– Рудольф, я справлялся у коллег – наши дамы, все четыре, уже заговаривали об этом. Как вы думаете, сколько еще лет мы сможем морочить им головы путями и обстоятельствами?
– Выбирайте выражения!
– Укажите более адекватные термины, и я буду использовать их, – голосом автомата произнес Макмэхон.
– Ладно. Называйте это как вам угодно, но продолжайте. Дадите нам год, два или три года – спасибо и на этом. Пока будем наблюдать за первым. На вас, Макмэхон, – подбор специалистов-врачей и организация прикрытия. Женщина доверяет вам? Беременным показана психотерапия.
– Что?.. Но я не разбираюсь в ваших…
– Мы не должны расширять круг. Можете считать это штрафом за то, что проворонили эндорфиновый шок. И найдите тех, кто работал с Ласко и Нильсоном. Желаю успехов… семейный доктор.
Корней
17 января 2179 года
Дом в степи заброшен, в нем не ютятся даже призраки. Зачем я его строил? Летом ветер качает высокую траву у крыльца, зимой швыряет в окна снег, и терморегуляторы никак не могут прогнать континентальную стужу. Где-то наверху спит механическим сном отцовский андроид-гигант. Поблескивают неживые глазки видеодатчиков. С тихим шуршанием, будто медленно отдирают пластырь, ползает по полу робот-уборщик. Молчаливая псевдожизнь пустых комнат.
Мария была совершенно такой же, как шесть лет назад, только волосы стригла короче. И еще взгляд. В синих глазах лежали тени, глаза казались свинцово-серыми. Лучше бы она продолжала кричать на него.
"Как ты мог так поступить со мной?"
Прости меня, повторял он снова и снова.
"Мне сказали, что ты все знал! И врачи знали, все знали, кроме меня!"
И это правда, отвечал он. Наверное, меня нельзя простить.
"Я узнала, кто ты такой, от журналиста! я не верила, смеялась, а он… записывал…"
Ну, стукни меня по голове. Они из меня душу вымотали в эти полгода, врачи, биологи, журналисты и просто любопытные. Вот уж не думал, что эта история раскроется при нашей жизни. Знаешь, ведь я однажды работал с этим Абалкиным и не подозревал, что он – такой же, как я. Теперь я могу жить на Земле сколько хочу, могу стать космозоологом и отправиться в экспедицию… Жаль, цена высока.
"Как ты мог, нет, как ты мог?! Андрюша – теперь сын… подкидыша Странников! Как он будет жить с этим? Ты, ты… ты нелюдь! я ненавижу тебя!"
Пусть будет так, молча соглашался он. я заслужил.
Мария подошла ближе. Ему захотелось встать и взять ее за руку, но он не решился. Тогда она села на пол и прижалась щекой к его колену.
10 августа 2198 года
Он явился в разгар нашего брейн-сторма, и пару секунд я глядел на него, не узнавая. Похоже, и это было поставлено мне в счет.
– Я зашел проститься, отец. Завтра улетаю на Тагору. Совет Лабораториума оказал мне честь…
"Отец" – будто через силу. Пятнадцать лет назад я был "пап". Он стремглав вылетал из нуль-кабины и повисал у меня на шее, упоенно командовал Драмбой, часами готов был слушать о тахоргах и сора-тобу-хиру. И разумеется: "Пап, а расскажи еще раз, как вас нашли Следопыты! А ты совсем-совсем ничего не помнишь о Странниках? А если самое глубинное ментоскопирование?.. У-у, жалко. А бабушка и дедушка знали, откуда ты на самом деле? А когда тебе сказали, ты испугался или обрадовался?.. Ну как чему!.." Раз сто мне задавали все эти вопросы, и только одному человеку я отвечал с удовольствием. Мой папа – чудище иных миров и дитя сверхцивилизации, съели?!
А теперь я спросил его, чем он будет заниматься на Тагоре, и в ответ получил: "Нет смысла объяснять". Может, для кого-то я многоуважаемый доктор Яшмаа, светило экспериментальной истории, а для сына я тупой прикладник, который только и сумел в жизни, что сделать несчастной его мать. И то, что не без участия доктора Яшмаа остановилась большая война на далекой планете, – это так, пустяки, не стоящие внимания.
Главное он выдал, когда мы шли через сад к нуль-кабине.
– И вот что. Меня теперь долго не будет. Мать остается одна. я требую: перестань ее мучить.
Слов у меня не нашлось, вернее, я намертво застрял между "откуда ты взял" и "не твое дело, сопляк". А он продолжал:
– Раньше я об этом не говорил, потому что раньше я был рядом и… Одним словом, сделай что хочешь, но перестань ее мучить!
