- Логично, - пробормотал я, ничего логичного в этом странном предположении не увидев. Допустим, возникла у Н.Г. идея, которую он решил обсудить с каким-то питерским коллегой. Что бы он сделал прежде всего? Естественно, позвонил этому коллеге и для начала обсудил идею по телефону. Разговор кто-нибудь да слышал бы. Логично? Даже если никто ничего не слышал, какой смысл делать вид, что едешь в один аэропорт, а сам… Что за тайны мадридского двора? Если бы Н.Г. не к коллеге в Питер собрался, а к любовнице… Нет, и тогда его поведение нельзя было назвать логичным - должен же был понимать, какой поднимется переполох, да и откуда у Н.Г. любовница, тем более в Питере, где он в последние годы не был ни разу? При такой супруге, какой была тетя Женя, иметь любовницу - чистое самоубийство. Ревнивый характер тети Жени мне был прекрасно известен - года два назад был случай… Долго описывать, да и не люблю я перемалывать косточки… в общем, скандал был страшный, не знаю, сколько посуды тетя Женя перебила, а потом оказалось, что ни причины, ни даже сколько-нибудь убедительного повода для такой экспрессии не было в помине - с кем-то Н.Г. слишком долго разговаривал, а потом еще и домой заезжал… за книгами, естественно, за чем еще?
Если за дело взялся Мирон, то при его энергии наверняка все питерские астрофизики уже были опрошены с пристрастием, и если бы кто-то… А Немиров, понятно, не только в больницах шуровал, но и морги не обошел вниманием. Значит… Зачем мы едем в Питер, что мы там сможем сделать такого, что уже не было сделано?
Странная картинка мне представилась вдруг: сходим мы с поезда, а на перроне стоит, прислонившись к столбу, Николай Геннадиевич со своим рюкзаком, смотрит на нас и спрашивает задумчиво: "Это что за остановка, Бологое иль Поповка?"
Если у него отшибло память? Могло случиться? Могло. Запросто.
Правда, тогда его все же перехватили бы в "Пулково".
- Нас в Питере встретит Костя Крымов, - сказала тетя Женя. - Это завлаб по внегалактической астрономии, старый наш знакомый. Мирон ему передал…
- Вот и хорошо, - сказал я. - Пока мы едем, Николай Геннадиевич сам объявится.
- И пусть объяснит, что за секретность, - сказала тетя Женя, и по ее тону легко было понять, что сумеречное беспокойство о муже начинает уступать место столь же сумеречной и не оправданной ревности - мысль о любовнице, похоже, пришла, наконец, и ей в голову.
- Раньше, - продолжала она, - он так не поступил бы. Позвонил бы или записку оставил. А после того случая… У него бывают провалы в памяти, он никогда в этом не признавался, но я-то вижу. Забывает. Правда… Почему он выключил телефон?
Путный ответ ей в голову не приходил, она молча водила пальцем по скатерти, рисуя, по-моему, график какой-то сложной функции. Может, это была функция их отношений: по горизонтали ее постоянная любовь к Коле, а по вертикали взлеты и падения, взлеты и падения…
- Если у него возникла идея, - осторожно сказал я, - то к кому в Питере он, скорее всего, обратился бы? И еще: если раньше он, уезжая, оставлял записки, то теперь мог оставить сообщение или электронное письмо…
- Я ждала, когда ты об этом спросишь, - сказала тетя Женя. - Все-таки из тебя пока еще плохой сыщик. Ты не просчитываешь все варианты.
- Спасибо, - пробормотал я.
- У нас, - продолжала она, - есть общий ящик для электронной почты. Адрес и пароли знаем только мы с Колей. Вроде стола в гостиной, куда можно положить записку перед уходом. Я проверяла: там пусто.
- Когда вы…
- Когда проверяла в последний раз? Перед тем, как мы поехали на вокзал.
В это время Н.Г. давно был в Питере. Действительно, сто раз мог отправить сообщение, если хотел. И если мог.
- А может, - сказал я, - он послал сообщение не на этот адрес, а на какой-то другой?
- Я и об этом думала, - вздохнула тетя Женя. - У меня есть свой адрес, институтский, но там тоже ничего.
- А на свою собственную почту Николай Геннадиевич мог…
- Зачем? - удивилась тетя Женя. - Если он хотел что-то сообщить мне, зачем бы он стал писать себе самому?
- Ну… не знаю. По забывчивости.
- Юрик, - печально сказала тетя Женя. - Коля в последнее время сильно сдал, конечно, но не до такой степени, чтобы посылать себе самому письма, которые должна прочитать я.
- Конечно, - согласился я. - Просто подумал… Может, себе он что-то напоминал. Надо, скажем, тогда-то сделать то-то…
- Есть у Коли ежедневник, куда он записывал расписание лекций, - вспомнила тетя Женя. - Ну, и всякие дела на тот или иной день.
