Если мысль о подлинном назначении этой преисподней верна, придется менять всю идеологию нашей миссии и призывать губошлепов любой ценой сохранить в целости и неприкосновенности эту цитадель Черного гарцука.
Ладно, где наша не пропадала! Прежде необходимо до конца убедиться, что картина взаимоотношений удивительного по своей неожиданности любовного треугольника: взбесившегося фламатера, приводной станции и экспедиции хордов мною оценивается верно. Интуиция подсказывала, что если с геенной огненной и сообществом губошлепов мне кое-как удалось разобраться, то звездный грузовик, зверь третьего класса, до сих пор оставался в этом уравнении неизвестной величиной.
Может, все-таки рискнуть и отправиться на зов? Но прежде следует выяснить, чем занимаются мои соратники по борьбе.
* * *
Вот и пришел черед удивительным штучкам-дрючкам, которыми снабдил меня батяня-комбат. Я извлек из ноги шарик-оболочку, с помощью которого, как уверял меня попечитель, можно войти в цепи управления станцией и попытаться установить контроль над программным контуром. Успех подобной операции был под большим вопросом, но, по крайней мере, полагал я, кое-какими цепями на приводном централе - в первую очередь линиями связи и транспортными средствами, овладеть было можно.
Получив команду, шарик размером с горошину всплыл с ладони, начал совершать зигзагообразные движения по всему пространству овального зала, затем спикировал к одному из аппаратов, стоявших в углу. Прилип к поверхности, растаял. Вскоре до меня донесся мысленный оклик.
"Готов к приему".
"Изображение вспомогательного шлюза".
Шарик-помощник передал кодовые сигналы, и в тот же миг на экране возникло изображение нашего челнока. Кадр придвинулся к полупрозрачной стене, очертания предметов помутилось, но тут же обрело прежнюю ясность.
…Хорды, объединившись в три круга, взявшись за руки, молились. Повторяли вслед за апостолом Петром.
- К Тебе, кому единому подобает имя Повелитель, Сущий, грозный Судия, Тот, кого можно любить, неприступный царь Славы, Ветхий днями, Старец наш, Господин, Ковчег нерукотворный, обращаемся… Спаси и сохрани нас.
Так повторялось несколько раз. Наконец Огуст, сидевший во втором ряду соплеменников, подал знак, и моление закончилось. Многие утирали пот со лба.
Спустя несколько минут Левий Матвей поднялся с места, вытянул вверх руку с разогнутыми двумя - указательным и средним, остальные сложены в горсть, - пальцами и объявил.
- Сказал Ковчег, а учитель донес его слова до нас, страждущих, замурованных в геенне огненной, посланных на съедение зверю, - плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над птицами небесными и над рыбами морскими, над всякой ползающей и бегающей по пальмам тварью.
Он сделал паузу, затем простер руки к слушателям.
- Вот собрались мы, узнавшие имя Создателя, и радости нашей нет предела, ибо сегодня день торжества. На краю гибели, в пасти Черного гарцука, играем мы свадьбу повелителя нашего Огуста, его помощника Этты и скромной сестры-девицы Дуэрни, пусть будут благословенны их имена. Слушайте сюда, поселяне. Внимайте душой…
"Блаженны изгнанные за правду,
Блаженны храбрые сердцем,
Блаженны верные долгу, ибо их есть Царство Божие.
Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах.
Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленой?
Она уже ни к чему не годна, так выбросите ее вон на попрание людям".
Левий Матвей справа налево почесал лоб, обошел круг слушателей - все они тоже почесали лбы, - потом обратился к Огусту.
- Встань жених.
Тот поднялся.
- Встань, жених, - обратился Левий Матвей к Этте.
Тот тоже встал.
- Встань, непорочная сестра. Соедините руки.
Женихи и невеста соединили руки.
