– Тоже давно на прикол пора, – заметил второй.
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения.
Увы, доблестный потомок капитана парохода "Жулан" в официальных документах назывался заведующим самоходной учебной космической базой, весь штат которой, помимо него самого, состоял из одного помощника, врача, трех мотористов, самовольно возведенных в ранг механиков, и одного подсобного рабочего, попеременно именуемого то боцманом, то коком, в зависимости от того, убирал ли он в тот момент помещения или вскрывал консервные банки для кают-компании.
На этого двуликого Януса и обрушилась вся мощь капитанского гнева.
– Кабак! – заорал он, топнув ногой. – Форменный кабак! Поручни не чищены с прошлого рейса! В курсантском кубрике – свинарник! Немедленно взять наряд курсантов, и чтобы через два часа все сверкало, как на пароходе! Ясно?
Ошеломленный кок поставил на пол мешок с блинной мукой и немедленно превратился в бравого боцмана.
– Есть взять наряд курсантов!
Нет, что ни говори, а дисциплинку капитан Чигин поддерживать умел!
– Вот так, – добавил он уже спокойным тоном, – берите их, голубчик, в работу, чтобы ни одного дня безделья. Кстати, там есть такой курсант Плошкин. Сегодня я ему вкатил пять нарядов, как раз хватит на поручни.
* * *
– Водитель подкидыша спрашивает, нет ли поручений на Землю, – сказал старпом, – он собирается отчаливать.
– Пусть отправляется. Впрочем… – капитан почесал затылок. – Задержите его еще на час.
– Зачем?
– Так, – неопределенно буркнул Чигин, – может, понадобится. А сейчас попросите зайти ко мне доктора.
Через несколько минут в каюту капитана вошел врач. В руке у него была пачка перфокарт.
– Вы меня вызывали?
– Да, голубчик, как у вас дела?
– Все в порядке. Медикаменты получены, санитарные карты проверены.
Чигин бросил неодобрительный взгляд на перфокарты. Он мало доверял всей этой машинной диагностике.
– Гм… Вот что я вас попрошу: осмотрите-ка вы их сами. Чтоб не было, как в прошлый раз: у одного болит животик, у другого коклюш, третьему прыщик под мышкой мешает работать. Мне тут пассажиры не нужны. Осмотрите и при малейшем подозрении – обратно на Землю.
– Да, но…
– Вот именно, осмотрите, – веско сказал Чигин, – такое распоряжение.
– Хорошо. – Врач пожал плечами и вышел.
Капитан кряхтя расшнуровал ботинки. Да, черт побери! В конце концов вы можете сколько угодно тренировать свое тело, закалять волю, но все равно кто-то невидимый внутри вас с мерзкой дотошностью ведет счет каждому прожитому дню, и к семидесяти годам нет-нет да напомнит, сколько лет, часов и минут числится на вашем балансе. Вот как обстоят дела, судари мои, и нечего вам обижаться на старика, если он для пользы дела и смажет иногда легонько по затылку какого-нибудь сопливого лентяя или разнесет нерадивого боцмана. Порядок должен быть на корабле, без порядка это не корабль, а детский сад, вот что такое корабль без дисциплины, если вы хотите знать. Ведь раньше, на парусном флоте… Чигин протянул руку, взял с полки потрепанный томик в коленкоровом переплете и перенесся в таинственный мир портовых таверн, кладов, морских штормов и абордажных боев с пиратами, неотразимый чарующий мир, по которому так тосковала уставшая от серых космических будней душа капитана.
Тем временем водитель подкидыша, прождав условленный час и распив со старпомом традиционный графинчик разбавленного спирта, отправился в обратный путь, пожелав представителю командования "Альдебарана" счастливого рейса.
* * *
Было три часа сорок пять минут земного времени, когда старпом возвратил капитана Чигина из царства фантастики и приключений к печальной действительности.
– Пятнадцать минут до отлета, мастер.
Капитан вздохнул, захлопнул книгу и направился в рубку.
"Свистать всех наверх!" – мысленно произнес он, нажимая на кнопку аврального сигнала.
Через несколько минут на пульте вспыхнула зеленая лампа: машинный отсек сообщал о готовности двигателей к запуску.
"По местам стоять, с якоря сниматься!" – Чигин ввел данные для полета в счетную машину и, подождав сигнала киберштурмана о решении задачи, взял микрофон:
– Космос-три, космос-три, я "Альдебаран", прошу выйти на связь, как меня слышите? Прием!
