– К позитивным, учитывая, что Монасюка мы разыскали в соответствии с пожеланиями нашего гостя из вакуумной камеры, я бы отнес верность данному слову, желание помогать слабым, ну, и то обстоятельство, что он – природный экстрасенс.
А к негативным – его упертость, упрямство, нелюбовь к власть предержащим. И самое главное – полное довольство тем, что у него есть.
Мы не нашли у него слабых мест, сэр. Пока – не нашли.
Сразу после этого разговора Бейтс отправил Дони домой, отдыхать, но предупредил, что он может понадобиться в любой момент.
А сам достал из стола свой старый, еще первый электронный органайзер, нашел в блоке памяти нужный телефон и позвонил по нему.
Он получил необходимую информацию, и уже через несколько минут дозвонился Осиновскому.
– Это Бейтс, – сказал он, когда в далеком Лондоне Осиновский снял трубку телефона. – Пора нам через столько лет снова собраться прежней компанией. Так что срочно вылетай в Женеву!
Женева. Зал для совещаний в центральном офисе Бейтс Индастриз, но теперь за столом для переговоров участников больше, чем прежде.
Кроме Джанни Абрахамса и Марии Оверман, за столом сидели Павел Абрамович Осиновский, Сейдзе Сото и Фостер Дони. Рядом с ними, а не во главе стола, сидел и Гил Бейтс.
Совещание длилось уже второй час, но особое неудобство ощущала лишь Мария Оверман – ей запретили курить, так как Сейдзе Сото не переносил запаха табака.
Сейчас наступил момент, когда утихли споры, были исчерпаны все доказательства и приведены все аргументы как "за", так и "против" и наступило время делового резюме – не окрашенного эмоциями, не оспариваемого никем вывода. Конечно, слово было за Оверман – аналитиком-профессионалом высочайшего класса, имеющего также диплом психолога.
– Итак, с кем мы имеем дело…
Монасюк – человек, с детства обладающий всеми качествами лидера, то есть сильным харизматическим характером, волей, умом, и заслуженно пользовался и уважением сверстников, и их признанием.
Одновременно, он – не авантюрист, а человек, исключительно расчетливый, планирующий все свои действия и не допускающий случайностей. Так что это, конечно, человек, СПОСОБНЫЙ нам помочь.
Но!.. К числу слабостей у таких людей обычно относят (если они есть!) некую сентиментальность и романтизм – и эти качества также свойственны Монасюку. Доказательство – стремление помогать другим даже в ущерб себе.
– Но позвольте, Мария, это единственная черта характера Монасюка, которую мы просто обязаны использовать, – запротестовал Осиновский.
– Нет-нет, господин Осиновский! – Мария энергично ткнула указательным пальцем в его сторону. – Я прошу вас просто представить себя сентиментальным романтиком со склонностью в ущерб себе помогать людям – вы стали бы тем, чем вы стали? Я имею ввиду ваши успехи в бизнесе?
Осиновский вынужден был лишь пожать плечами и развести обе руки – со всех сторон Оверман была, конечно, права.
– Господин Осиновский не ошибается в одном – если и пытаться уговорить Монасюка, то делая упор именно на его стремлении помогать людям.
И вот здесь я вновь должна сказать – но! Это качество, боюсь, осталось в прошлом. А сейчас…
…а сейчас в целом я бы охарактеризовала этого русского так.
Монасюк – это как бы закрытая система. Конструкция, замкнутая на себя. По сути, такая система это жестко огражденный от любого влияния извне некий внутренний мир.
Смотрите, у Монасюка совсем небольшой доход, но денег хватает как раз на то, чтобы удовлетворять все его потребности, поскольку они невелики.
Его жизнь сложилась так, что в ней было больше разочарований, чем радостей. Поэтому теперь у него нет какой-либо возвышенной мечты, а та, которая была – это была мечта о покое и стабильном, не нарушаемом никакими потрясениями ритме жизни. И эта его мечта сбылась! И именно потому, что это была его единственная мечта, он дорожит своим покоем и изо всех сил будет противиться всему, что может его нарушить.
Такого человека никому в принципе невозможно принудить работать на себя. Деньги его не интересуют, да и никогда особо не интересовали. Обращение к нему с воплем о помощи? Как я уже говорила, результата не будет – все т а к о е у него уже в прошлом.
Если только силой или обманом – но каков будет результат? Он – человек умный, по натуре – политик в высшем смысле слова, а значит – он просто притворится на время, что подчинился, а после этого, не торопясь, разработает такой идеальный способ уйти, что при этом еще и умудрится наказать вас же за насилие или обман.
Присутствующие переглянулись, их лица выразили разочарование. Чувствовалось, что от Оверман они ожидали совсем иного.
– Что же делать, Мария? – негромко спросил Бейтс. – Он жизненно необходим, причем на условиях добровольного согласия помогать нам.
Оверман пожала плечами.
