– Конечно, нет, Дэниел. Это все равно, что, ну, скажем, заглядывать в чужую тарелку.
– Или же совершить убийство?
– Что?
– Убивать у вас тоже не принято, так ведь, Илайдж?
Бейли начал злиться.
– Слушайте, если хотите быть моим партнером, не напускайте на себя космонитскую спесь. Вам это не под стать, Р. Дэниел. – Он подчеркнуто произнес "Р. Дэниел".
– Простите, если я вас обидел, Илайдж. Я лишь хотел указать, что, поскольку люди вопреки их обычаям способны совершать убийство, они тем более могут заниматься подслушиванием.
– Квартира хорошо изолирована, – ответил Бейли, все еще хмурясь. – Вы ведь не слышите, что происходит у соседей слева и справа от нас? Вот и они нас не слышат. Кроме того, откуда им знать, чем мы собираемся заниматься?
– По-моему не следует недооценивать противника.
Бейли пожал плечами.
– А по-моему, пора приступать к делу. Я располагаю весьма отрывочными сведениями и могу без труда выложить все, что знаю. Мне известно, что человек, по имени Рой Немменни Сартон, гражданин планеты Аврора, житель Космотауна, был убит неизвестным лицом или лицами. Насколько я знаю, космониты не считают это случайным убийством. Я прав?
– Вы совершенно правы, Илайдж.
– Они связывают это с недавними попытками саботировать предложенный космонитами план превращения нас в единое общество людей и роботов, наподобие цивилизаций, существующих на Внешних Мирах, и полагают, что убийство было осуществлено хорошо организованной террористической группой.
– Да.
– Отлично. Тогда для начала предположим, что космониты ошибаются. Почему убийство не может быть делом рук какого-нибудь одинокого фанатика? На Земле многие недовольны роботами, однако нет ни одной партии, которая бы проповедовала насилие подобного рода.
– В открытую – возможно, и нет.
– Даже подпольная организация, цель которой – уничтожение роботов и робототехники, – не пошла бы на такой крайне рискованный шаг, как убийство космонита. Вероятнее всего, это поступок неуравновешенного человека.
Р. Дэниел внимательно слушал.
– "Фанатическая" версия кажется мне маловероятной, – сказал он. – Жертва выбрана тщательно, время для убийства тоже. Ясно, что все было заранее подготовлено организованной группой.
– В таком случае, вам известно больше, чем мне, и незачем играть в прятки!
– Я не знаю этого выражения, но смысл его, кажется, понял. Рассмотрим общую ситуацию. По нашему мнению, отношения между Космотауном и Землей складываются неудовлетворительно.
– Хуже некуда, – проворчал Бейли.
– Мне известно, что при основании Космотауна подразумевалось, что земляне создадут у себя объединенное общество, так хорошо зарекомендовавшее себя на Внешних Мирах. Поэтому нам казалось, что первые вспышки недовольства – это всего лишь проявление страха землян перед чем-то новым, непривычным… Однако, – продолжал Р. Дэниел, – время показало, что это не так. Несмотря на полное содействие Всеземного Правительства и правительства большинства городов, мы наталкивались на постоянное сопротивление, и добиться нам удалось немногого. Естественно, нас беспокоит положение на Земле.
– Из чистого альтруизма, я полагаю, – вставил Бейли.
– Не совсем, – ответил Р. Дэниел. – Хотя очень любезно, что вы так хорошо о нас думаете. По нашему убеждению, здоровая и обновленная Земля принесет пользу всей Галактике. По крайней мере, таково мнение жителей Космотауна. Должен, однако, признать, что на Внешних Мирах имеются силы, противостоящие этому.
– Как? Разногласия среди космонитов?
– Разумеется. Кое-кто считает, что обновленная Земля станет опасней и агрессивней. Эту точку зрения разделяют те миры, которые расположены ближе к Земле и где еще хорошо помнят первые несколько столетий межпланетных путешествий, когда они находились в политической и экономической зависимости от Земли.
– Старая песня, – вздохнул Бейли. – Неужто их это в самом деле беспокоит? И когда им надоест попрекать нас тем, что произошло тысячу лет назад?
– Люди устроены по-особому, – заметил Р. Дэниел. – Во многом они не столь разумны, как мы, роботы, поскольку их цепи в меньшей степени запрограммированы. Говорят, что это имеет свои преимущества.
– Может, и имеет, – ответил Бейли сухо.
– Вам лучше знать, – продолжал Р. Дэниел. – Как бы то ни было, наши постоянные неудачи на Земле сплотили ряды противников сближения с вами. Они утверждают, что земляне отличаются от космонитов и поэтому не могут усвоить традиции последних. И если навязать им роботов, говорят они, Галактика окажется в опасности. Они постоянно помнят о том, что население Земли насчитывает восемь миллиардов человек, тогда как число обитателей всех пятидесяти Внешних Миров не превышает пяти с половиной миллиардов. Жители Космотауна, в особенности доктор Сартон…
– Так он был ученым?
