Он рассказал, как накануне утром обнаружил странные следы вокруг заимки, внутри которой они спали, не ожидая никаких опасностей. Как что-то заставило его уничтожить следы и умолчать об увиденном, чтобы не пугать остальных, и в первую очередь – ребят.
– Я ведь ничего конкретного предположить не мог… – рассказывал он. – Просто решил на всякий случай промолчать.
Потом он перешел к тому, что они наблюдали сквозь окно заимки вчера, прямо перед началом снегопада. В тот момент, когда он рассказывал, как снеговики рвали на части зайца, Вера заплакала. Не от боли в обрабатываемой ветеринаром ноге. Она вспомнила предсмертный плач зайца.
– Я так и не понял, – продолжал рассказ пилот, – кто это такие. На вид – просто маленькие снеговики, уродливые, словно бы детишки вылепили. Но у них ноги и руки, тоже из снега, а не ветки или палки, из которых детишки делают руки снеговикам. Глаза есть, рты… И все! Никаких носов-морковок!
– У них вообще нет носов, – дополнил его слова Павел.
Он успел в углу переговорить с отцом о том, как обстоят дела со свадьбой, они что-то между собой решили (наверное, на какой день переносить теперь гуляния – ведь уже вовсю шли рабочие дни! И придется ждать следующих выходных…).
– Поразительно вот что! – внес свою лепту в рассказ Петюня, до этого помалкивающий. – Скорость передвижения у них – просто потрясающая! На вид – ноги тоненькие, слабенькие, но бегают они быстро! И еще! Как они рвут на части добычу – так ведь не бывает! Они… – он понизил голос, поглядывая на всхлипывающую Веру, – они зайца в две секунды порвали и сожрали, честное слово!
– Так и было! – подтвердил его слова Евсеев. – Через две-три секунды только скелет обглоданный остался на снегу! Все съели, и даже клочки подобрали!
Наступила тишина. Коваль и его спутники мгновенно вспомнили найденный ими в тайге скелет, между прочим – довольно далеко от их нынешнего места. Как-то сразу у всех появилась в головах картина быстро носившихся по лесу невысоких существ из снега, в мгновение ока уничтожающих все живое.
И еще – Коваль и его товарищи вспомнили услышанные накануне днем выстрелы на болоте и красную ракету, выпущенную группой Громады. Которая с тех пор не подала ни единого сигнала.
– Ну, вот что! – сказал Коваль, вставая с лавки. – Молодежь, живо одевайтесь (напомним, что Вера и Павел были в брюках и футболках). Все приготовить, как только подойдут Сергей Иванович с ребятами – уходим!
– Куда? – негромко спросил Валерий Дмитриевич Баранников, собирая свои инструменты и медикаменты. – Вера идти, конечно, может, но только очень медленно. У нее сильный ушиб и коленка разбита…
– Значит, понесем на носилках! Семен Семенович, собирай носилки! Так! Касается всех – все лишнее выбросить! Пойдем налегке, быстро! Валера! – сказал он Баранникову. – Выйди и аккуратно походи вокруг, бинокль возьми, понаблюдай! Особенно поглядывай в сторону болота! Сдается мне – там их лежка! Снеговиков этих!
(Именно после этого разговора снежных хищников все и стали называть просто снеговиками. Как тех, что лепили дети).
Баранников оделся и вышел. Все стали собираться.
Им предстояло самое мучительное – ждать. Группа Афонина, которая шла к ним и была где-то рядом, могла ничего не знать об опасности. Давать красную ракету, чтобы предупредить… но о чем, в сущности? Ведь договаривались, что красная ракета – знак опасности, но ведь для тех, кто ее выстрелил!
И как поведут себя Афонин с товарищами, увидев сигнал, что в опасности группа Коваля? А что с детьми? А не они ли в опасности? А не значит ли…
В общем, в век мобильной телефонной связи все давно разучились внятно общаться даже в тайге с помощью, в частности, звуковых и световых сигналов.
Так что решили ждать. И ждали еще почти два часа.
Когда Валерий Дмитриевич Баранников, все это время контролирующий снаружи обстановку вокруг заимки, увидел приближающуюся с востока группу Афонина, он зашел в избушку и сказал:
– Иваныч со своими на подходе!
И все тут же принялись собираться.
Когда афонинская группа подходила в заимке, четверка мужчин увидела стоявших наготове Коваля с его группой и Евсеева с товарищами. Приближаясь, Сергей Иванович увидел, как Веру укладывают на носилки и тут же все двинулись в сторону, в направлении, противоположном болоту.
– Что с Верой? – закричал он, бросаясь к носилкам.
– Да все в порядке! – крикнул ему Коваль. – Ногу ушибла! А на носилках – чтобы мы все могли идти побыстрее! Давайте, Иваныч, присоединяйтесь, нужно побыстрее уйти за гряду! На привале все расскажем! Тут посноровистее нас завелись охотники, вот-вот появятся, так что давай без лишних вопросов!
