Бросился в дом, захлопнул дверь. Оставаться здесь не хотелось – хотелось бежать или забиться в угол, смотреть на темную комнату, где мерещились призраки, только бы из стен не вылезли какие-нибудь руки, не схватили меня, как в фильме ужасов…
За окнами медленно проклюнулся синий рассвет, это значило, нужно идти к трубе, нужно служить трубе – иначе нагрянет конец света…
Конец света нагрянул двадцать девятого декабря ближе к полудню – он спустился с неба, и не один, их было много, в черных одеждах и черных шлемах, они выходили из вертолетов, один за другим, я видел у них автоматы, и еще что-то, как в фильмах про войну. Я понял, что это конец, вернее, я давно понял, что это конец – теперь оставалось только потихоньку выйти из дома, затаиться где-нибудь, хотя бы за складами. Я уже знал, что пришли за мной, интересно, куда от них можно сбежать – разве что в лес, на лыжах, по сугробам, хорошо, снегопад так и валит, может, успеет замести лыжню…
– А парень-то этот где?
– Что, думаешь, он ждать тебя будет? Чует, скотина такая, что он натворил…
– Так все-таки, почему, по-вашему, прекратились поставки топлива?
– Почему… крыша у него поехала, вот почему…
– Может, авария?
– Какая авария, будь авария, он бы сам первый нам позвонил… а так на звонки не отвечает…
– Да где он?
– Да сто раз уже смотался… Ладно, парни, идите к трубе, наведите порядок…
– Говорил я вам, давно китайца надо было нанять. А вы мне все – китаец себе цену знает, за консервы работать не будет… А этот смирный, он денег не просит… вот и смирный…
– Что с ним делать-то? Искать?
– Искать, конечно… найдете – стреляйте сразу же, никаких там "Руки вверх" и предупредительных… похоже, этот русский догадываться начал…
– Что… догадываться?
– Что он русский.
– Да кто бы ему сказал?
– Да что говорить… У них это в крови… кровь-то она русская и есть, что вы с ней ни делайте. Говорил вам, китайца надо брать… а вы все… смирный, смирный, специалист хороший…
Ветер швырял мне обрывки фраз, я понял, что идут в мою сторону. Бежать, бежать сейчас, как-то плохо я подготовился, ничего с собой нет, только лыжи, даже еды никакой, некогда даже пересчитать патроны в ружьишке, а что считать, все равно не успею нигде запастись…
Бежать… конец света уже близко, вот он, в образе восьмерых солдат, идут ко мне… встал на лыжи, надо было потренироваться, когда вот так с места в карьер мчусь по сугробам, обязательно кувыркнусь где-нибудь… некогда…
Вспомнил что-то…
Боже мой…
Страшно…
Они уже близко, и непонятно, кого я боюсь больше, их или того, что лежит в снегу… боже мой… страшно вытаскивать из сугроба, страшно прятать за пазуху, говорят, вот так они и выпивают из человека душу… Ничего не случилось, экран мерзко холодил грудь, темные тени мелькали за соснами…
Главное, не упасть…
Бегом…
Боязно… кажется, что куда-то летишь… Странно устроен человек, и мечтает летать, и боится…
У-ух, в сугроб…
Скорей…
Главное – не бояться лететь – над сугробами, над тайгой, над миром…
Сердце бухало и бахало в каждой клеточке, морозный воздух жалил и жалил легкие. Когда останавливался, становилось только хуже, хотелось гнать и гнать вперед, только если буду гнать, точно упаду где-нибудь замертво. Схватился за пазуху – черт, потерял, потерял, а может, оно и к лучшему… нет, не потерял, вот он, экран, если я его только не разбил, не заморозил, не, не, не…
POWER
Экран оставался таким же темным.
Ну давай же… включайся…
В блестящем экране отражались черные сосны на белом небе… Ну конечно… эксплуатация при температуре не ниже стольки-то, хранение – не ниже стольки-то, это в теплом доме, уж никак не в ледяной тайге, где столбик термометра упирается в минус бесконечность.
Черт…
Ну давай же, вернись ко мне… Скворушкин, или как тебя там…
Прости…
– …с точки зрения мировой экономики… Ну чего тебе? Не боишься уже меня?
– Боюсь, – признался я.
– А зря… Соскучился?
– Я это… вентиль перекрыл…
Он изменился в лице.
– Это как?
– Это так… вы мне ночью сказали перекрыть… сказали, что это моя земля… я и подумал…
– Это ты круто… А они что?
– А что они… десант сюда пригнали, меня ищут, чтобы убить.
– Дурень ты… меня сначала надо было дослушать, потом действовать, теперь вот хлопнут тебя, как собаку, Россия ни с кем останется… Россия без русских… хороший лозунг… не для нас с тобой, конечно… Ну что приуныл-то, давай действовать будем… парень, вон там просека, давай-ка по ней до шоссе потихоньку, и на указатели дорожные посмотри… хоть узнаем, где находимся… а там я тебе одну штуку покажу… под землей… Устроим праздник с фейерверком… завтра утром ты будешь править великой державой.
