Художник отступил назад и стал рассматривать свою работу критически.
- Ты знаешь, - добавил он, - я думаю, она стоит того, чтобы я поставил свою подпись.
И, взяв в руки электрическую иглу, он вывел свое имя красными чернилами в правой стороне, на месте, под которым находится почка…
Старик Дриоли стоял в состоянии, похожем на транс, не спуская глаз с картины, выставленной в витрине галереи.
Все это было так давно, что, кажется, будто все эти события имели место в какой-то другой жизни.
А Сутин? Что стало с ним? Он теперь вспомнил, что после того, как он вернулся с войны - с первой войны, ему стало не хватать художника, и он спросил Джози:
- Ты не знаешь, где мой маленький калмык?
- Он ушел, - ответила она. - Я не знаю куда, но я слышала, что он связался с каким-то торговцем, который послал его в Серет писать картины.
- Может, он еще вернется.
- Кто знает? Может, и вернется.
Это было в последний раз, когда они говорили о нем.
Через некоторое время они переехали в Гавр, где много моряков и потому много работы. При воспоминании о Гавре старик улыбнулся. Да, это были добрые времена, период между двумя войнами; тогда у него были уютные комнаты, небольшая мастерская около дома и достаточно работы. Ежедневно трое или четверо, а то и пять моряков приходили к нему и просили, чтобы он татуировал их руки. Ничего не скажешь, это действительно были добрые времена.
Затем вторая мировая война, приход немцев, смерть Джози - и все пошло прахом! В те годы никто не нуждался в татуировках, а он был слишком стар, чтобы браться за какую-нибудь иную работу. В отчаянии он решил вернуться в Париж, смутно надеясь, что в большом городе дела пойдут лучше. Но надежды его не оправдались.
Теперь, когда война кончилась, у него не оказалось ни сил, ни средств, чтобы возобновить свое дело. Да, трудно одинокому старику без крова и работы. К тому же если еще и не хочется просить милостыню. А с другой стороны, как же жить иначе?
"Итак, - подумал он, все еще разглядывая картину, - это картина моего маленького калмыка". Удивительно, что вид одного небольшого предмета, как, скажем, эта картина, может вызвать к жизни прошлое. А ведь несколькими минутами раньше он и не помнил о существовании татуировки на своей спине.
Годами он не вспоминал о ней.
Он прижался лицом к стеклу витрины и заглянул в галерею. На стенах он увидел большое количество картин, и все они, казалось, принадлежали кисти одного и того же художника. Дриоли увидел также множество людей, которые медленно прохаживались по галерее.
Подчиняясь внезапному импульсу, Дриоли повернулся, толкнул дверь галереи и вошел.
Это было длинное помещение, пол которого был устлан ковром винного цвета. Господи, как кругом тепло и красиво!
Нарядные, с холеной наружностью люди расхаживали с чувством собственного достоинства по галерее, причем у каждого в руках был каталог, в который он заглядывал время от времени. Старик не решался двинуться с места и смешаться со всей этой толпой. Но в то время, как он набирался смелости, вдруг до него донесся голос, сказавший: "Что тебе здесь нужно?"
Человек, который произнес эти слова, был в черном утреннем пиджаке. Полный мужчина, небольшого роста, с очень бледным лицом. Дряблое лицо его было таким мясистым, что щеки отвисли по обеим сторонам рта, как у спаниеля. Подойдя близко к Дриоли, он снова спросил:
- Что тебе здесь нужно?
Дриоли стоял неподвижно.
- Вот что, любезный, - обратился к нему снова мужчина, - убирайся-ка ты из моей галереи.
- Разве нельзя смотреть на картины?
- Ты слышал, что я тебе сказал?
Дриоли упрямился. Внезапно он почувствовал, как гнев закипает в нем.
- Давай-ка лучше без скандала, - сказал снова мужчина. - Ну, пошевеливайся, сюда, в эту дверь. - И, положив свою белую жирную лапу на плечо Дриоли, он стал с силой толкать его к двери.
Тут Дриоли прорвало.
- Убери свои грязные руки от меня! - крикнул он.