– Он был доктором социологии, специализировался в робототехнике. Весьма талантливый человек.
– Ясно. Продолжайте.
– Так вот, доктор Сартон и его сторонники опасались, что наши постоянные неудачи положат конец развитию Космотауна и всему, что с ним связано. Он пришел к выводу, что пора, наконец, постараться понять психологию землян. Говорить об их внутреннем консерватизме, повторять избитые фразы о "неменяющейся Земле" или о "непостижимом уме" землян – значит лишь уклоняться от решения проблемы.
Доктор Сартон считал, что это говорит наше невежество и что ни присказками, ни снотворным от землян не отделаться. Те космониты, говорил он, которые поставили задачу переделать Землю, должны отказаться от изоляции Космотауна и смешаться с землянами. Они должны жить как земляне, думать, как думают те, быть, как они.
– Космониты? Но это же невозможно! – воскликнул Бейли.
– Вы совершенно правы, – согласился с ним Дэниел. – Несмотря на эту теорию, сам доктор Сартон был не в силах поселиться в городе, и он знал это. Он бы не вынес его громадных размеров и такого скопления людей. Даже если бы под угрозой оружия его и вынудили жить среди вас, внешняя среда так довлела бы над ним, что он никогда бы не проник в сокровенные тайны, которых искал…
– Не забывайте, как космониты трясутся над свои здоровьем, – прервал его Бейли. – Из-за одного этого они побоятся поселиться у нас.
– И это тоже. Внешние Миры не знают, что такое болезнь в земном смысле. А неизвестность всегда пугает. Доктор Сартон понимал все это и тем не менее настаивал на глубоком изучении землян и их образа жизни.
– Похоже, что он сам загнал себя в угол.
– Не совсем. Все эти трудности касаются лишь людей-космонитов. Роботы – совсем другое дело.
"Дьявольщина, все время забываю, что он робот", – подумал Бейли, и в слух сказал:
– Вот как?
– Да, – ответил Р. Дэниел. – Мы, естественно, более гибки. По крайней мере в этом отношении. Нас легче приспособить к жизни на Земле. Если внешне робот будет исключительно тонкой копией человека, земляне примут его и позволят ближе изучить свою жизнь.
– И вот вы… – осенило вдруг Бейли.
– …и есть такой робот, – подхватил Дэниел. – Целый год доктор Сартон разрабатывал проект и конструкцию новых роботов. Я первый и пока лишь единственный экземпляр. К сожалению, мое образование еще не закончено, так-как из-за убийства доктора Сартона меня решили использовать раньше намеченного срока.
– Значит, не все ваши роботы такие, как вы? То есть, они все-таки больше походят на роботов, чем на людей?
– Разумеется. Внешний вид робота зависит от его назначения. Именно поэтому я и являюсь точным подобием человека. Другие роботы отличаются от меня, хотя все они имеют человеческий облик. И, уж конечно, они выглядят лучше, чем те невероятно примитивные модели, которые мы встретили в магазине. Неужели все ваши роботы такие?
– Более или менее, – ответил Бейли. – Вам это не нравится?
– Конечно, нет, – сказал Р. Дэниел. – Трудно заставить поверить людей в ум робота, пока внешне он лишь грубая пародия на человека. Разве ваши заводы не могут выпускать лучшие образцы?
– Я уверен, что могут, Дэниел. Но мы предпочитаем знать, когда имеем дело с роботом, а когда нет.
Бейли посмотрел роботу прямо в глаза. Они были ясными в влажными, как у человека, однако Бейли показалось, что взгляд их был слишком упорным и малоподвижным, в отличие от живого человеческого взгляда.
– Надеюсь, что со временем пойму эту точку зрения, – спокойно сказал Р. Дэниел.
Какое-то мгновение Бейли казалось, что он уловил сарказм в его словах, но тут же отбросил эту нелепую мысль.
– Во всяком случае, – продолжал Р. Дэниел, – доктор Сартон ясно себе представлял, что это одна из проблем С/Fе.
– Це-фе? Что это такое?
– Химически символы, обозначают элемент углерода и железа, Илайдж. Углерод составляет основу человеческой жизни, а железо – жизни робота. Поэтому символами С/Fе легко обозначить культуру, сочетающую в себе лучшие качества обоих на равной, но параллельной основе.
– Це-ферум… Это пишется через черточку или как?
– Нет, Илайдж. Между символами принято проводить диагональную линию. Тем самым предпочтение не отдается ни тому, ни другому, но подчеркивается слияние обоих.