И - ещё ближе. Губы - на губах, потом на глазах, на волосах, на шее… Это все неправда. Это - потому что змейка в янтаре. Олежка так и не спросил, сколько она там стоила, в Ялте…
Олежка.
"… Ни в одно лето".
- … чтобы мы были вместе - всегда. Всегда, понимаешь?!..
- Я не…
Не смогла договорить - навалился сверху, душный, пульсирующий, тяжелый… Уже без шерстяного свитера.
Тепло. Как тепло…
- … моей женой.
И снова - пальцы на груди. И жгучие губы… Прямо на груди, не в ложбинке, не там, где… И вообще, кажется, он давно перекрутился за спину, этот святой оберег…
- Всегда…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В предрассветном полумраке его лицо было серьезным и сосредоточенным. Как будто решал математическую задачу, а вовсе не спал. Сонными казались только ресницы - пушистые, мягкие… Как это я не замечала, что у него такие густые ресницы? Наверное, из-за очков.
Вася. Вася…
Вслух не получилось. Тронула за плечо и прошептала просто:
- Просыпайся… ну просыпайся, а?
Он заворочался, недовольно забурчал; пришлось легонько его потрясти. Открыл глаза и непонимающе уставился на меня.
Как будто вот-вот спросит: где я?.. и кто ты вообще такая?
- Лиза… ты что? Рано ведь еще…
- Светает, - объяснила я. - Сейчас твоя мать придет меня будить. Представляешь, что будет, если?..
Он сел; застонали пружины древнего матраса. Поежился, накинул на плечи шерстяное одеяло с прорехами: уголок, в который куталась я, выскользнул из рук. Холодище пронизал насквозь, кожа моментально подернулась пупырышками но отвоевывать одеяло назад или придвинуться поближе к Твер… Васе, черт, Васе, Васе!.. было как-то неудобно.
- Ну и что? - он зевнул.
Я пожала плечами. Вчера вечером, когда мы лежали в жухлой траве, а Твердолобиха тройными причитаниями собирала вокруг себя козье стадо, попутно поминая меня последними словами, он тоже порывался так и выйти к ней вдвоем. Ну и что?
Но по зрелом его размышлении я выбралась на тропинку одна. И, помогая старухе гнать стадо к дому, предположила невинно, что Василий Ильич, наверное, вот-вот вернется… За ужином Твердолобиха разливала мерзкое молоко, я расставляла тарелки, коты путались под ногами, а он… Вася… Что ж, любая разведка была бы им довольна.
Только через час, когда бабка захрапела, он осторожно, стараясь не скрипеть на ветхих ступеньках, поднялся ко мне на чердак…
И был прав. Кому нужны Твердолобихины вопли на ночь глядя?..
- А вообще-то ты права, - он встал, бросил мне одеяло и зябко, поспешно накинул махровый халат. - Кому нужен скандал с самого утра? Да это и унизительно: быть застигнутым, как мальчишка…
Я молча кивнула. Вася обернулся от чердачного люка:
- Сегодня я официально объявлю матери, что мы собираемся пожениться так будет гораздо лучше.
И вдруг быстрыми шагами вернулся ко мне и поцеловал… не оберег. Меня.
… Все утренние дела перещелкались, как семечки; когда я с ведром и тряпкой добралась до Васиной комнаты, он ещё спал. И снова - собранный и сосредоточенный, как на экзамене. Наверное, эта его прикладная математика и во сне не дает ему покоя… бедненький.
Я не буду разрешать ему столько заниматься, это ж рехнуться можно. Научу расслабляться перед сном… ещё как расслабляться! И первым делом после свадьбы распущу его идиотскую шапочку, перед людьми же стыдно. А ещё не буду и близко подпускать его к этому Кузьмичу, приколисту долбаному… хотя бы в интересах семейного бюджета. И вообще, хватит нам на всю жизнь одного святого оберега…
- Лиза…
Он уже не спал. Он смотрел на меня. Как смотрят на огонь в очаге или, скажем, на копилку с деньгами… на что-то такое, от чего спокойно, надежно и тепло.
На меня.
Я присела на край его кровати. Честное слово, просто присела на край!..
… - Где мать? - спросил потом Вася, счастливо откинувшись на подушку.
- В огороде, - отозвалась я. - Подвязывает помидоры. Кажется, это надолго. Доверила мне покормить тебя завтраком, а потом - к козам.
На слове "козы" его лицо слегка дернулось; я прикусила язык.
