- Тогда давайте серьезно. Ваши аналогии понятны. Ваше желание объяснять образами я тоже понял. Случившееся стало для вас таким же потрясением, как Большой взрыв - для нашей Вселенной. Так, верно? Вы даже сейчас не в состоянии говорить о произошедшем прямым текстом. Не качайте головой, я знаю, что это так, мне уже приходилось встречаться с… Года три назад… да, точно, три с половиной года, зимой, явилась ко мне дама и принялась рассказывать, как ужасно, что увял ее любимый цветок… гортензия… не потому увял, что холодно, а потому, что кто-то обломил ей ветви, и она не выдержала… Ну, в таком духе. Признаться, я решил сначала, что она сбежала из больницы, но, глядя в ее совершенно здоровые глаза - ни тени безумия, можете мне поверить! - понял, что это просто метод изложения… Случившееся так ее потрясло, что она не в состоянии была называть вещи своими именами. Пришлось продираться сквозь иносказания. Гортензия - это имя ее подруги, как вы могли догадаться. Они были в лейсбийской связи довольно долго, а потом та… гм… решила выйти замуж. Предательство, да? И муж Гортензии… ну, так показалось моей клиентке… попросту ее сломал, как цветок, сломал ее характер, ее жизнь…
Я тоже говорил долго, в таких случаях без монолога обойтись невозможно, я уже через это проходил и не только с синьорой Марией и ее любимой Гортензией, был и еще случай… говорить надо, не переставая, переводить стрелки в мозгу, переводить способ мышления с мифологического на обычный, это может получиться, а может и нет, с Марией получилось, и я тогда смог вернуть ей… не подругу, подруга так и осталась с мужем… вернуть ей веру в себя, в то, что она еще будет счастлива. Может, она и стала счастливой, не знаю, я ее с тех пор не видел. И этот Лугетти, конечно, тоже…
- …я понимаю ваши аналогии и даже готов их интерпретировать, как сами вы в своих научных исследованиях интерпретируете явления мирового порядка, но, боюсь, если я займусь собственными измышлениями, мы далеко не продвинемся, и проблема ваша останется не решенной, а я не хочу, чтобы вы зря тратили деньги. Полагаю, Большой взрыв - ваше сравнение с терактом это доказывает - говорит о том, что с близким вам человеком произошло нечто… он не погиб, полагаю, иначе… да, иначе Вселенная не возникла бы вовсе… он не погиб, но стал калекой, и это не был обычный теракт, когда известно кто исполнитель, но непонятно, кого призывать к ответу. Вы говорите, что у вас есть подозреваемый, значит, это не классический теракт, а скорее криминальная разборка… Да, и ваш знакомый… кто-то из близких попал в эту переделку… случайно, полагаю… и теперь вы хотите выяснить - кто, почему, где этот человек… то есть, вы это уже выяснили, да?… И хотите от меня, чтобы я или подтвердил ваши подозрения, или опроверг… так?
Я спросил не для того, чтобы получить ответ, но чтобы проследить за выражением его лица, за взглядом - он еще не был готов отрешиться от своих аналогий и заговорить нормальным человеческим языком, а в глазах ответ мог уже проявиться. Да, сказал его взгляд - так разговаривают с тяжело раненым, когда все лицо забинтовано, тело в гипсе, и лишь глаза живут, с глазами только и можно вести диалог: "Если да, моргните один раз, если нет - два".
Он моргнул один раз.
И сказал:
- Что за чушь вы городите, синьор Кампора?
Чушь. Конечно. Он так и должен был отреагировать. И я продолжал, не обращая внимания не его сопротивление:
- …Это человек - тот, что пострадал во взрыве - женщина?
Да, - сказали его глаза.
- Нет, - произнес он вслух, взгляд его оставался серьезным, а губы раскрылись в странной иронической улыбке. - Конечно, нет.
- Замечательно, - сказал я, не зная, чему верить больше - взгляду или улыбке. - Значит, мужчина. Пошли дальше. Подозреваемый, тот, кого вы не хотите назвать, - женщина, верно? Человек, заказавший взрыв, я имею в виду.
- Да, - кивнул он, и взгляд подтвердил сказанное. - Женщина. Как вы догадались?
Ну вот, хотя бы в этом он со мной согласился.
- Неважно, - сказал я, улыбнувшись. - Если вы назовете ее имя, я смогу за ней проследить, определить связи… этим, собственно, мы и занимаемся. Вас, насколько я понимаю, интересует мотив? И способ? Ну и, естественно, все доказательства причастности вашей… подозреваемой?
- Да, - сказал он со странным выражением в голосе, - интересуют.
- А если я докажу… такое тоже случается, поверьте… что ваша знакомая не имеет к происшествию никакого отношения?
- О, - сказал он, - это невозможно.
- Вы уверены?
- На все сто. Уравнения самосогласованны. Мне непонятен мотив. В начальных условиях нет такого параметра, и я не могу его…
- Хорошо. Но если…
- Вы все равно получите свой гонорар. Вам такой ответ нужен?
- Отлично. Сейчас мы вернемся в офис, подпишем стандартный договор, вы внесете аванс, и - за работу.