- Он мог записать…
- Мог, - вынуждена была признать тетя Женя. - Только книжку эту он взял с собой.
- Но ведь, - продолжал я тянуть свою линию, - он мог и на своей почте оставлять напоминалки, многие так делают.
- Коля так не делал, - отрезала тетя Женя.
Почему она была в этом уверена?
- Но можно проверить, - настаивал я. - А вдруг?
- Юрик, - сказала тетя Женя. - Это невозможно. Я не знаю пароль к Колиной почте. А он не знает мой пароль. У каждого человека должно быть личное пространство. Мне никогда в голову не приходило подглядывать, что Коля писал или…
Это она хватила, конечно. Уж я-то знал, какой ревнивой становилась тетя Женя, едва ей приходила в голову идея о том, что ее Коленька что-то скрывает. Мне не очень-то верилось, что она никогда не пыталась посмотреть, что получает Николай Геннадиевич на свою личную почту. Хорошо, раньше это было неэтично, и сама тетя Женя могла даже стыдиться своего подглядывания. Но сейчас какое это имело значение?
- Жаль, - сказал я. - В почте можно было бы найти какие-то указания. Может, все-таки вспомните…
- Нет, - отрезала тетя Женя, и я понял: так оно и есть. "Нет" было сказано с таким сожалением… Она действительно не знала пароля, а если бы знала, то еще вчера и без моего напоминания вскрыла бы все, что возможно, а дома наверняка и вскрыла: хранившиеся в ящиках письма мужа, все его конспекты, просмотрела все бумажки…
Поезд начал сбавлять ход, за окном побежали заводские корпуса вперемежку с жилыми домами, до Питера оставалось полчаса.
* * *
Едва Крымов довез нас на своей машине до гостевого коттеджа Пулковской обсерватории, позвонил Немиров и сообщил, что в одном из моргов лежит бесхозный труп, документов никаких, и, в принципе, может быть… Если бы он позвонил минутой раньше, когда тетя Женя не стояла рядом и не слышала каждое слово, я попросил бы кого-нибудь из астрономов, тех, кто встречался с Н.Г. и знал в лицо, а может, чуть позже сам съездил бы, но тетя Женя услышала и, конечно, поехала со мной. Труп был не тот, слава Богу, ни малейшего сходства, но можете себе представить, как эта поездка и последовавшие затем разговоры, показания и свидетельства вымотали тетю Женю - до утра она не уснула, ходила по комнате, я слышал ее шаги за тонкой перегородкой, мне было ее безумно жаль, день оказался потрачен впустую, мы не нашли ни одного свидетеля, видевшего, как Н.Г. садился, скажем, в городской автобус или в такси.
Мобильный телефон Николая Геннадиевича по-прежнему был отключен, Коновалов звонил из экспедиции через каждые три-четыре часа и своими "ну как, отыскался?" только заставлял тетю Женю еще больше нервничать. Она весь следующий день просидела в кабинете Крымова, там же расположился и Немиров, которому звонили сотрудники УВД, сообщая, что… то есть, ничего, конечно, не сообщая, потому что сообщать было нечего. Н.Г. будто сквозь землю провалился.
Сам я провел утро с Григорием Ароновичем Новинским - это был коллега Николая Геннадиевича, он тоже много лет занимался внегалактической астрономией, когда-то написал с Черепановым две статьи. Мне повезло - Новинский оказался, кроме всего, отличным программистом, и уже на третьей минуте разговора я спросил, есть ли возможность прочитать почту Черепанова: мы, мол, с тетей Женей все другие возможности использовали…
- Можно, в принципе, - почесав подбородок, сказал Новинский. - Обычно пароли бывают не такими уж сложными. Правда, некоторые используют генератор случайных чисел и букв, тогда безнадега… Попробуем?
- По-моему, - сказал я, - тетя Женя… Евгения Алексеевна знает пароль, но не говорит. Я спрашивал.
- Почему? - удивился Новинский. - Если есть шанс выяснить…
- Она считает, что нет такого шанса.
Новинский посмотрел на меня внимательно.
- Вы полагаете, - медленно произнес он, - что Евгения Алексеевна знает или догадывается, куда поехал Николай Геннадиевич, и не хочет…
- Нет, - вздохнул я. - Не так просто. Конечно, она не знает. Ей очень плохо сейчас, я вижу… Нет, не знает она. Но какие-то предположения у нее есть. И делиться ими она не собирается. Может, она таки прочитала мужнину почту, нашла что-то…
- Любовница? - с видимым равнодушием спросил Новинский.
- Ну что вы! Нет, не думаю.
- Так мы будем пробовать?
- Конечно!