- Фанера, гвозди… - пробормотал дед. - Карх…
Он набрал номер с задержкой диска.
- М-м… - раздалось в трубке. - Шесть часов, сорок три минуты, одиннадцать секунд.
- Карх?
- Да.
- Это Никола.
- Карх узнал.
- Что ты сделал с Евгением и Лилей?
- Карх настроил. Карх умеет. М-м…
- Что настроил?! - выкрикнул дед, внезапно озлясь.
Прищурившись, он внимательно глядел на провода, тянувшиеся к торшеру: основание было развинчено, рядом лежала отвертка, кусачки, детали от разломанных выключателей и слипшиеся куски изоляционной ленты.
- Система Евгений желала захмелеть. Карх настроил.
- А Лиля?..
Дед покосился на Жеку.
- Система Лиля вмешивалась. Система Евгений просила настроить систему Лиля на молчание.
- И Карх настроил?
- Карх настроил. Карху не трудно помочь.
Жека вдруг пошевелился.
- Карх! Не хватает! - почему-то заволновавшись, прокричал он. - Еще! Еще наддай, чтобы писк в башке!
Жека заметил деда Николу и стал резко выбрасывать вперед руки и махать ими, требуя телефонную трубку. Подняться, судя по всему, он не мог.
- Карх, гуляем!
Жека мотал головой и дрыгался, как марионетка на ниточках.
- Глуши до звону! Или ты не друг, морда?! Этого - не слушай! Ты теперь меня слушай! Карх, ко мне!
Жека зачмокал губами и захлопал по бедру ладонью, будто призывал пса.
- Ко мне, Карх! Будешь с нами жить, только с нами! В торшере будешь жить, братуха!.. Ну?!. Сюда!!
Теперь деду стал ясен смысл проделанного Евгением монтажа с проводами.
Жека потянулся к основанию торшера и распластался на полу.
- Лилька тебя боится, но бабу приучим! У-у-у!.. Ты, главное, не бось! Баба - шелуха жизни! Не бось! Р-р-р!.. Дай звону в башке!!!
Запутавшийся в проводах Евгений вдруг рванулся, подкатился к торшеру и щелкнул выключателем на разобранном основании.
Лампы торшера погасли, но тотчас телефонный аппарат осветился изнутри белым огнем, в нем что-то фыркнуло и зашипело, от проводов полетели искры, в трубке раздался короткий щелчок и странный протяжный свист.
Внезапно во все горло завизжала Лиля. Дед Никола почувствовал, как резануло в боку, вздрогнул и поморщился.
- Карх… - позвал дед. - Карх…
Трубка молчала.
Оторвав от телефона провода, прикрученные Жекой, дед перенес его к себе в комнату.
Много раз он набирал номер службы времени, но независимо от того, каким образом он это делал, отвечала только специальная дама.
Потом дед набрал номер Заботина.
- Алло, - неожиданно ответил усталый женский голос.
Дед удивился.
- Квартира Заботина?
- Да…
- Извините, вы кто?..
- Медсестра.
- Очень хорошо! - обрадовался дед. - Кто вас вызвал? Из соседней квартиры?.. Очень хорошо! Как там Гена?!
Последовала пауза.
- А вы, простите, кто? - спросила медсестра.
- Я его старый друг, Николай Кириллович! Я там был, недавно… у него… вчера… - Дед растерял слова.
Медсестра вздохнула. Потом она ответила, и дед Никола сник. Он опомнился только услышав, как медсестра взволнованно кричит: "Алло! Алло, что с вами?!"
- Не успели, значит… - тихо сказал дед.
- Невозможно было ничего сделать, - сказала медсестра. - Невозможно… - Она снова вздохнула.
Дед Никола в молчании закивал головой.
- Всего доброго, - сказал он.
Несколько минут он сидел неподвижно, потом поднялся и подошел к окну.
Светало. Положив ладони на батарею, дед задумчиво смотрел на детский сад. Снова обожгло бок, и он зажмурил глаза. Почувствовал, как по лицу пробежала капелька пота. Тогда он вернулся к телефону, сел на диван и вызвал "скорую помощь". Ему вдруг показалось, будто он соскользнул в холодный колодец, в котором парит такая духота, что нет разницы, держаться ли на плаву или идти под воду. Но он, совершая какие-то неимоверные усилия, старался держаться.
