Странник не знал, имеет ли она в виду великую драму, что разыграется в небе, словно в те века, когда невооруженным глазом можно было видеть огненные фонтаны, срывающиеся с краев солнечного диска.
- И труд принесет огромную славу, - объявил он.
- Нет, - отрезала Гея. - Не принесет ничего, и хуже, чем ничего. Погибнет все, ради чего я жила. Наследие будет навеки утрачено.
- Но разве Земля не есть наше наследие?
- Нет. Наследие - это знание. Я пыталась объяснить это Альфе. - Она смолкла на миг. - Тебе же повторю: развитие жизни, ее адаптация, борьба, метаморфозы и то, как она встречает гибель, - все это непредсказуемо и ни на одной другой планете во всей пространственно-временной Вселенной не может повториться. Жизнь преподносит нам такие дары, какие еще не в силах принять галактический мозг. Возможно, она способна открыть перед нами новые фазы первичной реальности.
- Почему же тогда нам не позволить ей существовать еще многие миллиарды лет?
- Потому что, веками наблюдая за жизнью на Земле, я познала ее судьбу и обрела с ней единство. - Гея вздохнула. - О, ты не понимаешь. Не желаешь понять.
- Напротив, - как мог мягко произнес Странник. - Надеюсь, что пойму. Одна из причин моего прилета в том, что я хотел поговорить с тобой лицом к лицу, - вероятно, так общение получится теснее и, во всяком случае, эффективнее, чем через световые годы.
Она долго молчала. А когда стала отвечать, ее голос совсем изменился:
- …Интимнее. Да. Прости мою обиду. Я была не права. Я действительно помогу тебе всем, чем сумею.
- Спасибо, спасибо, - обрадовался Странник. - Я тоже приложу все усилия.
Солнце спустилось за облака. В вышине висел серп луны. Ветер стал чуть сильнее и прохладнее.
- Но если мы решим не спасать Землю, - спросил Странник, - если она сгорит и расплавится и всякий след ее истории исчезнет, разве ты не будешь скорбеть?
- У меня останутся мои записи, - ответила Гея.
Да, она хранила базу данных, содержавшую все, что было известно о планете. Полностью. И немало информации имелось в других местах. Когда же Солнце станет прожорливым чудовищем, Гея собиралась улететь к дальним рубежам системы.
- Но ты ведь не просто владеешь ими? - предположил Странник.
- Конечно. - (Разве может такой разум удержаться от мышления?) - Я обдумывала факты, работала с ними, оценивала, пыталась воссоздать условия, в которых они возникли.
За последние тысячи лет, подумал Странник, она стала молчаливой, чтобы не сказать - уклончивой.
- И тебе осталось еще заполнить огромные пробелы, - намекнул он.
- Это неизбежно. Прошлое тоже подвержено действию квантовой теории вероятностей. Какими путями шла к нам история?
- Поэтому ты создавала разнообразные симуляции, чтобы проверить, к чему эти пути приведут.
Об этом она почти ничего не сообщала.
- Я не скрывала их от вас. Да, вынуждена согласиться: помимо попыток выяснить, что происходило на Земле, я творила миры, дабы посмотреть, что могло произойти.
На мгновение Странник онемел. Он и не помышлял добиться от Геи такого признания. Но потом его озарило: Гея предвидела, что он почует правду, как только они вступят в искренний диалог.
- Зачем? - спросил он.
- Зачем, как не ради полноты понимания?
Да, подумал Странник, она живет на Земле с тех пор, как появилось человечество. Ее зародыш существовал еще прежде рождения Кристиана Брэннока. Возрастая, она впитала в себя сознания людей, решивших не лететь к звездам, а оставаться на своей Земле. А годы текли мимо нее десятками миллионов.
Конечно же, она заворожена прошлым. В нем - ее жизнь. Не потому ли она безразлична к будущему или даже стремится к катастрофе?
Но что-то в этой мысли показалось ему неправильным. Гея была для него загадкой, которую он обязан разгадать.
Странник осторожно продолжил:
- Значит, ты действовала, словно физик, прослеживающий гипотетические конфигурации волновых функций в пространстве-времени, с тем единственным исключением, что объектом твоих экспериментов были разумные существа.
- Я не причиняла им зла, - сказала Гея. - Пойдем со мной в любой из миров, которые я создала, и ты увидишь все сам.
- С удовольствием, - согласился он, не зная, не лжет ли. И добавил, собрав всю свою решимость: - Все равно долг требует от меня провести исследование материальной среды.
- Как хочешь. Позволь, я помогу тебе в приготовлениях. - Она помолчала. Человек увидел бы, как в небе зажглась первая звезда. - Но полагаю, что как следует узнать друг друга мы можем, лишь если я расскажу тебе историю своей работы.