Скоро десяток людей гуськом шли по лыжне, которую торили то Дундуков, то Загайнов. Носилки несли по очереди то Павел с Петюней, то Евсеев с Гавриловым.
Афонин шел в авангарде. Замыкал цепочку Коваль, то и дело оглядывающийся назад.
Глава пятнадцатая
Наверное, никто никогда не узнает, что (или кто) помогало группе спешивших поскорее достичь каменистого гребня людей. И почему они вообще так спешили, считая, что будут в безопасности за ненадежной преградой из полуразрушенных временем каменистых пород не столь уж и высокой гряды.
Скорее всего, опыт таежных охотников, которым в той или иной степени обладал каждый из них. Ну, кроме разве что пилотов и молодежи.
Что имеется в виду – ведь прежде, чем "взять" добычу в тайге, ее нужно выследить. То есть – найти. Люди именно что выслеживают, а вот звери, охотясь друг на друга… звери должны добычу почуять. Но невозможно почуять добычу, укрытую за такой преградой, как гряда горных пород.
Если бы Афонина, или Коваля (да того же Баранникова или Дундукова) спросили бы – почему вы думаете, что нужно спешить укрыться от снеговиков именно за грудой камней, они скорее всего сразу бы не ответили. То, о чем мы сказали выше, ведь есть результат логического анализа, а вот спешащие охотники ничего не анализировали. И умозаключений не строили. Они просто знали.
Потому и спешили. Молча, выбиваясь из сил.
– Наддайте, ребята, наддайте! – все время просил Коваль поисковиков первой группы. – Устали вы очень, понятно – но еще чуть-чуть!
И он уже в сотый, наверное, раз оборачивался и, остановившись, несколько секунд быстро озирал сквозь окуляры бинокля окрестности сзади. В той стороне, где за заснеженными высоченными стрелами пихт и елей затерялось ныне жуткое в представлении охотников болото.
Но все имеет не только начало, но и конец. И вот уже идущий по-прежнему первым Афонин начал подниматься, быстро освободив ноги от крепления плетенок, по каменистому иногда осыпающемуся мелкими камешками склону гребня. Вот за ним начал подъем Гурич, потом – Петюня и Павел, подняв на плечи носилки, на которых лежала порывающаяся слезть с них Вера; а за ними и все остальные.
И все время, пока они поднимались, Коваль, не отрывая от глаз окуляров бинокля, внимательно смотрел назад, в ту сторону, откуда тянулась к гребню протоптанная ими широкая лыжня.
Он думал о том, что если снеговики обладают не только чутьем на добычу, но и способны думать – по лыжне они легко найдут их.
Так что привал с другой стороны каменной гряды придется отложить. Нужно еще одна преграда между ними и возможной погоней. Более надежная…
Увидев, что поднимающийся последним пилот вертолета Евсеев перевалил через гряду, Коваль в свою очередь быстро поднялся наверх и, спускаясь по обратному склону, на ходу крикнул:
– Не останавливаемся! Пять минут – перекурить и надеть плетенки! Сергей Иванович, придется нам идти до оврага! Для надежности! Перейдем овраг, сбросим вниз наш мост – и тогда отдохнем!
– Знаете, я, пожалуй, не выдержу еще один такой марш-бросок… – сказал, виновато улыбаясь, врач Гурич. – Вы уж пристрелите меня, что ли, чтобы я врагу не достался живым. И чтобы не мучился…
Из всех поисковиков Эммануил Григорьевич был наименее закаленным и тренированным таежником. Нет, он иногда ходил в тайгу, но назвать его опытным охотником было нельзя. Да и работа в больнице… Она ведь не способствует спортивным тренировкам, да и вообще физической закалке.
А тут и поход всю ночь, и затем сразу же – переход от одной заимки к другой, и вновь без отдыха – последний бросок чуть ли не бегом… Врач не просто устал – по лицу было видно, что он не падает с ног лишь благодаря крайнему усилию воли.
– Снимайте все с себя! – сказал, подходя к нему, Коваль. – Брезент, трубки – выбрасывайте! Еще одни носилки нам ведь не нужны! Если нас догонят – скорее всего, нам уже ничего не понадобится.
– Да пусть бросает рюкзак, чего его разбирать! – сказал, подходя к ним, Афонин. – Григорьич, а может, мы и тебя того, на носилки? А? Как, ребята?
"Ребята" поглядывая искоса на длинную нескладную фигуру доктора, тем не менее заговорили, что, мол, конечно, дотащим, чего уж…
Хорошим психологом оказался Сергей Иванович! Побледнев от обиды и возмущения, Гурич бросил рюкзак на снег и молча зашагал в сторону от гряды.
– Погоди, Эммануил! – смеясь, окликнул его Баранников. – Ты же дороги не помнишь!
Гурич досадливо отмахнулся от него и продолжал идти, не сбавляя темпа.
Скоро его обогнал Загайнов и, вырвавшись вперед, принялся торить лыжню. Этот человек был словно двужильным – он словно бы не чувствовал усталости.