Глава 6
Осень Огня
Империя Джангра, 0-й год Зеркала Мира, почти реальность
1.
Найко разбудили нездешние сны о мире без света, о мире, где зрение заменяли иные ощущения - словно он ощупывал все вывернутыми наизнанку внутренностями. Эти ощущения были слишком яркими даже для реальности - такими яркими, что именно явь казалась ему сейчас сном - но воспоминания о них вызвали странное, тревожное томление и его неотступность пугала его. Еще больше пугала мысль, что сейчас он проснется на самом деле - там…
За окном вспыхнул свет - белый, бесшумный, столь яркий, что стало больно глазам. Он перешел в красный, в синий, снова в красный - и секунд через пять погас.
Найко вскочил и, как был, нагишом, бросился к окну, но ничего не увидел. Только ярко сияла полная, заходящая луна. Судя по ней, было часа четыре ночи.
От волнения ему стало очень жарко, по коже густо ползали мурашки, но томление оставило его - в тот же миг, когда вспыхнул свет. Найко замер у окна, не зная, что делать и стоял так несколько минут, но ничего не менялось. Сумерки утра едва брезжили, их свет почти не проникал в комнату и в доме царила полная, совершенная тишиґна.
Наконец, недовольно помотав головой, он вернулся к постели. Там, вольно растянувшись на животе, нагишом спала Иннка. Ее гладкое, гибкое тело влажно отблескивало в сумраке, длинные ресницы подрагивали, хмурое обычно лицо с крупґным чувственным ртом и высокими скулами приняло выґражение детского, безмятежного счастья.
Не вполне поґнимая, зачем, словно все еще во сне, Найко безґдумно сел рядом, провел ладонью по ее стройной, удивительно прохладной спине…
Иннка вскинулась одним слитным, неразличимым рывком, вскрикивая сразу гневно и испуганно, потом замерла, ошалело осматриваясь. Ее большие глаза в полумраке казались совершенно темными, бездонными и юноше на миг стало страшно: сознание подруги еще не проснулось и перед ним было лишь ее сильное тело, управляемое одними инстинктами. Вероятно, ее сон тоже был очень реальным и она не могла сразу освободиться от него.
- Найко? Что случилось?
Их глаза встретились - удивленно-испуганные - потом он мягко и сильно привлек девушку к себе, лаская ее. Иннка прижалась к нему всем нагим телом. Их руки скользили, обнимая, бедра сплелись, две пары босых ног - холодная и горячая - изучали друг друга. В призрачном влажном полумраке смешалось дыхание двух приоткрытых ртов, они замерли, отдаваясь острому, чистому удовольствию - и это все длилось, длилось, длилось…
Усталые, они легли, не касаясь друг друга, но сон уже не шел к ним - так, дрема, быстрые, путаные сновидения, быстрые, насмешливые взгляды из-под опущенных ресниц…
За окном вновь мелькнула мгновенная белая вспышка - и почти сразу здание вздрогнуло, заставив зазвенеть стекла. Найко вскинулся в постели, услышав глухие, мощные раскаты взрыва, нарастающий вой - как у сбитого самолета в фильмах про войну - и, через две секунды, второй взрыв, много мощнее первого. Воздух ощутимо толкнул Малау - стекла вновь зазвенели, задребезжали, но не разбились.
Когда юноша подбежал к окну, все уже стихло и он не заметил ничего необычного. Восток уже начал алеть, но небо оставалось темно-синим, с несколькими звездами. Внизу тоже созвездиями горели синие и желтые огни.
Поняв, что заснуть не удасться, они нагишом пошли в душ. Свет там почему-то не горел и, оставив подругу плескаться в темноте, Найко вышел на балкон, весь мокрый в прохладном текучем воздухе, вглядываясь в туманное розоватое сияние востока. Через минуту рядом беззвучно появилась Иннка, - такая же нагая и мокрая. Найко невольно покосился на упругие, туго стянутые мускулы ее живота. Его ладони словно все еще скользили по этой гладкой, горячей поверхности, они помнили каждый дюйм ее прекрасного тела, а язык хранил солоноватый вкус темных сосков. Вдруг покраснев, юноша опустил взгляд, вспомнив, как трогал их губами и как Иннка, почти не дыша, замирала от этого. Он не понимал всей глубины своих чувств к ней - до этого странного утра.
- Никогда не догадаешься, что я сейчас сделаю, - вдруг сказал он и Иннка подняла глаза. Она стояла, вытянувшись в струнку, бессознательно-чувственно упираясь в шершавый влажный камень пальцами босых ног, словно отлитых из темного золота, ничуть не стесняясь своей наготы. Ее гибкое тело подобралось, сумрачно-синие глаза смотрели внимательно и остро.
- Что же?
- Я сейчас пойду к Охэйо. И он нас поженит. Здесь это просто.
Иннка ошалело взглянула на него - и торопливо кивнула, боясь, что сон рассеется.
2.
