- О газете не думаешь? Только честно ответь!?
- А разве я вас когда-нибудь обманывал, Иван Иванович? Я думаю сейчас об Амболке и его жене Амболихе.
- Кто такие? - насторожился редактор. - Почему заинтересовался? В связи с какими событиями?
- В связи с всеобщим незнанием истории, Иван Иваныч. Амболка - русский казак. Меня интересует его женитьба на белокожей юкагирке. Прослеживается прямая связь между его женитьбой и историей Нижнеколымского острога - нашего поселка Черского. Того самого, в котором мы с вами живем.
Редактор сел на стул, уперся локтями о стол и сжал голову ладонями, слегка постукивая по ней пальцами.
- Семен, - промычал он, - Семен, для чего тебе нужны сейчас эти сказочки? Хочешь доказать, что юкагиры появились на свет божий от объятий женщины и медведя?
- Это не сказочки, Иван Иваныч, это мифы. А мифы, легенды, предания и, как вы выразились, сказочки - посох, на который необходимо опираться, чтобы не набить себе шишку на лбу, шагая по жизни. Если хотите знать, мифы заставляют меня по иному взглянуть и на сегодняшний день. Иван Иваныч, - неожиданно спросил Курилов, - какого вы роду-племени?
- Я? - редактор оставил в покое голову, встал. - Я? Но ты же знаешь, я - якут.
- Какой вы якут! - покачал головою Семен. - Если у вас отец якут, это не значит, что и вы якут. Если у вас мать якутка, это тоже не значит, что вы можете называться якутом. И знание якутского языка вас не спасет. Когда вы будете знать жизнь своих прадедов и прапрадедов, вы станете якутом. Когда вы изучите историю жизни своей прапраматери, вы станете якутом. А моя мечта в том и заключается, чтобы каждый юкагир знал, что род его пошел от эрбэчканов или чуванцев - это кому как нравится! Лично я себя отношу к эрбэчканам.
Максим Кучаев не понимал, для чего Семен Курилов затеял этот разговор? Чтобы подразнить редактора? Но - зачем? Дай бог, чтобы все редакторы так относились к писателям, зарабатывающим себе на пропитание газетными строчками!
Только потом до него дойдет глубинный смысл подобных разговоров, потом, когда он ближе сойдется с Великим Юкагиром и когда выйдет из печати его первый роман - на редакционных летучках, в разговорах с товарищами он "обкатывал" свои мысли, которые потом отлились в романе отшлифованными строками:
"Люди, жившие возле Большого и Малого Улуро, назывались улурочи. Они были под стать суровой природе. Улурочи - это алаи и эрбэчканы. Алаи - потомки юкагирского богатыря йдилвея, вошедшего в родовую легенду. Идилвей перепрыгивал реки и виски, догонял диких оленей и в половодье переносил на своей спине трех беременных женщин. А эрбэчканы - потомки Эрбэчкана, который будто бы родился в медвежьей берлоге, что согласно преданию, сроднило юкагиров с могучим медведем".
- Семен! Что ты от меня хочешь, Семен? Свободы в газете? Районная газета задыхается от нехватки материалов. Каждый сотрудник на учете. У меня каждое утро голова пухнет, потому что этим котелком должен думать, чем будет накормлен завтрашний, послезавтрашний номер газеты… Все! Умолкли! Переходим к делу! - приказал редактор, хотя кроме него и Семена Курилова все давно молчали. - Семен! Что ты предлагаешь в ближайшие номера газеты?
- Статью.
- Вот как?! - редакторские брови полезли вверх. - Ты и… статью. Может, "однако новеллу"?
- Ох, Иван Иваныч, вам бы только подразнить Великого Юкагира. Однако, я предлагаю статью, а не новеллу. Да, да, статью. И хочу ее назвать так: "Быть в Черском краеведческому музею!"
- Так ведь вопрос с музеем уже провентилирован. Есть даже решение районного комитета партии.
- Решение есть! Музея нет! И это-в Черском! Столице колымского края!
Я был недавно в Оюсардахе… Небольшое такое село…
- Мы же тебя туда не посылали! - сказал редактор, - Когда просишь тебя съездить в тундру, ты отказываешься. Не посылаю, иду тебе навстречу, а ты - едешь!
Но Курилов будто и не слышал редакторских слов.
- В этом селе живут охотники и животноводы. Да какие там к шаману охотники! Три с половиною старика там живут и две старухи с четвертью! А музей какой открыли! Я впервые увидел в Оюсардахе столько предметов домашней утвари и труда якутов, чукчей, эвенов, юкагиров… А ведь музей в Черском предполагалось открыть еще тогда, когда я под редакторский стол пешком ходил. Помните, мы не поддержали учительницу Караулову, которая сделала робкую попытку основать такой музей?
- Я не был тогда редактором, - развел руками Перевеслов, - я тогда был просто литсотрудником.
- Однако, вы сейчас редактор!
Перевеслов поднял руки: сдаюсь!
- Уговорил, Семен. Ждем от тебя статью о музее. - Редактор скосил взгляд на Кучаева.
- Вам, Максим Леонидович, поручаю отредактировать статью нашего - едва заметный поклон в сторону Семена Курилова - Великого - выше не бывает! - Юкагира. Кто как не писатель сможет это хорошо сделать.
