Но Фунт висел, как бабочка на булавке, недоуменно оглядываясь и пытаясь понять, как это с ним произошло, и что такое случилось с Вонючкой.
Дарби вышел из ступора и пошевелился. Он осторожно подошел поближе и сочувственно спросил Гунни:
- Больно?
- Пусти, дурак! - невпопад ответил тот.
Тогда Дарби посмотрел выше - на Скрэбба, висящего между небом и землей, но не нашелся, что сказать. Ситуация была какой-то непредсказуемой.
Скрэбб глянул на него сверху и подумал: хорошо бы сейчас плюнуть на дорогого Дарби, на его чистенькую форменную рубашечку. Но не плюнул, а только еще больше задергался.
- Я пойду поищу кого-нибудь, - неуверенно произнёс полукоп. И двинулся к калитке.
- Дарби, не уходи! - заревел Скрэбб. Он боялся, что брат не вернется.
Дарби вернулся к нему, не зная, чем помочь. Тут из кустов раздался голос. Три брата замерли и пытались понять, кто с ними разговаривает.
Четверка юных детективов давилась смехом, наблюдая диковинную сцену. Такое разве что в комедии можно видеть, но там все нарочно, а здесь сама жизнь. Но под конец стало уже не смешно, потому что два придурка по-настоящему страдали.
Особенно тяжело пришлось Скрэббу. Было бы, пожалуй, вполне справедливо оставить их так поторчать, потому что, Дарби хоть и недалекий, но очень добрый парень. Он вот братцев пожалел и хотел помочь им. Поэтому Вилли решил нарушить конспирацию, тем более что Минди прибежала к нему и потребовала немедленного вмешательства. Эдди, правда, от души потешался, но что с него взять - легкомысленный человек!
Ребята выбежали из укрытия и, обогнув ограду, вошли внутрь. Необходим был инструмент. Они кинулись разрывать залежи всякого барахла, небрежно сваленного позади дома и отыскали ржавую ножовку. Гунни, правда, ненадолго переполошился, думая, что они собираются отпилить ему голову, но Скрэбб немного попинал его сверху ногами, и тот успокоился.
Вилли перепилил пару кольев и освободил Фунта. От Дарби толку не было, он ни с какими инструментами, кроме тряпки и щетки, работать не умел.
Так же высвободили и Гунни. Оба страдальца забыли, по какой причине они здесь, и думали только об одном - поскорее вернуться домой, на добрую старую помойку.
Осторожный Дарби, видя, что в нем тут более не нуждаются, потихоньку начал отчаливать. В свободном состоянии братцы вызывали у него опасения.
Фунт и Полпенни были рады остаться одни. Ребята тоже решили, что пора возвращаться домой Через некоторое время все разошлись по домам, кроме скунса. Его забыли.
Помятые и поцарапанные, Фунт и Полпенни плелись на родную свалку. Разговаривать им не хотелось, зато очень хотелось кушать. Уныние и безнадежность были их спутниками.
Когда рядом притормозил кабриолет Марка, братья взглянули на него безо всякого интереса.
- Ну, как дела? - осведомился настырный шеф.
- Нормально. - буркнул Скрэбб, чтобы от него отвязались.
- Что "нормально"? Давайте подробнее!
- А чего надо-то?
- Надо услышать, как все прошло. Получилось?
- Получилось. - машинально ответил Фунт, хотя понятия не имел, о чем идет речь. Ему было неинтересно - бок очень саднил и есть хотелось. Вроде, этот господин ему знаком. А, может, показалось. Он остановился, посмотрел повнимательнее и начал что-то припоминать.
Тодоровски так устал за эти два дня от общения с братцами Дарби. Эти хитрованы, даром, что придурки, ничего не делали просто так, все время что-нибудь вымогали. Вот и сейчас они играют в забывчивость.
- Мяса хочу! - страстно пожелал Гунни.
- Малыш хочет мяса. - пояснил Скрэбб.
- Ну, хорошо, хорошо, - Марк невольно начал сдаваться. - будет вам мясо.
Гунни стоял спиной к машине и все свои жалобы обращал к черемуховому деревцу в палисаднике:
- На природу!
Он был явно невменяем.
- Малыш хочет покататься на машинке. - комментировал противный Фунт.
Марк и сам понимал, что лучше их сейчас покормить, тогда, может быть, они пойдут на контакт.
Вонючка принялся чесать уши.
Обормотам было строго настрого приказано не шевелиться в машине, не сморкаться и не ковырять в носу, пока Марк быстро сбегает в супермаркет за пищей. К миссис Варески сегодня он больше не смел показаться, поскольку получил там суровый выговор за побег из-за столика.
В торговом зале народу, к счастью, было мало, поэтому он быстренько похватал из мясного, что подешевле, дополнив всё парой батонов. У кассы на него с осуждением взирали две почтенные дамы.
