Павел Амнуэль
И умрем в один день…
Начало чего бы то ни было - в этом я убедился на собственном опыте - обычно бывает банальным и не интересным в описании. Сказать: посетитель вошел в мой кабинет, сел на предложенный ему стул и… что? Нужно ли это описывать, как и вялый разговор, в ходе которого мы с синьором Вериано Лугетти присматривались и прислушивались друг к другу, делая определенные выводы и решая - каждый для себя - следует ли связываться: мне с этим клиентом, а ему - со мной, не имевшим большого опыта в расследовании уголовных преступлений.
- Должен вас предупредить, - сказал я, - у меня определенная специализация…
- Знаю. Семейные проблемы. Но все зависит от интерпретации, верно? Одну и ту же фразу можно понять по-разному… В общем, - синьор Лугетти неожиданно смутился и покраснел, как девушка после первого поцелуя, - давайте, я вам сначала все расскажу, хорошо?
- Рассказывайте, - кивнул я и, как пишут графоманы в своих нетленных творениях (без этой сакраментальной фразы не обходится ни один опус), откинулся на спинку кресла, прищурил глаза и обратился в слух.
Синьору Лугетти на вид было около сорока лет, типичное лицо уроженца Калабрии, черные с проседью волосы гладко зачесаны назад, из одежды можно упомянуть дешевый коричневый свитер, заправленный в джинсы, и легкую куртку, небрежно наброшенную на плечи, так что она грозила свалиться на пол, и синьору Лугетти приходилось поправлять ее небрежными жестами. Посетитель раскрыл рот и произнес самую необычную речь, какую мне приходилось слышать.
- Синьор Кампора, - сказал он, - я по профессии физик. Говорю об этом, потому что физика имеет непосредственное отношение к тому… гм… событию… или, лучше сказать, явлению… Неважно. Определения обычно не позволяют взглянуть глубже поверхности, а мне нужно… В общем, я физик, доктор, работаю в университете. Тридцать шесть научных статей, опубликованных в престижных журналах, в том числе в "Physical Reports". Моя специализация - космология. Точнее - исследование ранних стадий эволюции Вселенной. Еще точнее - теория Большого взрыва, о котором вы, надеюсь, слышали. А если совсем точно - расчеты влияния психофизических волновых функций на эмуляционную структуру мироздания с учетом переменных начальных и граничных условий. Э-э… Собственно, такой была тема моей докторской диссертации…
- Ну да, - сказал я, вклинившись в небольшую паузу, которую позволил себе синьор Лугетти, чтобы перевести дух. - Большой Бум, как же. Я только попросил бы вас не отвлекаться…
- Я не отвлекаюсь, - покачал головой синьор Лугетти, - напротив, моя профессиональная деятельность имеет прямое отношение к… Так вы слушаете?
Я промолчал.
- На чем я… - пробормотал посетитель. - Да, Большой взрыв. Что-то произошло двадцать три миллиарда лет назад. Или тридцать, на этот счет существуют разные мнения…
- Послушайте, - не удержался я, - меня не интересуют ваши профессиональные интересы. Если у вас есть проблемы в семейной жизни…
- Но я о них и говорю! - с неожиданным жаром воскликнул синьор Лугетти.
- Не улавливаю связи.
- Сейчас уловите. То есть, я надеюсь… Иначе… Нет, я определенно надеюсь, что мы с вами достигнем понимания.
Он запнулся, поняв, что все дальше удаляется от заготовленного, видимо, заранее вступительного слова, и вернулся к тексту, как это делают неискушенные докладчики.
- Синьор Кампора, современная физика прекрасно описывает все, что происходило с нашей Вселенной в первые микросекунды… Хокинг… О Хокинге вы, надеюсь, слышали?
- Да, - сказал я, понимая, что лучше отделываться короткими фразами. О Хокинге я не только слышал, но и видел беднягу пару раз в телевизоре.
- Так вот, - продолжал синьор Лугетти, - Мы знаем, что происходило со Вселенной. Мы знаем, как остывало вещество. Мы можем ответить на множество вопросов: "Как формировались атомы?" и "Какой была плотность?", и "Когда начался процесс образования галактик?" Как, когда, где, сколько… Но самым интересным и сложным для исследователя является вопрос: "Почему?" Этим я и занимаюсь - уравнениями причинности в квантовой космологии.
- Послушайте, - сказал я, - думаю, мне понятна ваша проблема. С женой, да? Я ее понимаю: если вы каждый день излагаете ей свои теории перед тем, как лечь в постель… Давайте конкретно: она вас бросила или завела любовника?
В таких случаях лучше говорить прямым текстом: клиент сразу забывает о заготовленных вступлениях.
- Кто? - искренне поразился синьор Лугетти. - Лючия? Любовник? Она… Я пока действительно не объяснил, чего хочу именно от вас. Вы детектив. Вы хороший детектив, я навел справки…
- Занимаюсь исключительно семейными проблемами, - вставил я.
- Да, но три года назад вы раскрыли дело об убийстве Калабрезе в Чивитта-Рокко.