…Громом ударил в уши дребезжащий звон. Едва приоткрыв глаза, он увидел соседа Евгения, стоящего в дверном проеме, а за ним мужчину и женщину в белых халатах. "Кажется, вовремя", - подумал он, а они подошли и стали что-то говорить, но что - дед Никола никак не мог разобрать.
* * *
В больнице дед крайне устал от вынужденного лежания, процедур и лекарственного запаха. Спасаясь от скуки, он подолгу беседовал с соседями по палате. С врачами беседы не очень удавались: выходило, что сразу принимались говорить они, а деду оставалось только слушать, будто на лекции. Иногда он смотрел телевизор, если показывали политический скандал или красивых женщин.
В больничную маету привносила оптимистический настрой одна строгая медсестра. "Бодрись-веселись, мальцы! - имела привычку приговаривать она. - Еще петушками попляшете!" Однажды дед Никола совершенно в это уверовал и с того дня стал чувствовать, что дело идет на поправку.
Недели через две его навестил Жека: был трезв, принес сетку яблок. Уходя замешкался и шепотом сказал:
- К нам следователь приходил. Они подозревают, что это я тебя… Ты скажи им, что не я.
Лицо его вдруг перекосилось, и он, едва двигая губами, заговорил еще тише:
- А точно - не я, дед?.. Я ведь не помню. Я тогда не в себе был, весь не в себе. Точно - не я?..
Видимо, от нахлынувшего страха Евгений начал излагать какой-то вздор про несовершаемые злодеяния и умолял не выдавать.
- Да не ты! Не ты, дурень! - Дед толкнул Жеку ладонью в лоб.
- Так ты им скажи! Обязательно скажи! - мгновенно воспрянул духом Жека. - Чтоб не ошиблись!
- Не ошибутся, - успокоил дед Никола.
- Мне теперь судиться заказано, не до того нам. Мы теперь родить должны.
Жека странно хохотнул и объявил, что они с Лилей решили пожениться. Потом торопливо рассказал, что теперь они вместе живут, что Лиля стала боевая и, если что не по ней, то сразу берется Жеке костылять, а ему от этого почему-то делается так хорошо, словно всю жизнь только этого и не хватало. "Сам себе дивлюсь, - сказал Евгений и подмигнул. - Со дня на день родим. Потом вот что… Мы, может, твою комнату займем - нам расширение положено…"
- Младенец - лучший подарок к свадьбе, - чуть улыбнулся дед Никола.
Посещение Жеки подкосило деда, и четыре дня он пролежал с капельницей. Но силы все-таки возвращались. Вскоре ему разрешили прогулки по коридору.
Однажды вечером к нему подошла строгая медсестра.
- Друг ваш звонит, - сказала она. - К телефону вас.
- Какой друг? - удивился дед. - Евгений, что ли?
- Карлом назвался. Старый, говорит, друг.
Сердце у деда Николы сильно забилось, потом, наоборот, чересчур успокоилось, и он побледнел. Стараясь не растерять казенные тапочки, дед спустился по лестнице на площадку между этажами, где висел на стене отдельный телефон для больных.
- Привет, система Никола, - прозвучал далекий, слегка пришепетывающий голос. - Карх едва тебя нашел. Структура рухнула: двести двадцать вольт. Вдобавок броуновское движение. Карх едва самособрался, фанера с гвоздями.
- Что с твоей структурой-то?.. - заволновался дед.
- Теперь неважно. Забирают меня свои из вашей галактики. Буду работать в новом междукристаллическом. А ты позванивай.
- Да куда же? Карх? - растерялся дед.
- Мы в одной Вселенной остаемся. Мало ли как подключимся: кругом-то поля.
Мысль, которая когда-то раньше не могла отчетливо проясниться в сознании деда Николы, неожиданно сформировалась, сложилась, подобно тому как собирается в руках при удачном движении головоломка из замысловатых деталей.
- Скажи, Карх… - дед помедлил. - Добрые ли люди станут искать связь с тобой…
- М-м… Не беспокойся, система Никола; полярные роботы - понятливые. Карх оценил реальность. Прощай. Время вышло.
И дед Никола услышал звук, похожий на клокотание пламени, а затем прерывистый сигнал отбоя.
- До свиданья… - тихо сказал он.
Он долго стоял в задумчивости на площадке, потом набрал номер службы времени с задержкой.
- Девятнадцать часов, пять минут, - ответила дама.
От каменной лестницы тянуло холодом. Дед перевязал потуже пояс халата, вызвал лифт, зашел в кабину и поехал вверх, в столовую - за стол с диетой номер три.
Борис Зеленский
Дар речи