– Знаете, – сказала она, собирая в аккуратную стопку разбросанные по столу перед ней бумаги. – На ум приходит лишь одно – найдите способ раскрыть, взломать его жизненную систему. Сейчас он защищает ее от внешнего мира. Так удивите его, огорошьте так, чтобы он раскрылся, на время забыл о своей защите.
Вот в этот момент, возможно, вы сможете использовать когда-то свойственное ему качество помогать другим, и вам удастся уговорить его помочь.
– Но чем мы можем огорошить его до такой степени?
Мария пожала плечами.
– Не знаю. Подумайте, он – мужчина, и вы мужчины. Так что найти способ предстоит вам.
Она улыбнулась и вышла из помещения. Мужчины остались одни.
Все молчали. Потом круглое лицо японца дрогнуло в улыбке.
– Господа! Кажется, я знаю, что предложить нашему русскому спасителю. Но я хочу, чтобы мы остались втроем – я, Гил и Осиновский.
Не обижайтесь, господа, но это – не вопросы бизнеса, это, я бы сказал – очень личное, касающееся лишь нас троих…
Когда Абрахамс и Дони, негромко переговариваясь, вышли Сейдзе Сото сказал:
– Рассаживайтесь поудобнее. Гил, я хочу попросить вас ответить мне на один вопрос.
Начнем немного издалека. Мои прибыли после уплаты всех налогов, расчета по займам и учета всех затрат составили примерно 50-60 миллиардов за прошлый год. Думаю, Гил, у тебя прибыль несколько больше, не так ли?
– Все так.
– Давайте теперь порассуждаем. Предположим, ты, Гил, пошел в магазинчик купить сигарет, пепси, жевательную резинку и пару журналов.
Ты взял с собой пятьдесят долларов бумажками и мелочью, купил все, что хотел, а когда вернулся домой и достал оставшиеся деньги, то машинально пересчитывая остаток, обнаружил, что не хватает доллара. Одного доллара.
Ты пересчитал еще раз, проверил карманы и обнаружил дырку в одном из них…
Осиновский и Бейтс рассмеялись.
– Сейдзе-сан, – сказал Павел Абрамович, – вот уже много-много лет мы не носим штанов с дырявыми карманами.
Сото также рассмеялся.
– Ну, это же так, просто предположение. Суть не в дырке, а в том, что в нее провалилась долларовая монета и вы ее лишились. Вопрос вот в чем – сильно ли вы будете переживать по этому поводу?
Бейтс и Осиновский переглянулись.
– По поводу потери одного доллара из пятидесяти? Вот нисколько не буду, – заявил Осиновский.
Бейтс кивнул, в знак согласия, но промолчал – он лучше Павла Абрамовича знал японца и насторожился.
У Сейдзе Сото было что-то на уме.
– Ну так как, Гил, – продолжал допытываться Сото. – Ты очень огорчишься пропажей?
– Ладно, Сейдзе, достаточно. Ты ведь понимаешь и сам, что ни один человек, наверняка имея вдобавок кроме этих пятидесяти долларов еще и счет в банке с может быть, тысячами долларов, не будет расстраиваться из-за потери одного доллара.
– Прекрасно. Тогда я могу предложить способ, как огорошить Монасюка.
Мы откроем три счета в банке по одному миллиарду долларов. И подарим их Монасюку. Просто так, ни за что…
– Минуточку, минуточку! – засуетился Павел Абрамович. – Вы можете давать хоть по миллиарду, хоть по два, а мои доходы составляют за год несколько… э-э, миллионов, вот! Так что я…
– Подожди, Павел! – сердито прервал его Бейтс. – Чего ты сможешь добиться таким способом, Сейдзе? Согласен, я могу позволить себе потерять один миллиард. И ты можешь, да и Осиновский – тоже. Помолчи, Павел, ты забыл сон, который тебе показали? Я не оговорился – тебе его именно показали! Напомнили кое-что из очень далеких прошлых времен, верно?
А теперь я напомню тебе кое-что еще. Это ведь из-за тебя мы с Сейдзе оказались в таком дерьме. А знаешь, что случилось с той девочкой? Сейдзе мне только сегодня все рассказал…
– Я сам узнал об этом вчера, – тихо произнес Сото. – Мы прокляты, и виноват в этом ты, Осиновский.
– Так вот, – со сдерживаемым гневом в голосе продолжал Бейтс, – девочка сошла с ума. И всю жизнь оставалась сумасшедшей.
И вот теперь нам не просто напоминают об этом, нас тоже потихоньку сводят с ума. Так что ты дашь деньги, как миленький!
– Дам! – Осиновский вскочил с кресла. Но только сто, нет, десять, нет-нет! Один миллион! Да кто он такой – этот Монасюк? Он тысячи долларов не держал в руках, зачем ему три миллиарда?
– Они нужны не ему! Это нужно для нас!
Гил, думаю, ты уже понял меня. Мы огорошим его невероятно щедрым даром, потом устроим ему свидание с головой из вакуумной камеры. И если эти два фактора не огорошат его настолько, что его можно будет попробовать уговорить помочь нам – то тогда его невозможно удивить больше ничем! И уговорить тоже!