* * *
На пути домой Белла начал беспокоить тревожный звоночек.
Единожды появившись, этот звоночек работал везде.
На этот раз Белл не столько ощущал тревогу, сколько чувствовал: что-то не так. По мере приближения к трейлеру это чувство усиливалось. Сперва казалось, что это как-то связано с Коулом, но когда он вернулся домой, стало ясно: Коул тут ни при чем. Что и говорить, Вселенная умеет выбрать момент.
Лин ушла.
Не так, как если бы она ушла в магазин. Ушла насовсем. Бросила его.
Она оставила записку, в которой все объяснила. Она винила его.
Белл выругался и услышал собственный голос будто издалека.
Поначалу он думал лишь об одном - она, похоже, ничего не взяла. Как будто во всей их жизни не нашлось ничего такого, что стоило забрать с собой. В своей записке она, похоже, выговорилась сполна. О нем. Об их жизни. Полный крах.
Он проворчал что-то.
Лин вполне может вернуться. Может, она еще передумает.
В конце концов, магнитофон действительно принадлежит ей. Она пользовалась им еще до того, как они переехали, а с тех пор они так и не смогли позволить себе купить новый.
Вздохнув, он вынул шнур из розетки. Будто во сне поставил магнитофон в раковину и открыл кран. Двигаясь, как зомби, он оставил воду и пошел обыскивать трейлер на предмет мелочи, чтобы купить пива.
* * *
Следующий месяц прошел, как в тумане.
По округе циркулировали слухи. Поговаривали, что Коул покинул город. Полицейские продолжали поиски.
Нападение пережили лишь немногие личинки, да и те получили шрамы. Коул действовал очень тщательно, он залил щелочью даже тот террариум, что стоял на полу. В итоге коконы достроила лишь горстка личинок. Немного "контрольных". Несколько из террариума с пометкой "жара". Коконы у них, впрочем, получились кривые. Поврежденные. Эксперименту настал конец. Белл надеялся, что ему удастся хотя бы получить несколько жизнеспособных особей, чтобы начать все заново. Если из коконов вообще хоть что-то вылупится.
Поговаривали также, что Коулу, когда его поймают, придется несладко, ведь список обвинений продолжал расти, а ордер на его арест становился все страшнее и страшнее. Ему грозил срок, немалый срок. Белл знал, что Коулу потребуется козел отпущения.
И он обвинит Белла, а тот обвинит зоопарк.
Несколько недель спустя, заезжая на стоянку, Белл увидел пожарные машины. К холму тянулись шланги. В небо поднимался столб черного дыма. Белл побежал. Он уже знал, что ожидает его впереди.
Замок пылал. Пожарные пытались сбить пламя, но Белл понимал: слишком поздно. Он представил, как запекаются животные, оставшиеся внутри. Представил, как шипит и лопается обожженная кожа, вообразил беззвучные крики умирающих змей, ящериц, жуков и лягушек. Представил, как его насекомые сгорают заживо.
Он огляделся в поисках Коула, на случай если мерзавец решил остаться и посмотреть на пожар.
Когда огонь потушили, Белл вошел в руины. Полный крах! Мертвые лягушки, змеи и ящерицы. В задней комнате он нашел почерневшие и треснувшие террариумы. Находившиеся внутри насекомые обуглились до неузнаваемости.
Все, кроме одного.
В террариуме, стоявшем на полу, с пометкой "жара", темнел кокон, лопнувший от высокой температуры.
Личинки внутри не оказалось.
* * *
Тело Коула нашли в тот же день, в траве за стоянкой. Белл смотрел, как его грузят в машину. Черный, распухший труп. Вряд ли он умер легко.
На его руках темнели мелкие ожоги, будто он слишком близко подошел к своему детищу.
Ожоги - и что-то еще.
Что-то вроде укусов.
Судя по тому, как он распух, умер он от анафилактического шока.
Не все сгорело в огне.
"Не все, что горит, сгорает дотла", - так когда-то сказал Коул.
Белл еще долго стоял, прислушиваясь. Пытаясь услышать гудение, будто от электрической лампочки, но так ничего и не услышал. Только ветер шумел в кронах деревьев.