- Хорошо, - сказал он и встал.
- Погодите, - потянул я его за рукав, - еще кофе. Я никогда не ухожу отсюда, не выпив кофе, он здесь замечательный. Вы будете?
Синьор Лугетти опустился на стул и посмотрел на меня так, будто не только никогда в жизни не пил кофе, но даже не подозревал о существовании такого напитка.
- Кофе? - переспросил он, будто пробуя слово на вкус. - Да, пожалуй. Черный, без молока и сахара.
- А пока нам принесут, - сказал я, кивнув официанту и показав два пальца, - вы мне назовите имя подозреваемой.
Он поднял на меня все тот же взгляд человека, не очень понимающего, о чем его спрашивают, и готового лишь моргать: "да" или "нет".
- Нельзя ничего сделать, если я не буду знать…
- Я понимаю, - кивнул он. - Собственно… Проблема, видите ли, в том, что теоретически…
- Меня не интересуют ваши теории, - я отпил глоток из маленькой чашечки, которая уже стояла передо мной, источая терпкий аромат, - меня интересует только имя, все остальное я выясню сам.
- Так я и говорю, - синьор Лугетти тоже поднес ко рту свою чашку, но пить почему-то не стал, долго принюхивался, будто ему принесли не лучший кофе во всем Риме, а бурду из уличного автомата. Поставил чашку на стол, не сделав ни глотка, и повторил: - Я и говорю, что имя… Это процесс вероятностный, причем вероятности меняются в зависимости от граничных условий…
- Так вы можете назвать имя или нет? - сказал я нетерпеливо.
- Ну, хорошо… Лючия Лугетти, в девичестве Синимберги.
- Ваша жена? - спросил я недоверчиво. - Вы обвиняете собственную жену?
Такое, конечно, тоже бывало в моей практике. Собственно, сплошь и рядом. Обманутые мужья для того и приходят в агентство, чтобы обвинить своих жен во всех смертных грехах, начиная с главного, по их мнению, - греха прелюбодеяния. Но еще не было случая, чтобы муж заподозрил жену в совершении террористического акта, повлекшего (это очевидно) смерть людей. Возможно, многих.
- Обвиняю? - спросил Лугетти с искренним удивлением. - Нет! Обвинение - это… Подозрение… да. Подозреваю.
- Конечно, - согласился я, - я неточно выразился, извините. Я понял из ваших слов, что с синьорой Лючией вы не живете. Я имею в виду…
- Не живем, да. То есть, живем в разных местах, разъехались полгода назад, когда…
Он задумчиво посмотрел на свою чашку и все-таки отпил из нее - с таким видом, будто это был сок цикуты. Лучший в Риме кофе! Впрочем, уже не лучший, конечно, - остывший кофе это лишь мрачное напоминание о прошедшем и в данном случае не испытанном восхищении. Разъехались, да, понятно, полгода назад кто-то из них… судя по всему, это был не синьор Лугетти, его-то, похоже, кроме физики, ничего не интересует, и если он и дальше будет использовать сугубо физико-математические обозначения для бытовых процессов, работать с ним окажется мучительно… и интересно.
Банальная история, скорее всего: у жены появился любовник, синьор Вериано их застукал (непременно лично и непременно в постели - иначе ему и в голову не пришло бы устраивать скандалы, знаю я таких мужей, навидался), и синьора… как ее… Лючия собрала чемодан (опять же, сама, муж, скорее всего, даже просил ее остаться… вернись, мол, я все прощу), да, собралась и ушла… сначала к подруге, а потом на другую квартиру.
Поскольку синьор Лугетти молча допивал свою холодную бурду, я продолжил вместо него:
- Разъехались вы полгода назад, когда ваша супруга, как вы полагаете, вам изменила.
Он поставил на стол пустую чашку и поднял на меня удивленный взгляд. Почему он все время чему-то удивлялся? У физиков это такое перманентное состояние? Наверно. Они же все время имеют дело с чем-то удивительным: новые законы природы, новые атомы, новые идеи…
- Послушайте, синьор Лугетти, - сказал я, - так мы будем долго ходить вокруг да около… Расскажите, наконец, что у вас произошло, в чем конкретно вы свою жену подозреваете, и мы решим, что я должен делать сначала, что потом, а чего не должен делать в принципе.
- Опять с самого начала? С Большого взрыва?
- Нет, - быстро сказал я. - С Большого взрыва не надо. Давайте конкретно. Полгода назад от вас ушла жена. Это соответствует истине?
- Соответствует, - кивнул он.
- Замечательно. То есть, я хотел сказать - этот момент мы уточнили. С тех пор вы живете отдельно. Видитесь?
- Бывает, - сказал синьор Лугетти то ли с сожалением, то ли, наоборот, со скрытым удовольствием, интонация была настолько неопределенной, что я не смог сделать никакого вывода и предпочел задать прямой вопрос:
- Вы сохранили сексуальные отношения?
- Нет. Просто время от времени встречаемся, обмениваемся информацией. Видите ли, синьор Кампора, мы с Лючией все еще любим друг друга, и это главная причина того, почему я подозреваю именно ее. Она на все способна. Да.