Далее выяснилось, что я должен исчезнуть из жизни Марии, а также, вероятно, его собственной жизни. Дабы не мозолить глаза, и пропади он пропадом, проект "Гиганда". Тут я потерял терпение и осадил его, как полагается осаживать молодых, когда их несет, однако что это могло изменить? Специалисты больше не сомневаются, что мы, "подкидыши", – просто люди, гармонично вписавшиеся в разнообразие землян. Но я обманул Марию, с этим не поспоришь.
Я не сказал ему, что и вправду могу исчезнуть. Не хватало еще бить на жалость.
Андрей
8 сентября 2199 года
Напитки тагорян, разведенные водой раз в двадцать, уже не считались метаболическими ядами, но цвет приобретали малоаппетитный. Андрей, однако, уже привык, и они с профессором Ю-Ши совершали ритуал отдохновения вместе.
Они занимались тем, что на Земле бы назвали теорией вероятностей, и матстатистикой, и чем-то вроде теории хаоса. Каждое утро Андрей, направляемый учителем, нырял в инопланетные математические джунгли, блуждал в них, как мог, пугался, отчаивался, переживал открытия и совершал подвиги. Это продолжалось около четырех земных часов, и, когда он понимал, что в клетках его мозга больше не осталось нейротрансмиттеров и он не в силах завершить преобразование, профессор Ю-Ши совсем по-человечески вздыхал и ставил две чашки на низкий столик.
Беседовали через транслятор. Андрею не давались языки Тагоры, профессор не владел ни русским, ни испанским, ни английским. У математиков другие приоритеты.
Трехмерный мир возвращался не сразу, и Андрей смотрел на профессора со смутным удивлением. В математических дебрях расовые отличия терялись, и легко было забыть, что учитель – не человек. Как и то, что стажировка в департаменте математики Лабораториума потенциально была не менее опасной затеей, чем экспедиция в настоящие джунгли. Тагоряне любят способных инопланетников, но опасаются неконтролируемых факторов, и, как они поступили со своими "подкидышами", всем известно.
– Эта секретность, остров в океане – не моя воля. – Шуршащий голос профессора транслятор передавал тише человеческого. – Теперь я могу сказать, у нас общие задачи. (Андрей приосанился: эта идиома была комплиментом.) Совет Лабораториума до сих пор не может забыть о происхождении вашего почтенного родителя. Уже восстановлены дипломатические отношения между Тагорой и Землей, а они все твердят о каких-то малых воздействиях, о факторах, которые невозможно учесть на вашем уровне развития науки. я лично рассчитал опасность, которую вы можете представлять в самом неблагоприятном случае. Но кое-кто продолжает занимать мое время и ресурсы машин. Кое-кто считает, что я приписываю слишком большой вес позитивным исходам…
– Life isn’t all fricasseed frogs, that’s what they say, – не удержавшись, прошептал Андрей. Паршивец транслятор услышал и дал вариант перевода, помигивая оранжевым в знак возможной неточности. Профессор поднял третье веко в знак удивления. Андрей извинился и начал объяснять про вымышленную разумную расу, почти по-тагорски увлеченную предсказаниями негативных последствий, как вдруг заверещал коммуникатор.
– Эндрю! So good, это ты, наконец-то! я уже думала черт знает какое…
– Салли, ты что кричишь? я же у профессора, погоди… Простите, пожалуйста. – Андрей вынул "ракушку", вставил в ухо и заговорил вполголоса:
– Ну, что случилось, малыш?.. Серьезно?.. Нет. Нет, не смотрел… Салли, давай с самого начала, я первый раз слышу о каких-то люденах!
24 мая 2203 года
– "Меньшая часть человечества форсированно и навсегда обгонит большую", – сказал Андрей. – И самое интересное, что "подкидыши" не имеют отношения к люденам. Ни у кого из десяти оставшихся в живых пресловутый зубец Т не обнаружен. Как и у меня и шестнадцати моих, так сказать, кузенов, как и у трех внуков "подкидышей". А страхов-то было.
Тридцать лет прошло, подумал Макмэхон. Высокий, почти с Корнея, но мимика и пластика совсем другие, и глаза синие. И уже есть люди, которые знают Андрея Яшмаа, математика, и не знают, кто его отец.
– Андрей, вы не обидитесь, если спрошу: вы ведь хотите решить эту проблему? Узнать, что отличает "подкидышей" и их детей от других землян, и что имели в виду Странники, оставляя нам инкубатор?
– Обижусь, если не спросите. – Андрей ухмыльнулся. – Честно говоря, меня распирает. Можно, я немного поболтаю? Публиковаться мне пока рано, а болтать уже можно. Постараюсь без математики.
– Я весь внимание. – Плох тот терапевт, который не побеседует хоть с математиком, хоть с гибридизатором, хоть с артистом о его работе.
– Знаете, один эволюционист говорил: если бы Землю посетили инопланетяне в период становления человека как вида, они решили бы, что эти немногочисленные обезьяны вымирают.
– Вы думаете, Странники таким способом попытались сохранить наш вид?