Тишина, только треск разрядов в динамике. На экране видеофона никого нет.
– Космос-три, космос-три, я "Альдебаран", прием!
Опять безрезультатно.
– Космос-три, космос-три, – Чигин постучал кулаком по черному ящику, – космос-три! Фу, дьявол! Сколько раз просил дать сюда радиста, разве с этой рухлядью… Космос-три!!! – от раскатов капитанского голоса замигали лампочки на пульте. – Космос-три, я "Альдебаран", какого черта вы не отвечаете?! Космос-три!!!
На экране внезапно появилась ухмыляющаяся рожа диспетчера.
– Простите, капитан, но тут радист с транссолярного выдал такой анекдот! Какой-то тип… – Изображение исчезло, и голубая поверхность экрана заструилась черными молниями. Где-то поблизости один из новых звездолетов свертывал пространство.
– Космос-три! – капитан безнадежно махнул рукой. Нужно было ждать, пока это чертово пространство не начнет пропускать радиосигналы.
– Правда, здорово?! – изображение диспетчера снова скалило зубы на экране.
– Да… – неуверенно сказал Чигин.
– Что у вас, капитан?
– Прошу отход.
– Документы в порядке?
– В порядке.
– Валяйте! Только, пожалуйста, не газуйте на старте. Вы мне прошлый раз всю обшивку загадили.
– Три "же", – сказал Чигин. – По учебной программе перегрузка три "же". Они еще совсем желторотые, эти козероги, первый курс.
– Вот отваливайте отсюда потихоньку на полмиллиона километров и давайте там вашим козерогам хоть по десять "же". А мне обшивку чистить некому, практикантов нет.
– Ладно, – сказал Чигин, – ничего вашей обшивке не будет, у меня уже задача в киберштурмане. Пока!
– Счастливого эфира!
"Отдать кормовой! Отдать носовой! Шпринт отдать! Малый вперед!" – капитан нажал стартовую кнопку и поглядел на часы.
Больше в рубке было нечего делать до самого возвращения. Теперь нужно пойти и лечь, пока "Альдебаран" набирает скорость. Грузное тело капитана было весьма чувствительно к перегрузкам – факт, который он тщательно скрывал от членов экипажа.
* * *
– Индюк у себя? – спросил доктор.
Старпом приложил палец ко рту:
– У себя, но лучше не входите. Начнет пичкать своим пойлом.
Доктор поморщился. Одна мысль о капитанском чае вызывала непроизвольные сокращения пищевода. И все же… нет, пожалуй, откладывать нельзя. Он нерешительно взялся за ручку двери.
– Что-нибудь случилось? – спросил старпом.
– Да вот старику взбрело в голову устроить поголовный медосмотр, дернула меня нелегкая выполнить эту блажь!
Лицо помощника приняло озабоченное выражение:
– Инфекция?
– Хуже! – махнув рукой, доктор открыл дверь каюты. – Разрешите, мастер?
– Заходите. Может быть, чашечку чаю?
– Спасибо, я по делу.
Капитан нахмурился. Отказаться от чая, собственноручно приготовленного капитаном Чигиным, это уже, знаете ли…
– Слушаю, – сухо сказал он.
– Дело в том… – доктор замялся, – дело в том, что курсант Плошкин отказался проходить медосмотр.
"Ага, опять Плошкин!" – глаза капитана загорелись хищным блеском.
– Почему же он отказался?
– Он говорит, что он… что она – девушка.
– Кто девушка?
– Курсант Плошкин.
Несколько минут капитан молча смотрел на доктора, пытаясь представить себе курсанта Плошкина в шелковом платье с розой в волосах. Такими, в его воспоминаниях, всегда были девушки. Что-то тут не так! Бритая башка!
– Глупости, – хмыкнул Чигин, – Такого не может быть. В училище девушек не принимают.
– Так она же не курсант. Это ее брат – курсант Плошкин. Он перед вылетом заболел и остался на Земле.
– Как же он здесь? – капитан решительно не мог ничего понять, – Раз остался на Земле, значит не может быть здесь. Что он тут – святым духом появился?
– Он остался на земле, а его сестра – Инесса Плошкина – под видом курсанта Плошкина здесь, на корабле.
– Что?!! – внезапно капитана осенило. Эти насмешливые серые глаза с черными загнутыми ресницами…
– Курсанта Плошкина в кают-компанию!!! – рявкнул Чигин, хватив что было силы кулаком по столу…