Тодоровски комично раскланялся. Ну да, он и сам все понимает: два дня в обществе с местными позорищами мотаться по городу - какой же приличный человек займется этим?!
Дамы чопорно отстранились от Марка, когда он торопливо принялся выкладывать из корзины сомнительную снедь.
- Мальчики такие голодные! - с улыбочкой объяснил заезжий пропойца и кивнул на вход, где за стеклом были видны в машине голодные малыши.
Налопавшись дешевой колбасы, мошенники стали немного сговорчивее, но только немного. Гунни сидел, нахохлившись, и только чесал уши, а Скрэбб начал неохотно отвечать на вопросы.
- Ну, видели Дарби?
- Видели.
- Он открыл дом?
- Не видели.
- А что он делал?
- Ничего.
- А вы что делали?
- Сидели.
Марк догадался, что он неправильно ставит вопросы. Недоумки, как он заметил, врать не умеют, но их куцые ответы мало проясняют суть. Он принялся подстраиваться под их мировосприятие.
- Вы сидели в кустах… - утвердительно начал он.
- Угу.
- … и наблюдали. - продолжил Марк.
- Угу.
- Тут вошел Дарби… - предположил Тодоровски.
- Куда?
- Что "куда"?
- Куда он вошел? - поинтересовался Скрэбб.
- Это ты должен мне сказать, куда он вошел! - рассердился Марк.
- А…
- Так он вошел в калитку, или нет?! - теряя терпение, крикнул Марк.
- Вошел. - утвердил Скрэбб.
- А в дом вошел?
Тот немного подумал и помотал головой.
- Мы ему в морду хотели дать. - оживился он.
- И дали?
- Не-а, он ушел.
Марк удовлетворенно кивнул. Все ясно, Дарби испугался и бежал. Теперь забросить идиотов на свалку и за дело. Путь свободен.
***
Дарби поспешно убрался от дома ювелира. Он был рад, что всё хорошо закончилось. Было бы очень неприятно, если бы братцы добрались до него и побили, как раньше. Он направился к участку и раздумывал: что там делали все эти дети? Сначала их не было видно, а потом они появились из какого-то укрытия. Неужели, вели слежку?! За кем и для чего? Масса вопросов, на которые еще предстоит найти ответы.
Дарби достал заветный блокнот и вписал в список подозреваемых еще несколько имен. Однако, дело осталось несделанным: он не произвел обыск в доме ювелира и катушка желтой ленты осталась нетронутой. Лучше всего было вернуться к дому и завершить так и не начатое расследование. Но тут им овладело опасение: а вдруг Фунт и Полпенни все еще там! Вдруг они ждут его? Зачем они вообще выбрались со своей помойки?
Чем более Дарби рассуждал об этом, тем менее ему хотелось отправляться сегодня к месту, где его сегодня едва не обидели. Он так удачно избежал беды, что не стоит, пожалуй, сегодня более испытывать судьбу. Чем больше доводов приводил себе Дарби, тем более он убеждался в правильности принятого решения: обыск лучше произвести завтра с утра пораньше, еще до обхода.
В тот день он никуда более не тронулся из участка, поэтому пропустил все самое интересное, что произошло после его ухода в доме ювелира. И правильно сделал, что пропустил.
Если так можно выразиться, судьба была к нему милостива и неусыпно хранила его. И нельзя на нее жаловаться, что она при этом использовала некоторые не слишком приятные для Дарби способы. Едва ли он сможет когда-либо оценить ее заботу о себе, поскольку сами инструменты, которые судьба изволит использовать для своих таинственных целей, нередко кажутся просто очередной досадной неудачей.
Итак, Дарби остался дома, то есть засел в своем крохотном закутке и при свете настольной лампы принялся исследовать свои записи. Так что, можно смело сказать, что по крайней мере эта афера Марка Тодоровски удалась прямо-таки блестяще. Он своего добился: Дарби не вошел в дом ювелира сегодня.
ГЛАВА 11. Танцы со скунсом
Избавившись от несносных отпрысков мамаши Дак, состояние которых после каждого дня общения с Марком, быстро ухудшалось, он немедля ринулся к месту недавней схватки. Очень довольный, что эта его последняя затея не оказалась, как прочие бесплодной, и ему удалось устранить хотя бы на время соперника, Тодоровски снова пришел в обычное состояние довольства собой.
Этот городок порядком потрепал ему нервы, отчего он, обычно такой неунывающий, принялся брюзжать, как старуха, и жаловаться на жизнь. Теперь имелась прямо-таки уникальная возможность проникнуть в дом ювелира еще до обыска. Если бы он три дня назад знал, что тот пропал, то давно бы уже это сделал, а теперь приходится вертеться, чтобы опередить полицию, даже такую неторопливую и тупую, как этот потешный провинциальный пинкертон.