4
Избитая волнами до того, что матросам теперь приходилось не переставая работать помпами, "Серая гончая" скользила на восток вдоль южного берега неведомой земли. Направление задавал ветер - хуукин тащился следом за кораблем столь усталый и голодный, что остаток его сил надо было приберечь на самый черный день. По суше тянулись изумрудные луга, а вдалеке, вдоль гряды невысоких холмов, стоял лес. Все кишело жизнью: паслись стада, над морем метались быстрые птицы, но люди Калавы не ступали на твердую землю. Прибой колотился о камни с такой силой, что капитан сомневался, выдержит ли судно. Им удалось собрать лишь немного дождевой воды, и та плескалась, затхлая, на дне бочонков.
Калава стоял на носу и глядел вперед, и стояла с ним рядом Ильянди. Непривычно холодный ветер выл в снастях. Небо потяжелело; волны вздымались высоко, роняя белую пену с гребней. Обшивка стонала.
Но все же облака очень часто расступались. Ильянди полагала, что в этом краю тучи - а они, несомненно, суть пар, поднимающийся от раскалённой земли, словно в чайнике, и, остывая, вновь становящийся водой, - не так густы. Слишком была она увлечена своими инструментами и подсчетами, чтобы много говорить; но хотя бы делилась с Калавой главными мыслями.
- Что ж, знаешь ли ты, где мы оказались? - хрипло спросил он.
На ее лице, полускрытом в тени мокрого капюшона, играла легкая улыбка.
- Нет. Мне эта земля неведома так же, как и тебе. Но мнится мне, что мы меньше чем в пятидесяти дневных переходах от Улонаи, а может, и всего в сорока.
- Клянусь секирой Рувио! - Калава ударил кулаком в перила. - Надеюсь, что ты права! Значит, ветер большей частью швырял нас взад-вперед меж двумя берегами, и мы не так далеко, чтобы не вернуться. Впредь любое судно отыщет сюда легкую дорогу: пойдет сперва к Последним Островам и там дождется благоприятных ветров. Капитан будет знать, что высадится на берег. Еще через несколько плаваний узнаем точнее, куда должен указывать путеводный камень.
- Но где здесь бросить якорь? - спросила Ильянди. Калава расхохотался, чего не делал уже много дней и ночей.
- О том не беспокойся…
Со смотровой площадки на мачте раздался крик. По всей палубе люди в страхе подняли взгляды к небу.
После не было случая, чтобы два человека рассказывали о том одинаково. Один говорил, что молния пронзила облака и грянул гром. Другой вспоминал о летящем мече не короче самой "Серой гончей", за которым тянулась полоса крови. Третьему привиделся зверь с разинутой пастью и тремя горящими хвостами… Калава запомнил копье, вокруг которого вились радуги. Ильянди же призналась наедине, что ей показалось, будто в небе ткет - то появится, то исчезнет из виду - огромный челнок с непонятными буквами на нем. Но все соглашались: то, что они видели, прилетело со стороны моря и скрылось за холмами.
Люди обезумели. Иные с воплями забегали по кораблю. Иные в слезах молились своим богам. Иные бросались на палубу и дрожали или же съеживались, зажмурив глаза. Руль и помпы все бросили, и судно понес прибой. В трюм хлынула вода.
- Прекратить! - рявкнул Калава и соскочил к матросам. - Мужчины вы или нет? Встаньте или умрите!
Пинками и пощечинами он заставил их вернуться к работе. Один моряк выхватил нож и бросился на капитана. Тот сшиб его с ног. "Серую гончую" едва успели вернуть под управление. Она слишком близко подошла к берегу, чтобы запрягать хуукина. Калава ухватился за румпель и с большим трудом развернул корабль к морю.
Как только матросы набрались храбрости, запахло мятежом. Калава поставил себе на замену рулевого из самых опытных, а сам спустился с Ильянди в каюту - поговорить. Вскоре они вернулись на палубу, и капитан крикнул: "Внимание!" Стоя бок о бок, он и Мыслящая-о-Небе вглядывались в лица, испуганные или угрюмые, тех людей, у кого не было неотложных дел.
- Слушайте и передайте остальным, - сказал им Калава. - Я знаю, что дай вам волю, и вы сегодня же повернули бы к югу. Но так нельзя. Обратного перехода мы не выдержим. Что предпочтете - рискнуть, чтобы снискать богатство и славу, или же струсить и пойти на дно? Нам надо починить судно, пополнить запасы, а после того плыть домой и нести соплеменникам дивные вести. Когда же, спросите вы? Скоро, отвечу я, скоро. Я смотрел на воду. Взгляните сами. Видите, она все больше буреет, а сейчас по волнам плавают ошметки растений? Значит, где-то рядом в море впадает большая река. Стало быть, там есть гавань. То же, что мы видели, объяснит вилку, госпожа наша Ильянди.
Мыслящая-о-Небе выступила вперед. Она переоделась в чистую белую тунику со знаками своего призвания, а в руке держала посох. Голос ее был тих, но все слышали.
- Да, зрелище было ужасно. Значит, легенды о моряках, ходивших далеко к северу или сбивавшихся с курса, верны. Но подумайте: ведь они возвращались домой. А те, кто не вернулся, погибли от естественных причин. Ибо зачем богам или демонам одних топить, а других миловать?
Матросы начали переглядываться.