– Умным. Хорошим другом, старостой хорошим – никогда никого из-за пропусков лекций не "закладывал". Вообще его уважали…
Примерно то же самое говорили о Анатолии Монасюке все опрашиваемые.
Бывший инспектор уголовного розыска, коллега по совместной работе в милиции рассказал, что Монасюк, хотя по должности и был участковым инспектором, однако был талантливым розыскником. Поэтому его всегда включали в группу по раскрытию наиболее запутанных неочевидных убийств. Он был богат на выдумку версий, работал скрупулезно и поэтому ему поручали отрабатывать те направления работы по раскрытию преступлений, которые требовали дотошности, тщательности и, конечно, ума.
– Вообще участковых не используют в такой работе – это наша прерогатива, инспекторов угрозыска. Но тогдашний начальник райотдела милиции быстро понял, каков Монасюк, каковы его сильные стороны. И знаете, насколько я помню, лишь одно убийство из тех, по которым работал вместе с нами Монасюк, не удалось раскрыть. Только одно.
– Что еще вы можете сказать о Монасюке? – спросили его.
– Да он был странным. Нет, хороший мужик, но мог отчебучить такое…
Как-то раз мы, инспектора угрозыска, выпивали после работы. А из участковых в свою компанию мы принимали одного Тольку. И вот в разговоре кто-то сказал, что не пробовал никогда черной икры. Тут же выяснилось – а никто из инспекторов ее не пробовал.
Выпили крепко, но Монасюк как-то запомнил, что никто из его друзей по работе никогда в жизни не пробовал этой икры.
Когда через полгода, летом, его родители поехали в отпуск на юг, через Москву, он попросил отца, чтобы он в Москве купил две баночки этой икры.
Когда икру привезли, он сделал огромное блюдо бутербродов и пригласил нас всех после работы к себе домой. "На икру". Он скормил ее всю нам, и мы, помню, сидели у него за столом до утра, и, был грех, как были – выпивши, явились прямо от Монасюка на работу.
Атаманов, наутро прилетев в Москву, сразу же приехал на такси в офис к Фостеру Дони.
Дони не зря был бывшим разведчиком. Он сразу же понял, в чем суть проблемы.
– Вы считаете, – сказал он, выслушав Атаманова, – что нам нужна такая причина проверки, которая не только не насторожит близких Монасюка, но и естественным образом вынудит их молчать?
– Да, мистер Дони.
– Давайте еще раз посмотрим всю информацию по Монасюку. Ну, все установочные данные есть и у вас, просто у меня все подробнее… Так, чем еще прославился Монасюк… написал книги по философии, кстати, мистер Бейтс их прочитал и очень высоко оценивает…
– Стоп! – перебил его Георгий Валентинович. – А подробнее?
– Вот основные мысли из его трудов, это – на русском языке. Мистер Бейтс заказывал полный перевод на английский, но это некоторые выдержки из оригинала.
Следующие полчаса Атаманов читал напечатанные мелким шрифтом выдержки из книг Монасюка, потом ткнул пальцем в листок и сказал:
– Ну, вот то, что нам нужно. Монасюк считает, что на все негативные воздействия людей на окружающую среду наша планета реагирует. Он предполагает, что любой ураган, землетрясение, торнадо и прочее – это ответ планеты на какое-то негативное воздействие человечества на природу. Причем природе могут вредить в Азии, а откликнется это – штормом где-нибудь в Атлантическом океане.
– Что это нам дает? – спросил Дони.
– Ну, изменим слегка мотивацию проверки Монасюка. Его не рассматривают в качестве кандидата на должность на производстве. На самом деле мистер Бейтс прочитал его труды (и это правда!), и хочет попытаться практически проверить некоторых предположения автора. Очень может быть, что в океаны выйдет специально оснащенный корабль, который будет отслеживать реакцию планеты на воздействия людей. И в связи с этим мистер Бейтс поручил проверить, так сказать, что из себя представляет автор трудов, имея целью, возможно, поручить ему руководство научно-исследовательской лабораторией, которая будет обобщать результаты океанографических наблюдений.
– И как это сумеет заставить, к примеру, его дочь не проговориться отцу?
– Это очевидно. Мы объясним, что понравится Монасюк Бейтсу, или не понравится – еще неизвестно. Поэтому лучше Анатолию Васильевичу обо всем этом пока не знать – вдруг Бейтс передумает, ну, зачем расстраивать хорошего человека?
"Действительно, подумал Дони. А если кто-то и проговорится, так может, и лучше – когда Монасюка пригласят к Бейтсу, он подумает, что именно по данному поводу… Чем плохо?"
И он быстро прокрутил в голове все "за" и "против" – как будто выстраивалось все четко и перспективно.
Но вслух всего этого Фостер Дони, конечно, говорить не стал. Он лишь обронил:
– Пожалуй, это вот подойдет. И должно сработать. Только тщательно продумайте, что и как ваши люди будут говорить близким Монасюка.