Когда он вошел в почти темную, затененную черными шторами комнату, там никого не было. Дверь спальни оказалась незаперта, одежда Охэйо, очень тщательно сложенная, свисала со стула. Найко было подумал, что он в душе, но и там, за приоткрытой дверью, тоже было пусто и темно. Недоумевая, он вернулся в коридор, быстро и бесшумно пошел по нему, глядя во все стороны - но ему никто не попадался.
Найко начал сомневаться, что проснулся: несмотря на явный грохот катастрофы коридоры были совершенно пусты. Он бродил по едва освещенным пустым комнатам словно призрак, наконец спустился вниз - и с удивлением заметил, что задний вход открыт. Снаружи струился чистый свет утра и юноша бездумно пошел к нему.
Казалось, он вернулся на два дня назад - над темной стеной леса стояла такая же золотая заря, а густая трава была такой же влажной от росы. Шлак на парковых дорожках колол босые ноги юноши, но ему это нравилось, - как и холодный, влажный воздух, мягко обтекавший его почти нагое тело. Вокруг не было ни единой живой души - похоже, что все остальные еще крепко спали.
Он побрел вокруг здания, чувствуя, как его начинает охватывать страх. Заря прямо на глазах обретала странный йодистый оттенок - и еще она, похоже, гасла, расплываясь в пятнах призрачных облаков, словно сотканных из темного, прозрачного тумана.
Найко яростно помотал головой. Ему это, конечно, показалось. Наверное, все дело в том, что тут слишком уж тихо… Бродить в одиночестве, конечно, замечательно, - только где же охрана? В Гитограде всегда хватало людей, готовых убить ойрат - а если на то пошло, и манне тоже. Проекционные матрицы по-прежнему струили свой призрачный темно-голубой свет, - но Найко научился не доверять машинам. Их было слишком легко обмануть.
Наконец, он подошел к задним воротам двора. Они были заперты, но в каждой из массивных створок зияла смотровая щель. Приоткрыв левую, он увидел дорогу, очень светлую на фоне черноты леса. Там вдруг что-то мелькнуло - тоже черное, круглое, небольшое, с пятью гибкими не то ногами, не то щупальцами длиннее человеческого роста - но так быстро и бесшумно, что он не поверил своим глазам и всматривался все пристальней, пока по его голой спине не побежали мурашки - на нее тоже кто-то смотрел.
Ощущение было очень неприятным. Чувствуя, как замирает сердце, юноша обернулся. Он боялся этого, но дальше пялиться в щель было бы уже просто глупо.
Шагах в десяти за ним стоял Охэйо - в черно-сером полосатом халате и босой. Должно быть, он подошел по траве - и замер, опустив глаза, с очень задумчивым видом - или, быть может, смущенный. Найко стало неловко и он сказал первое, что пришло в голову:
- Ты тоже не знаешь, чего боишься?
Охэйо вскинул голову, удивленно взглянув на него, - должно быть, лишь сейчас проснувшись окончательно. Его глаза широко распахнулись.
- Я? - он вдруг улыбнулся. - Нет. Я знаю. И расскажу тебе. Пошли.
- Куда?
Аннит молча развернулся и пошел к пруду. Его босые ноги беззвучно мелькали, сбивая серебристую росу. Найко оставалось лишь последовать за ним.
Они поднялись на вал, нависавший над крутым обрывом берега. Кроны растущих внизу деревьев смыкались высоко над их головами и при желании сюда вполне можно было залезть - если бы не мерцавшее, как синеватый туман, силовое поле. Чуть дальше начинались дремучие заросли крапивы и топкая береговая грязь. Из нее торчали наполовину утонувшие остовы черных, развалившихся избушек. Найко помнил их еще по своему первому визиту - с тех пор они почти не изменились. Он представления не имел, кто здесь жил - и когда.
Охэйо замер, любуясь сиянием рассвета, пробивавшимся сквозь густую листву. Он был очень красив в этот миг - и юноша удивленно помотал головой. Этим утром с ним, определенно, творилось что-то странное: давно знакомые люди вдруг стали поразительно прекрасными - и в то же время чужими, бесконечно далекими, словно он видел их в первый в жизни раз. Томление, вновь охватившее его, стало вдруг таким сильным, что перешло в тянущий, беспричинный страх, мучительно и сладко сжимавший сердце. Во всем этом - и в том, что он ощущал, и даже в том, что видел - было что-то неправильное. Его глаза словно соскальзывали с пустоты над озером, не желая смотреть прямо - пока юноша, уже разозлившись, не заставил их сделать это. Он увидел…
Потом, как-то вдруг, все исчезло и Найко какое-то время не было - то есть, совершенно. Очнулся он, лежа на земле, очень легкий, почти не чувствуя своего тела. Вокруг было на удивление темно, но на землю от озера падал странный, неестественный свет. Удивленный юноша поднялся, не вполне понимая, однако, делает ли это наяву.
Источник света висел низко над водой - красноватый овал, большой, как футбольное поле, окутанный текучим радужным мерцанием. За тяжелыми древесными кронами Найко не видел его верхней части.