- Вот было бы здорово, - совсем простецки воскликнул апостол Павел, - если бы учитель мог видеть нашу радость…
Я тотчас отдал мысленную команду и как только пришел ответ, что звуковой канал задействован, сказал.
- Вижу!.. Благословляю…
Все хорды повскакали с мест, начали скакать с ноги на ногу, радостно почесывать друг другу спины, а я, изумленный, с этого момента насквозь пропитанный сознанием неистребимого родства со всеми брачующимися, со всеми приглашенными, зваными и незваными, со всеми убогими, прежними, будущими и нынешними женихами и невестами, желающими плодиться и размножаться при любых обстоятельствах, на краю пропасти, в геенне огненной, в сердце звезды, - взмолился, обращаясь к тому, в ком сомневался, кого искал всю жизнь, с чьим именем шел в бой за сохранение папоротникова цветка, чьим именем внушал истину - дай Бог вам счастья.
Спаси и сохрани вас ковчег!
Между тем Левий Матвей предложил.
- Братья и сестры, давайте возьмемся за руки, повторим слова завета:
"Ищите, что соединяет, и бегите того, что разъединяет!
Остерегайтесь настаивающих и упорных,
Остерегайтесь слепых душой и глухих сердцем,
Прислушивайтесь к испытывающим сомнения и верующим в суть.
Не в именах ищите разность, а в сердце своем!
Ступите на воды и следуйте истинным путем.
Кто бы не повстречался вам в дороге,
Усадите его рядом, поделитесь хлебом.
Не надо слов, не ищите розни!
Берегите разное, но выхаживайте общее".
Я мысленно сменил кадр.
Мельком обозначился потолок и стены вспомогательного шлюза. За то время, что меня не было на челноке, на них появились странные наросты. В тот момент я не придал им значения, мысли были далеко - прикидывал, как мне проникнуть на грузовую палубу, где дожидался своего часа "Несущий груз на спине".
По команде шарик вернулся на ладонь. Я вышел из административного корпуса. На миг мелькнула мысль заглянуть в другие здания, но что-то подсказало - следует спешить. Жаркое, загустевшее до лимонной желтизны солнце клонилось к горам. С той стороны ползли редкие тучки и сеяли тени по песчаным холмам.
Я двинулся к выходу, расположенному возле водопада, страстно, с обидой, воззвал к попечителю, к Быстролетному.
"Где вы скрываетесь, прозрачный вас задери? Научите, как поступить? В какую сторону шагать? Возвратиться на челнок или попытаться поближе познакомиться с Черным гарцуком?"
Ответа не было. Вот тут и крутись!
Глава 4
На развилке, куда доставило меня транспортное кресло, я вновь ощутил ментальный поток, услышал знакомый призыв. Теперь в нем отчетливо прорезывались ноющие всхлипы.
Хордоед загрустил?
Поддаться ему, успокоить?
Пойти на поводу - пусть фламатер на какое-то время забудет о челноке и даст молодоженам вволю натешиться. Будь что будет, все равно без разведки не обойтись!
Я понадеялся на свое человеческое начало, которое без смеха не могло воспринимать призыв отдаться на съедение.
Я взял в расчет волшебный пояс.
В душе я рыдал и смеялся; рвался к отцу и одновременно издевательски хихикал над подобной неуемной страстью отыскать папашу. Неожиданно ощутил жуткую тяжесть, едва не раздавившую мой разум. К заунывному, сдобренному отчаянными рыданиями зову прибавилась новая составляющая, лишавшая меня возможности принимать осмысленные решения.
В следующее мгновение я перекувырнулся через голову. Возвысился до потолка. Покрытой кольчужной броней волчьей спиной уперся в металлический свод. Пошевелил плечами, попытался переступить с ноги на ногу. Не тут-то было В таком состоянии не то, что сражаться, двигаться было невозможно. Кое-как произнес ментальную формулу и вновь обернулся губошлепом, только человеческого во мне стало во много раз больше. Оно оформилось в непреклонную решимость сражаться до конца.