И еще… Буду с вами по-возможности максимально откровенным. Мистер Бейтс действительно хочет пригласить Монасюка и попросить его выполнить одну работу. Но захочет ли Монасюк принять это предложение? В принципе?
Попробуйте выяснить это, очень аккуратно, у дочери и близких друзей Анатолия.
– Мы установили совершенно точно, что у него лишь один близкий друг.
– Тем более, Георгий, это необходимо сделать. Пусть перед последними встречами ваши коллеги подготовятся максимально тщательно…
Тем временем в Барнауле с отъездом Атаманова работа не прекратилась.
Еще два детектива Дима Сысоев и Виктор Черкасский обходили школы, в которых работал последнее время Монасюк и где по-прежнему трудились его коллеги.
В последней школе, из которой Анатолий Васильевич вышел на пенсию, "было пусто" – Монасюк держался особняком, работая с больными детьми на дому, вообще в школе появлялся лишь раз в неделю – заполнить учебные журналы больных детей, да еще приходил в дни получения зарплаты.
А вот в той школе, куда он устроился прямиком из гаража, где Монасюк работал сторожем, нашелся человек, хорошо его помнящий. Правда, отношений с Анатолием он последние годы не поддерживал, но знал его хорошо.
Он-то и рассказал еще один интересный и явно неординарный факт из жизни Монасюка.
Лет десять назад в этой школе образовывался независимый учительский профсоюз. В то время Анатолий Васильевич уже перешел в новую школу, где зарабатывал хорошо. И вот он сам предложил, а потом и сделал для нового профсоюза следующее.
Он написал Устав профсоюза, рекламную листовку и напечатал все это на собственные деньги. Просто как помощь, ни за что.
Когда председатель профсоюза спросил – а что мы можем тебе сделать, Анатолий ответил: "Вот уйду я на пенсию, вы мне какую-нибудь должность в вашем профсоюзе определите. Если ваш профсоюз развернется и вырастет".
– Ну и как, вырос профсоюз? – спросили московские детективы.
– Да ну, какой там! Да и сам Анатолий Васильевич вот уже больше десяти лет у нас не появлялся!
– А каким он был вообще?
– Необычным и дотошным.. Когда подвернулась возможность переквалифицироваться на работу с больными детьми, он не просто ушел в нее – он потратил много времени и сил и разработал свою методику работы с такими учениками. Очень интересную.
А вообще он как-то держался в стороне. Хотя, если просили, в помощи никому не отказывал.
Почти неделю чета Ручейкиных осуществляла плотное наблюдение, которое включало не только собственно наружное наблюдение, но и прослушивание телефонных разговоров.
"Наружники" записывали все наблюдения, до деталей. Именно систематизация деталей позволила Ручейкиным сделать весьма интересные выводы.
Может быть, благодаря их наблюдательности наиболее выпукло проявились весьма необычные черты характера и поступки Анатолия Васильевича Монасюка.
Такие, которые были свойственны, пожалуй, лишь очень немногим людям.
Вернувшийся на следующий день Атаманов пригласил к себе Ольгу Пекшеву и Андрея Яновича Мерца и ознакомил их с новой установкой – Мерцу и Пекшевой предстояло беседовать с единственным близким другой Монасюка Борисом Ковылевым и дочерью Оксаной Анатольевной Монасюк.
Распределение такое не было случайным – Оксана Монасюк по специальности была психологом, и именно Пекшева, сама психолог по образованию, должна была беседовать с ней.
Что касается Ковылева, то это был человек интеллигентный, тонко чувствующий. И здесь Мерц лучше всего подходил для встречи с ним, потому что внешностью, манерами поведения и разговора хорошо умел располагать к себе людей.
До конца работы в Барнауле оставалось два дня.
При первом взгляде на Ковылева Андрей Янович Мерц подумал: "Боже, как он похож на Ленина!"
Действительно, Борис Ковылев как две капли воды походил на фото молодого Владимира Ильича из книги "Юность Ильича", которая в 60-70-х годах огромными тиражами выпускалась в СССР и была непременной составляющей библиотечных фондов школ, да и не только школ.
На обложке книги была фотография, где молодой, темноволосый, но уже начинающий лысеть Ленин был обладателем коротенькой первой своей бородки. В целом – симпатичный молодой человек.
Борис Ковылев очень походил на "того" Ленина. Но ему было за пятьдесят, волосы у него были седыми, и по убеждениям он был не коммунистом, а сторонником демократов, причем – правого их крыла. Впрочем, для предстоящего разговора все это значения не имело.
Андрею Яновичу удалось расположить к себе собеседника. Борис прекрасно знал философские труды Анатолия Монасюка, и поэтому версия о возможном приглашении их автора миллиардером Бейтсом с целью проверить практически свои выводы настороженности у Ковылева не вызвала.