- Жили-были в соседнем поселении два мужика. Один был себе на уме, всякими правдами и неправдами добывал хлеб насущный, горазд был на обман, случалось, и не руку нечист. Жил богато… А другой, слышь, беднющий-пребеднющий, шел прямой дорогой, жил по правде, колотился день и ночь, все равно в дому крошки лишней не было, - я примолк на мгновение, задумался, повесил голову. - Эхма, если бы трудами праведными можно было отгрохать палаты каменные… Вот раз поспорили они, кому на свете легче живется - тому, кто все по правде творит, или кто ловчит да выгадывает. Договорились спрашивать у всякого встречного-поперечного, пусть люди их рассудят. А дорога им неблизкая выпала, шли-шли - криводушный всяко сумеет ко всем приладиться, везде его кормят, и хлебушек у него есть, а правдивый где водицы изопьет, где поработает, его за это накормят, а тот, знашь, криводушный все смеется над ним. Вот раз правдивый попросил хлебушка у криводушного-то: "Дай, слышь, мне кусочек!" - "А что я за него буду иметь?" - спрашивает криводушный. "Бери, что у меня есть", - говорит правдивый-от. "Давай глаз у тебя выколю!" - "Ну, выколи", - тот ему отвечает.
Выколол криводушный глаз правдивому…
- Вот гад! - не выдержал Этта. - А я думал, не решится.
- Как же, не решится!.. - высмеял паренька страж Туути. - Он же из прозрачных, чудак ты человек.
- Нет, - возразил я. - Криводушный из самых первых поселян, из рода портных.
- Ну, знахарь, - Туути отчаянно почесал живот. - Тогда я не знаю… Это как же подобных живодеров земля носит?
- Тихо вы, умники! - оборвал разговор Огуст и обратился к старцам. - Позволите продолжать?
Ин-ту махнул рукой - давай, придурок, ври дальше.
- Шли-шли, опять правдивый стал просить у криводушного кусочек хлеба. Тот, знашь, опять разно стал над ним насмехаться. "Давай другой глаз тебе выколю, тогда дам кусочек". - "Пожалей, браток, как же я слепой буду", - правдивый принялся упрашивать его. "Зато ты правдой живешь, а я, такой-разэтакий, кривдой", - отвечает тот. Что делать? Говорит он криводушному: "Ну, выколи и другой, коли греха не боишься".
Выколол и другой глаз, дал немного хлебца и бросил на дороге - стану я тебя, слепого, водить, говорит-от.
Слепой съел кусочек хлебца и пошел потихоньку ощупью, с палочкой.
Шел-шел и сбился, слышь, с дороги и не знает, куды ему идти. Вот и начал он просить: "Ковчег святый! Не оставь меня, грешного раба твоего!"
Помолился, повалился спать и услыхал во сне голос. "Иди направо. Как пойдешь направо, придешь к лесу; придешь к лесу - найди ощупью тропинку. Найдешь тропинку, поди по ней. Пойдешь по тропинке, придешь на гремячий ключ. Как доберешься до гремячего ключа, умойся из него, испей воды и намочи глаза. Как намочишь глаза, вмиг прозреешь! Как прозреешь, поди вверх от ключа и увидишь большую пальму. Найдешь пальму, влезь на нее. Как залезешь, дождись ночи. Дождешься ночи, слушай, что будет говорить под этой пальмой прозрачная сила. Они, слышь, туда слетаются на толковище".
Ин-ту даже привстал со своего места. Я перепугался, спросил.
- Что-нибудь не так?
- Это где же такая пальма растет, под которой у прозрачных явка назначена?
- Господи! - взмолился я. - Ковчег небесный, откуда же мне знать, где та пальма.
Старец погрозил мне пальцем и кивнул - продолжай, мол…
- Все сотворил правдивый, как приказал ему голос. Добрался до ключа, прозрел, нашел пальму, влез на нее, дождался ночи…
- Ну и?.. - Туути не выдержал, подался вперед.
- Точно! Начали слетаться туда всякой гадкой твари по паре. Собрались и начали рассказывать, где кто был. Вот один прозрачный говорит: "Я, слышь, был у одной гарцуковны. Десять сезонов ее мучаю. Глаза ей застю, робостью мучаю, лихорадкой донимаю. Всяко меня гонят, а ничего не получается, потому что, слышь, аленький цветок надо добыть, а растет он далеко, за тридевять земель, в тридесятом царстве, на море Окияне, на острове Буяне. Кто этот цветок даст гарцуковне отведать, она оживет, осмелеет, любые экзамены сдаст и домой возвратится с победой. И заветное, что лежит на сердце, исполнит".
Дуэрни даже глазом не повела, только, чувствую, дыхание затаила, а сердечко голубиное так резво стук-постук, стук-постук.
- Отправился живущий правдой поселянин за тридевять земель. Шел-шел и добрался наконец до той земли, где мужики один чуднее другого. Есть такие, что черны, как смоль, другие белы, как снег, третьи, с глазами как щелочки, лопочут по-своему. Все на разных языках говорят, но друг друга понимают. Как услышали просьбу правдивого, говорят: "Проходи, садись, гостем будешь. Каку тебе травку, какой стебелек волшебный, какой цветок надобен, у нас, слышь, их много". Провели они правдивого в дивный сад, тот и выбрал цветок, о котором прозрачный упоминал. Вот так, бутоном, распускается.
Я показал губошлепам на руках, как распускается китайская роза.
- Вернулся правдивый, пришел к гарцуку и говорит: "Позволь дочь твою, благородную мамку, вылечить. Есть у меня надежное средство, от всех хворей помогает". Гарцук дал добро, пожевала юная мамка лепестки с аленького цветка, сразу здорова стала, весела и бодра, порадовалась с часок и села к экзаменам готовиться.
Тут мой голос повеселел, в нем добавилось бодрости.
- …Стал наш поселянин ходить в канцелярию, пилотку нацепил, халат в обтяжку. Захотелось ему на родину съездить, в горы, вот отпросился он у начальника канцелярии. Поехали они вдвоем с молодой женой. Подъезжают к поселению, а навстречу им криводушный. Правдивый к нему: "Здравствуй, браток!" - Тому, вишь, в диковинку, чтобы сам, из главной канцелярии, его братком называл. Пригляделся, а когда узнал прямодушного прежде, чем в тюрьму бежать, на колени бухнулся - прости, мол… Не трожь…
Не тронул его правдивый, а на радостях все и рассказал, как нашел ключ, как прозрел, как взобрался на пальму, ну, и все такое прочее…
Криводушный смекнул, отчего бы ему таким счастьем не попользоваться, и ну в пальмовый лес. Нашел тропинку, добрался до ключа, на пальму влез, ждет ночи дожидается. Скрылись солнышки наши любезные, слетелись прозрачные. Тут один из них и пожаловался, слышь, что гарцуковна выздоровела, экзамены успешно сдала, замуж по обычаю вышла. Видно, подслушал кто-то нас, и ну-ка на пальму, а там криводушный сидит.
Тем дело и кончилось, что погрызли криводушного прозрачные бесы, а правдивый в канцелярии стал служить.
Наступила тишина. Наконец Ин-ту подал голос.
- Ну, прощелыга, и причем здесь ковчег? В чем роль священного сосуда заключается? Истинный путь - это понятно, с этим спорить не будем. Это поддержим и внедрим… Только следует добавить, что прямодушный все силы отдавал строительству ковчега, а криводушный все ловчил, лазейки искал. Тогда финал закономерен, тогда многое становится понятно, и твой рассказ, мошенник, обретает смысл.
После чего все мирно разошлись по каютам.