- Да? - он встал, залез в шкаф в поисках одежды. - Послушай, Лиза, у меня есть идея. Сейчас я приведу себя в порядок, а ты пока собери нам этот завтрак с собой, и пойдем на море. Ты не обязана смотреть ни за какими… козлами, - закончил с трудом и с отвращением.
В целом идея мне понравилась. Конечно, лучше бы он сначала сказал Твердолобихе… то есть своей матери о нашей свадьбе - сейчас, а не когда она будет злая на меня из-за этих самых коз… Ну да ладно.
- Хорошо! - и я чмокнула его в щечку. Нормальные щеки, кстати: и с чего это я взяла, что они похожи на бульдожьи брылы? Ну да, а ещё мне раньше казалось, что Твердолобый импотент!..
- Ты почему смеешься?
- Просто.
… Прямо перед нами было море, огромное-огромное, бирюзовое, а вдали темно-синее, по нему ходили небольшие волны. Мы расстелили газету "Крымские известия" у самого края скалы, и я покрасивее разложила на ней продукты. Честное слово, тут даже Твердолобихины ватрушки казались дико вкусными, не говоря уже о яйцах вкрутую, картошке в мундирах, огурцах, помидорах, персиках и инжире! А запивать я взяла просто бутылку колодезной воды. Никакого молока! Ни капельки!
- Штормит немного, - сказал Вася. - Ничего. Для погружения вполне нормально. Помоги, - он протянул мне акваланг, и я чуть не уронила его себе на ноги. Ничего себе бандура!
Пришлось все-таки поставить баллон на землю, пока Вася натягивал свитер, кальсоны, носки, а поверх всего черный резиновый футляр - как он объяснил, это штука называлась "гидрокостюм". Еще надел маску - такие же я видела у ребят, мне даже давали в ней поплавать… вдвоем с Олегом… по фиг, по фиг, по фиг!..
- Я долго охотиться не буду, шторм может усилиться, - маска зажимала ему нос, и голос звучал гнусаво: "шторб божет". - Ты сходи пока на пляж, позагорай… Я тебя потом найду.
"Потоб дайду", - примерно так это прозвучало, но я сдержала смех и со всей серьезностью помогла ему водрузить на плечи акваланг. Похожий на ходячий экскаватор, Вася попятился к обрыву и перекинулся спиной вперед.
Сквозь рябую пленку воды я видела, как он перевернулся и поплыл прочь от берега, напоминая уже не экскаватор, а настоящего аквалангиста из команды Кусто. Вот вернусь и расскажу девчонкам!.. это вам не старые "Жигули".
Отходы завтрака, завернутые в "Крымские известия", сиротливо серели под маленьким кустиком, и ветер шелестел газетным краем. Я посмотрела на сверток со смешанными чувствами: и брать с собой неохота, и оставлять среди нетронутой природы стыдно. Не то чтобы очень, но… все-таки я невеста университетского преподавателя, доцента. Я должна вести себя культурно.
А куда выкинуть?..
- О, Петь, смотри, Лизка! Привет.
- Салют, Лизун!
Я обернулась.
На тропинке, как живые, стояли коренастый блондинистый Петька и рыжий худющий Кирилл. Кирюхины малиновые плечи, отметила я, облезли уже почти до мяса, а у Петра на голове торчала картонная кепка "Рогань".
Не сказать, чтобы я была рада их видеть.
- Привет, - вежливо, и не больше.
- Как жизнь? - Петька стащил кепку с головы. - Вы с Олегом, я так понял…
Кирилл тюкнул его локтем под ребро - больно, наверное. Петр заткнулся.
- Ты на пляж? - Кир шагнул вперед.
Я кивнула.
- Так пошли к нам, - предложил он. - Серьезно, Лиз! Там сейчас классно, солнце, волны как раз чтобы прыгать…
А вот это ни за что. Помотала головой и, чтобы не стоять, как идиотка, потянулась за свертком с мусором.
- … И Граф по тебе скучает, - добавил Кирюха мне в спину.
Нет.
- Спасибо, ребята, - я выпрямилась с газетным свертком в руках и очень ослепительно улыбнулась. - Мне тут надо мусор выкинуть… Не подскажете, куда?
- А что там? - вдруг заинтересовался Петька. - Если пищотходы, то Граф слопает за милую душу! Подарочек ему будет. Пошли, Лизка!
… Я в детстве очень хотела собаку… большую и лохматую.
А батя не позволял.