- Согласен, - ответил Кучаев.
- Но этой работой будете заниматься в свободное время. А на ближайшие дни… Запишите!
- Запомню. У меня хорошая память.
- Запишите, запишите, Кучаев! Потом начнешь с вас требовать материал, а вы: "Впервые слышу о таком задании!" Пишите! Осветить грузовые перевозки по зимнику - раз! Статьи, заметки, информации о сменно-звеньевом выпасе - два!.. В Андрюшкино побывали, поезжайте в Колымское, в Походск… Вкручивайтесь в наши беды, а не изучайте деяния Великого Юкагира посредством, - редактор пощелкал себя по кадыку как заправский выпивоха, - бутылочки… Так, так… с этими покончено… Толь Толич! Будет очерк о "СП"? Зря я что ли воевал с начальством авиапредприятия, чтобы вас взяли в самолет?! Значит, будет?.. Хорошо. Все свободны. Как говорил один из великих, за работу, товарищи
АБДУЛКАДИР ИЛИ АЛЁШКА РЕЗАЕВ
В командировочном удостоверении Максима Кучаева конечным пунктом значилось: "прииск Весенний", а у водителя в путевом листе - "Дальний".
Владимир Матвеева Кравченко - "называйте меня Володей!" - покрутил в руках командировочное удостоверение и сплюнул,
- Какой олух царя небесного это писал?!
Писали в редакции, но консультировались-то на автобазе Зеленый Мыс - встал на защиту редакции Кучаев, - сказали: все машины пойдут на "Весенний" и только на "Весенний".
Кравченко взрывается.
- Закачу грандиозный скандал, если и меня туда пошлют! Это ж дополнительно еще триста километров!
- Бензина не хватит!
- Бензином хоть залейся, а только предупреждать надо. Я бы харчей приготовил, жену предупредил. Она, знаете, у меня какая! До минуты высчитывает путь. А тут не минутами пахнет, сутками!
Под светом фар серебрились снежинки, где-то впереди чернели холодные сопки Чукотки, так похожие на низкорослые горы Крыма. Машина свернула на боковую дорогу, оставляя трассу на Билибино…
Тяжелая дорога! Кравченко то и дело переключает рычаги, выбирая оптимальную скорость. Но несмотря на его старания, Максима Кучаева бросает со стороны в сторону. Приходится держаться за поручни, чтобы не "поцеловать" лобовое стекло.
Володя Кравченко хитровато улыбается, наблюдая за усилиями журналиста устроиться поудобней. Успокаивает:
- Выдержите эту трясучку, ничего вам больше в жизни будет не страшно. А будете в газету писать, не забудьте упомянуть о геройских действиях шоферов и о безалаберности начальства…
В диспетчерской повертели путевку Кравченко и несмотря на то, что там было написано "Дальний", сказали, как отрубили:
- Поедете на "Весенний". Сказано было вашим, чтобы снаряжали машины только на "Весенний". В игрушки, что ли, там у вас играются! И не делайте кислую физиономию! Поедете как миленький!
Кравченко со своим шершавым подбородком приткнулся к уху Кучаева, зашептал:
- Скажите, вам необходимо быть на "Дальнем"? Скажите, что эту машину специально выделили для вас! Вы же не были на "Дальнем"?!. Стукнете по этому диспетчеру красной книжечкой. А, Леонидыч?.. "Дальний" - новая золотоносная шахта. Увидите прииск в зародыше, - продолжал нашептывать Кравченко, - поговорите с представителем БГОКа! (Билибинский горно-обогатительный комбинат - М. Л.)
Перед поездкой редактор предупредил Кучаева: портить отношения с шоферами-последнее дело! "Молчи, слушай, запоминай и изредка записывай! А встревать в их дела - ни-ни!"
- Сейчас переговорю, - мотнул головою Кучаев.
Представитель золотоносных приисков тоже был великий дока и решил мудро: связываться с газетчиками, что против ветра плеваться!
- Хорошо! - прочитал в редакционном удостоверении фамилию. - Хорошо, товарищ Кучаев. Иду навстречу лично вам, товарищ Кучаев. На "Весенний" поедете следующим рейсом, а сейчас повезете взрывчатку на "Дальний"…
В лице водителя Владимира Кравченко Кучаев приобрел себе, если не друга, то товарища и союзника.
- После рейса - прошу в гости! Бутылка, считайте, на столе… Уж расстарается, моя' Валюха…
У самого выезда на трассу Зеленый Мыс - Билибино, остановились. Множество машин стояло у выезда. Водители толпились кучкой, курили, обсуждали дальнейшее свое передвижение. Все сходились на том, что дорога - дрек!
К машине Кравченко подошел парень. Красивый парень восточного типа.
- Здорово, Володька, - он подал руку Кравченко и покосился на Кучаева, - до Билибино трасса накатанная. Одна только наледь встречается, так ты в нее не вьезжай, а то твое дело дохлое. А это кто с тобою? - он снова недобро посмотрел на Кучаева.
Максим Кучаев хоть и не расслышал слов, но сразу подметил - разговор о нём, а, когда взгляды случайно встречаются, поспешно отворачивается в сторону. Будто сказать хочет; ты меня не знаешь, а я тебя и знать не хочу!
- Корреспондент. Из "Колымки", - пояснил Кравченко.