Сердце разрывалось кровавыми клочьями – и все-таки я рванул на запад, к шоссе, из последних сил взлетая над землей на лыжах. И боязно было выронить плеер, и все-таки я не прятал его глубоко за пазуху – остаться одному, без мертвеца на экране, было еще боязнее.
Что-то черное прострекотало над неподвижным лесом – ага, значит, меня ищут, ищет тот же Джефферс… я хотел свернуть на шоссе, тут же спохватился, заскользил по снегу вдоль шоссе, чтобы меня не видели за деревьями.
– Вот так молодец, парень… что черную куртку-то надел, тебя же за версту видно!
– Да уж… какая была…
– Это плохо… Ну-ка, что там на указателе-то?
– Ян… Янгиюл какой-то.
– Ага, значит, недалеко… Давай вдоль трассы до седьмого километра, а потом к северу бери…
Мороз жалил щеки, жег легкие, кажется, он уже откусил мне пальцы – я их не чувствую… Бултых в сугроб… не падать, не падать, уже некогда падать, нападались уже, осталось время только чтобы лететь…
Что-то треснуло в кустах… стреляют, что ли… Очень может быть… Лететь, лететь, еще не хватало, чтобы подстрелили… устроили себе… охоту на медведя…
– А вы… правда дьявол? – спросил я человека на экране.
– А что, похож?
– Ну… – я спохватился, что спросил что-то не то.
– Дьявол… что ты как первобытный дикарь, все, что тебе непонятно, все дьявольщина… Информационные технологии… А ничего, удался эксперимент, когда меня на ди-ви-ди записали…
– Ваше выступление?
– Какое выступление… меня самого… Я памятник себе воздвиг нерукотворный… Я же чувствовал, что все к этому идет, никто не верил, я уже чувствовал, что так будет…
В кармане зашевелился телефон, я посмотрел на номер хозяина, хотел сбросить звонок.
– Цыц! Отвечай, отвечай на звонок, поговори с ним… – человек на экране погрозил.
– Алло.
– Парень, ты с ума сошел, или как? – голос хозяина почему-то успокаивал, – если я не ошибаюсь, мы договаривались с тобой о поставках черной воды.
– Скажи, что бесплатно поставлять не будешь.
– Бесплатно… поставлять не буду.
– Это кто тебя надоумил? Нет, ты это брось…
– Потребуй, чтобы поставки оплачивали.
– Требую, чтобы поставки…. оплачивали.
– Брось, парень… ты ведешь себя нехорошо, такой послушный был мальчик… иди-ка домой, протрезвей хорошенько… Тебе с нами лучше не ссориться, правда ведь?
Я молчал, гнал и гнал через лес, кое-как удерживая телефон и плеер, только бы не потерять связь с двумя людьми, от которых зависело все. Я и правда думал, что лучше не ссориться с Джефферсом, ведь он был мой хозяин… он дарил мне мультики и конфеты…
Но он, Джефферс, никогда не называл меня хозяином…
– Или ты не видел наших солдатиков? Нет, не тех, которых я тебе дарил в прошлом году… Рэмбо, Терминатор… а этих… которые сейчас ищут тебя по лесу…
Солдатиков… Треск выстрелов в серебряном лесу, далекие окрики… Ой, близко они, близко, чую я… Так я чуял приближение волков, никогда не думал, что буду чуять приближение людей…
– Я их боюсь…
– Вот и правильно, парень… бойся… очень бойся…
– Не смей, – прошептали с экрана.
– А?
– Бояться не смей. Твои прадеды знаешь, сколько таких солдатиков повидали? И сколько таких солдатиков в сырую землю положили? Так что нечего… Давай, парень, скажи им – последнее предупреждение… так прямо и скажи… Ты не дрейфь, Россия будет наша… и отключайся…
– Последнее предупреждение, – повторил я.
Выключил телефон…
Треск выстрелов…
Ату его, ату…
Гоню к северу – без дороги, через темную чащу, что-то мелькает впереди, похожее на ворота подземного гаража – что-то подсказывает мне, что нужно укрыться там, отсидеться, как медведь в берлоге…
– Туда?
– Ага… там замок кодовый, циферки нажимай четыре и семь, – Скворушкин подмигнул.
– Это что… под землю спускаться? – я посмотрел на глубокий провал, крутой спуск, уходящий, казалось, к центру земли.
– Ну а ты как думал?! Давай иди, не бойся, никто тебя там не съест… Что ты боишься-то все, твоя земля…
– А здесь написано – вход запрещен.
– А мало ли что написано, ты не читай, что написано… ишь какой, читать он выучился. Сказано тебе, твоя земля, тебе здесь все входы и выходы разрешены…
Я спускался по бесконечной лестнице – в никуда, в никуда, в глубокую шахту, снаружи в дверь грохотало и бахало, кажется, они уже пытались пробиться в дверь с кодовым замком – они, те, кто на меня охотились…
Хрресь… Динамитом, что ли, рвали…
– Проломились, – прошептал я.
– Давай быстрее… вон, туда…