Найон Бохарт был необычно молчалив. Гил подозревал, что двухмесячное наказание научило его осторожности, если и не превратило бунтаря в добропорядочного горожанина. Выпив пару бокалов вина, однако, Бохарт покосился на вход в банкетный зал, бросил быстрый взгляд на Сонджали, подтащил стул поближе к ней и, казалось, снова стал самим собой: одновременно мрачным и веселым, циничным и доступным, скрытным и разговорчивым. К облегчению Гила Гейде отвлеклась, болтая с Шальком Одлбушем, причем Шальк даже налил ей полный бокал вина. Гил повернулся к Сонджали, веселившейся по поводу какой-то шутки Флориэля; она встретилась глазами с Гилом, но как будто не видела его. Гил глубоко вздохнул, открыл рот, чтобы вмешаться в разговор, снова закрыл рот, отвернулся и угрюмо опустил голову.
Теперь Найон рассказывал о своих злоключениях в штрафной бригаде Собеса. Все замолчали, чтобы послушать. По словам Бохарта, сперва его препроводили в управление и долго допрашивали, после чего ему строго запретили впредь поддерживать какие-либо связи с контрабандистами. Найона предупредили, что его потенциал очень высок и что, если он не одумается, ему грозит реабилитация. Гейде, дожевывавшая остатки эспержа, вдруг спросила: "Вот чего я никогда не понимала: нелегалы - не иждивенцы, они не получают пособия, на них не заведены штрафные счетчики. Таким образом, нелегала нельзя реабилитировать?"
"Нет, - отозвался Бохарт. - Нелегала, объявленного преступником, изгоняют за одну из четырех границ Фортинона. Просто бродяг и лиц без определенных занятий изгоняют на восток, в Бэйрон. Контрабандистов ожидает худшая участь - их выгоняют на Щелочные солончаки. За тяжкие преступления полагается изгнание "на два вершка" в Борредель. Мне все это объяснил следователь по особым делам. Я ему говорю, что я не преступник и ничего особенного не сделал, а он талдычит, что я нарушил правила. Я намекнул, что, дескать, лишние правила-то пора бы и отменить, но он даже не рассмеялся".
"Разве нет какого-нибудь способа изменить правила?" - спросила Сонджали.
"Понятия не имею, - пожал плечами Найон Бохарт. - Надо полагать, генеральный инспектор делает то, что считает нужным".
"Странная у нас страна, надо сказать, - заметил Флориэль. - Когда все это началось? И чем все это кончится?"
Гил подался вперед: "В древности столицей Фортинона был Тадеус. Тогда служба соцобеспечения была просто отделом, одним из множества правительственных департаментов. Потом, когда Тадеус разбомбили, не стало никакого правительства, и больше некому было менять правила Собеса. С тех пор они и не меняются".
"Ага! - заинтересовался Бохарт. - И где ты это узнал?"
"У отца".
"Что ж, если ты у нас все знаешь, объясни, как изменить чертовы правила?"
"В Фортиноне нет правительства. В Амброе всегда было городское управление, возглавляемое мэром, но Собес фактически взял на себя все управленческие функции".
"Мэр? Мэр - никто, мэр ничего не может, - проворчал Бохарт. - Теперь он просто хранитель городских исторических документов".
"Что ты себе позволяешь? - изображая шуточное возмущение, воскликнул Флориэль. - Разве ты не знаешь, что мэр - троюродный брат моей матери? Из чего само собой следует, что он достойный, уважаемый человек".
"По меньшей мере, его нельзя изгнать или отправить на реабилитацию, - сказал Гил. - Если бы мэром стал такой человек, как Эмфирио - а выборы, кстати, через месяц - он мог бы настоять на соблюдении положений Хартии Амброя, и Собесу пришлось бы подчиниться".
Маэль Вилли усмехнулся: "Представьте себе! Всем поднимут пособие! А собесовцы займутся уборкой мусора и доставкой почты".
"Кто может быть избран мэром? - спросил Флориэль. - Кто угодно?"
"Конечно, кто угодно, если мэром угораздило стать троюродного братца твоей матушки!" - съязвил Найон Бохарт.
"Он выдающийся человек!" - назидательно поднял палец Флориэль.
Гил заметил: "Обычно выдвигается кандидатура одного из старейших членов совета председателей гильдий. Этого единственного кандидата, естественно, избирают и переизбирают, и он занимает должность мэра до самой смерти".
"А кто такой Эмфирио? - спросила Гейде. - Где-то я слышала это имя".
"Мифический герой, - ответил Найон Бохарт. - Персонаж межзвездной легенды".
"Не сочтите меня за дуру, - продолжала Гейде с решительно натянутой улыбкой, - но я все-таки не понимаю, в чем заключалось бы преимущество выдвижения кандидатуры мифического героя на должность городского мэра. Что от этого изменится к лучшему?"
"Яне предлагал выбирать Эмфирио, - объяснил Гил. - Я сказал, что такой человек, как Эмфирио, может быть, оказался бы способен настоять на реформах".
Флориэль пьянел на глазах. Он разразился глупым хохотом: "А что? Давайте выберем Эмфирио, мифический он или не мифический!"
"Правильно! - поддержал его Маэль. - Выберем Эмфирио! Я - за, обеими руками!"