- Я действовал с согласия полиции, и это был единственный случай…
- Неважно! Вы можете это сделать! Больше никто, я уверен, а вы можете!
- Вы хотите сказать, - медленно произнес я, - что речь идет об убийстве? Я безусловно не смогу заняться таким расследованием. Если произошло убийство, и вам о нем что-то известно, вы обязаны обратиться в полицию. В полицию, синьор Лугетти. Вы обращались в полицию?
Я трижды повторил слово "полиция", чтобы он понял.
- В полицию? - переспросил Лугетти таким тоном, будто я посоветовал ему сходить в цирк. - Вы представляете, за кого они меня примут, если я скажу: "Нужно расследовать трагедию, произошедшую двадцать три миллиарда лет назад"? А?
Он почему-то не подумал о том, за кого приму его я, если он задаст этот вопрос мне.
- Да, речь идет об убийстве, - неожиданно спокойно, сухо и уверенно произнес синьор Лугетти. - Несчастный случай или самоубийство я исключаю, уравнениям квантовой причинности эти версии не соответствуют.
- Я повторяю: вы должны сообщить в полицию.
- Проблема в том, что я ничего не могу доказать сам. Этот проклятый вопрос: "Почему?"… Мотив. Да. Должен быть мотив. И пока мы с вами его не узнаем…
- Хорошо, - сказал я, - в полицию позвоню я сам. Назовите имя погибшего. Скажите, когда это произошло. И где.
- Да, - кивнул синьор Лугетти, - к этому я и веду. Произошло это примерно двадцать три миллиарда лет назад. А имя жертвы… Послушайте, я же с этого начал! Большой взрыв. В тот момент погибла Вселенная!
Вы думаете, я решил, что синьор Лугетти - сумасшедший? Многие, наверно, так и подумали бы, не спорю. Но я видел его глаза, его лицо, его руки, лежавшие на коленях, я слышал интонации его голоса, и мне ни на миг не пришло в голову, что этот физик свихнулся на своих теориях. Я повидал психов на своем веку - десятки психически неуравновешенных и попросту больных клиентов требовали расследовать недостойное, по их мнению, поведение жен и мужей, друзей и подруг, любовниц, любовников и даже, бывало, сестер или кузин. Я давно научился отличать настоящую ревность от безумной жажды собственника иметь в своем личном распоряжении не только тело женщины, но и ее душу, ее мир, ее суть.
Это я к тому, что слова синьора Лугетти показались мне странными, непонятными, но никак не безумными. Я только попросил его повторить сказанное еще раз, поскольку не понял смысла и хотел удостовериться, что все правильно расслышал.
- Вы все расслышали правильно, синьор Кампора, - спокойно произнес посетитель. - Речь идет о трагедии, произошедшей двадцать три миллиарда лет назад. Двадцать три миллиарда и еще сколько-то сотен миллионов, за точность этого числа ручаться не сможет ни один физик, в данном случае выступающий в роли патологоанатома. Многое в определении времени смерти зависит от того, какой была температура окружающей среды, какова влажность воздуха, сколько весил покойник, что он ел, от множества факторов, которые вам известны лучше, чем мне. Так и здесь - существует множество теорий, и множество моих коллег, используя множество поистине уникальных наблюдений, дают свои значения возраста Вселенной… по сути, возраста этого тела… трупа, если хотите… Да, - прервал он себя, - простите, я увлекаюсь, когда начинаю говорить о… Вы останавливайте меня, когда надо, задавайте вопросы, тогда, полагаю, мы лучше поймем друг друга и сумеем вместе… Вы умеете спрашивать, это ваша профессия.
Он замолчал, наконец - должно быть, я все-таки сумел прервать его монолог своим взглядом, а может, у него иссяк энергетический заряд или что там есть у человека в мозгу, заставляющее говорить-говорить-говорить, а потом вдруг иссякающее, после чего заканчиваются слова, и говорить становится нечего, хотя, возможно, и хочется, потому что не сказанного все равно остается гораздо больше, чем уже произнесенного.
- Давайте поставим точки над i, - сказал я. - Вам нужно кого-то найти? Это связано с вашей работой? Вы физик, как я понял. Что-то случилось. Давайте я буду задавать вопросы, вы отвечайте. Желательно - коротко. Да-нет. Как?
- Да, - сказал он.
Понятливый, уже хорошо.
- Где вы работаете?
Он посмотрел на меня изумленным взглядом. Действительно, ни "да", ни "нет"… Я пожал плечами, и он ответил:
- Лаборатория квантовой космологии, Римский университет.
- Где живете?
- Улица Гарибальдийцев, восемнадцать.
- Женаты? Есть дети?
- Женат. Жену зовут Лючия. Детей нет.
- Возраст. Ваш, а не жены.
- Тридцать шесть.
- Ваша проблема связана с профессиональной деятельностью?
- Да.
- По вашему мнению, вы столкнулись с криминальным случаем?
- Да, безусловно.
- Смерть?
- Да.
- Мужчина? Женщина?
Он смерил меня изучающим взглядом. Пожал плечами.
- Ни то, ни другое.