Что бы ни убило Коула, здесь его уже давно нет. Белл лишь хотел увидеть, во что превратилась личинка. Потому что на следующий год она уже станет чем-то другим.
На следующий год она превратится в плодожорку, осу или жука. Станет тем, чем потребуется.
Тем, чем ее сделает мир.
* * *
Приблизившись к дому, Белл вновь почувствовал, как внутри него шевельнулась тревога.
Кабель вновь отключили.
Эти придурки не знали еще, с кем связались. Белл пил уже вторую ночь подряд, и сейчас он почувствовал себя хищником.
Миновав девять трейлеров, он подкрался к кабельной коробке, открыл ее гаечным ключом и вернул свой кабель на место.
Вернувшись домой, он принялся щелкать по каналам в поисках чего-нибудь, напоминающего порно.
Спустя два часа заболел нажимавший на кнопку палец, а батарейка в пульте окончательно сдохла.
Он услышал, как открывается дверь.
Лин?
За секунду до того как дверь распахнулась, он вспомнил, что ее магнитофон все еще мокнет в кухонной раковине. Его охватил страх, нога дернулась. Но затем пиво вновь взяло власть в свои руки. Он откинулся на диване. Презрительно ухмыльнулся.
В дверном проеме обозначился силуэт.
Шона.
Ухмылка исчезла.
Она вошла молча. Какое-то время изучала его. Затем опустилась рядом, держа в руках пакет с готовой курицей.
Рука Белла, тяжелая и неторопливая, опустилась ей на бедро.
Она подняла ее еще выше.
Они не разговаривали. Даже телевизор сменял картинки в полном молчании.
Снаружи, за тонкими стенами трейлера, вылизывались и охотились.
В СВОБОДНОМ ПАДЕНИИ
Ted Kosmatka. In-Fall. 2010.
Диск продырявил пелену звёздного сияния, его гладкая графеновая кожа ничего не отражала, но лишь затмевала звёзды, пока оно проносилось сквозь вакуум. Чёрное-на-чёрном, абсолютное отсутствие цвета. То, что было кораблём и в то же время не было им.
У диска не было системы разгона. Не было у него и навигационной аппаратуры.
Внутри него пробудились двое мужчин. Сперва один. За ним другой.
В действительности диск был скорей чёрным метательным снарядом с рудиментарной системой жизнеобеспечения, запущенным с удалённой орбиты вокруг другого сгустка тьмы, более странной природы.
Этот второй сгусток был несоизмеримо больше и весил как несколько сотен тысяч Солнц. Он не затмевал звёзды в своей окрестности, но линзировал их сияние, превращая его в яркое гало, скручивая свет в окружность, сминая и деформируя саму ткань пространства-времени. С точки зрения наблюдателя на обращавшемся вокруг него диске, светила в звёздном поле описывали аномальные замкнутые кривые.
Эта область пространства обладала множеством имён. Астрономы, которым принадлежала честь её открытия, много веков назад нарекли её Бхат-16. Позже физики прозвали её Затоном. И наконец, тем, кто прибыл сюда, тем, кому она снилась по ночам, она была известна просто как Пасть.
То была чёрная дыра, подобных которой никто не видывал прежде .
На третий день пребывания диска на орбите он уже пролетел в общей сложности триста восемьдесят миллионов миль, составлявших малую долю полной длины его траектории. Когда же подошёл к концу семьдесят второй час на орбите, с корабля в сердце гравитационного колодца опустили маленькое, всего сотню килограммов весом, свинцовое грузило, привязанное к кораблю нитью столь тонкой, что даже математики соглашались приравнять её к идеальной линии.
Нить эта вытягивалась и вытягивалась, как тысячекилометровое неразрушимое четырёхвалентное волоконце, пока наконец не коснулась глади мрака. И в той точке, куда она была прикреплена, ощутили слабый музыкальный резонанс, разнёсшийся по всей углеродной шкуре корабля. Немыслимая гравитация и такой крохотный сдвиг.
На четвёртый день корабль изменил курс сперва чуть заметно, однако неуклонно.
Он начал падать.