Гейде презрительно поморщила нос: "Все равно не вижу в этом никакой пользы".
"Никакой реальной выгоды в этом нет, - отозвался Найон Бохарт. - Но это было бы забавной шуткой, дурачеством, выражением протеста, называйте это как хотите. Почему бы не показать нос Собесу?"
"Дурацкая затея, что правда, то правда, - хмыкнула Гейде. - Детские шалости".
Неодобрение Гейде подстегнуло желание Гила поддержать приятелей: "По крайней мере иждивенцы вспомнят, что в жизни есть что-то, кроме ожидания следующей выдачи талонов!"
"Так точно! - воскликнул Найон. - Хорошо сказано, Гил! А я и не подозревал, что ты у нас, оказывается, отпетый смутьян!"
"Все равно это глупости", - фыркнула Гейде. Схватив бокал, она залпом отправила в желудок его содержимое.
Флориэль пожал плечами: "А что не глупости? Будет чем заняться, и то ладно. Как становятся мэром?"
"Как ни странно, я могу ответить на этот вопрос, хотя у моей матери нет ни двоюродных, ни троюродных братьев, - ответил Бохарт. - Все очень просто. Руководит процессом выборов не кто иной, как мэр, потому что в принципе его управление не подчиняется службе социального обеспечения. Кандидат обязан передать мэру залог в размере ста талонов, а мэр, в свою очередь, обязан включить имя кандидата в список, который вывешивают на доске объявлений на Муниципальном плаце. В день выборов все желающие проголосовать идут на Муниципальный плац, просматривают список кандидатов и заявляют о своем выборе писарю, подсчитывающему голоса".
"Таким образом все, что нужно - сто талонов, - произнес Флориэль. - Я внесу десятку, так и быть".
"Негодник! - погрозила ему пальчиком Сонджали. - Хочешь отнять синекуру у своего родственника?"
"Хорош родственник! Старый имбецил и мошенник! Месяца не прошло с тех пор, как он прошел мимо меня и моей матери и сделал вид, что нас не замечает. Раз уж на то пошло, я готов внести пятнадцать талонов!"
"И поддельного чека не дам на вашу затею! - твердо заявила Гейде. - Смехотворное ребячество! Смотрите, вас опять привлекут за нарушение правил".
"Вношу десять талонов! - тут же встрепенулся Гил. - Хотя черт с ними, пятнадцать!"
"С меня пятерка!" - игриво покосившись на Бохарта, вызвалась Сонджали.
Шальк, Маэль и Югер пообещали дать по десятке каждый, а спутницы Найона и Шалька со смехом обязались пополнить казну предвыборной кампании еще десятью талонами.
Развалившись на стуле с полуприкрытыми глазами и блуждающей усмешкой, Найон Бохарт переводил взгляд с одного лица на другое: "Насколько я понимаю, у нас на кону уже семьдесят пять талонов. Что ж, добавлю двадцать пять для ровного счета. Кроме того, я берусь передать деньги мэру".
Гейде напряженно выпрямилась и что-то пробормотала на ухо Сонджали. Та нахмурилась и нетерпеливо отмахнулась.
Флориэль наполнил все бокалы и предложил тост: "За Эмфирио, нового мэра Амброя!"
Все выпили, после чего Гил сказал: "Мы забыли об одном обстоятельстве. Что, если судьба улыбнется, произойдет невероятное, и Эмфирио так-таки изберут мэром? Что тогда?"
"Размечтался! Это невозможно, - отозвался Бохарт. - Даже если бы это случилось... хотя... кое-кто начал бы кое о чем задумываться..."
"Кое-кому следовало бы задуматься о том, как себя вести! - строго объявила Гейде. - По-моему, вы задумали непристойность".
"Нашла место и время строить из себя блюстительницу нравов! - возмутился Флориэль. - Никому не запрещается немного позабавиться. В конце концов, мы даже правил-то никаких не нарушаем".
Гейде повернулась к Сонджали: "Ты не думаешь, что нам пора домой?"
"Куда торопиться? - удивился Флориэль. - Вечер только начинается!"
"Действительно! - подняла бокал Сонджали. - Гейде, ты слишком много беспокоишься. Как солнце зашло, так сразу и домой. Как будто мы школьницы какие-нибудь. Что о нас подумают друзья?"
"Я хочу домой", - уперлась Гейде.
"А я не хочу! - отрезала Сонджали. - Не хочу, и все. Что ты будешь с этим делать?"
"Одна я возвращаться не могу, - сказала Гейде. - В этом районе ночью может случиться все, что угодно". Она поднялась на ноги и продолжала стоять, сложив руки в позе терпеливого ожидания.
Гил пробормотал: "Ну ладно. Сонджали, нам придется, наверное, идти".
"Но я не хочу уходить. Мне весело. Почему бы тебе не проводить Гейде домой? Ты можешь сразу вернуться".
"Как же так? К тому времени, как я вернусь, все уже будут расходиться!"
"Ничего, ничего! - успокоил его Бохарт. - Сегодня мы празднуем до рассвета! Кстати, можно сменить обстановку. Я знаю местечко получше, там можно встретить интересных и полезных людей".
Гил повернулся к Сонджали: "Ты не хочешь прогуляться? Мы могли бы поговорить..."
"Гил, будь человеком! Такой пустяк, а мне здесь весело!"