Голос его громко раздался по всей галерее; все присутствующие одновременно повернулись и испуганно посмотрели на человека, стоящего в конце помещения, который являлся виновником этого беспорядка. Лакей подбежал к хозяину галереи, и вдвоем они стали выталкивать Дриоли на улицу. Публика молча наблюдала за этой сценой. Лица людей выражали легкий интерес к происходящему и, казалось, одну и ту же мысль: "Все в порядке. Ничего опасного для нас нет. Об этом позаботятся".
- У меня тоже! - кричал Дриоли. - У меня тоже есть картина этого художника! Он был моим другом, и у меня есть картина, подаренная им.
- Он сошел с ума.
- Да это сумасшедший. Буйный сумасшедший.
- Нужно вызвать полицию.
Резким, быстрым движением Дриоли вырвался из рук мужчин, и не успели они опомниться и снова схватить его, как он побежал по галерее, выкрикивая: "Я покажу ее вам! Я покажу ее вам! Я сейчас покажу!" Он сбросил с себя пальто, затем пиджак и рубашку, а затем повернулся так, чтобы присутствующие увидели его обнаженную спину.
- Вот! - крикнул он, прерывисто дыша. - Вы видите? Вот она!
Внезапно наступила абсолютная тишина; все застыли в неловких позах, в замешательстве, так и не завершив начатое движение. Пораженные, они смотрели на картину-татуировку, яркие краски которой не поблекли от времени. Но оттого, что теперь старик похудел и лопатки резко выступали, картина выглядела как бы несколько сморщенной и сдавленной, что придавало ей странный вид.
Кто-то из присутствующих наконец проговорил:
- Боже мой, старик сказал правду!
Затем всех охватило возбуждение, все задвигались, зашумели и, опережая друг друга, бросились к старику.
- Сомнений быть не может!
- Его ранняя манера, не так ли?
- Ничего подобного не видел!
- Посмотрите, есть подпись!
- Согните плечи вперед, друг мой, так, чтобы картина натянулась на спине.
- Когда она была сделана, старина?
- В тринадцатом году, - ответил Дриоли, не оборачиваясь. - Осенью тысяча девятьсот тринадцатого года.
- Кто научил Сутина татуировать?
- Я научил его.
- А эта женщина? Кто она?
- Она была моей женой.
Владелец галереи проталкивался сквозь толпу к Дриоли. Теперь он был спокоен, чрезвычайно серьезен и улыбался одним только ртом.
- Монсеньор, - сказал он, - я куплю ее.
Дриоли заметил, как у него дрожали жирные отвислые щеки, когда он двигал челюстями.
- Я сказал, что куплю ее, монсеньор.
- Как вы можете купить ее? - вежливо спросил Дриоли.
- Я заплачу вам за нее двести тысяч франков.
Глаза у говорящего были маленькие, черные. Ноздри его широкого носа начали дрожать.
- Не продавай! - проговорил кто-то в толпе.
- Она стоит в двадцать раз дороже.
Дриоли открыл рот, хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Тогда он закрыл его, затем снова открыл и медленно сказал:
- Но как я могу продать ее? - Он поднял руки, потом бессильно опустил их по бокам. - Монсеньор, разве я могу продать ее? - повторил он с глубокой тоской в голосе.
- В самом деле! - послышалось из толпы. - Как он может ее продать? Она же часть его самого!
- Послушай, - сказал хозяин галереи, подходя ближе. - Я помогу тебе. Я сделаю тебя богатым. Мы с тобой вместе договоримся насчет этой картины, хорошо?
Дриоли неторопливо, с опаской в глазах разглядывал его.
- Но как вы можете ее купить, мсье? Что вы с ней собираетесь сделать, после того как купите ее? Где вы будете хранить ее? Например, куда вы ее положите сегодня ночью? Куда завтра?
- Где я буду хранить ее? Правда, где я буду хранить ее? Погодите-ка, где я буду хранить ее? Минутку… Дайте сообразить.
Владелец галереи стал поглаживать переносицу своего носа толстым белым пальцем.
- Кажется, если я куплю картину, я должен купить и вас также. Это уже сложнее. - Он сделал паузу и снова потрогал свой нос. - Сама картина не имеет никакой цены, пока вы живы. Сколько вам лет, друг?
- Шестьдесят один.
- Но вы, кажется, не отличаетесь крепким здоровьем?
Владелец галереи оставил в покое свой нос и окинул Дриоли критическим взглядом с головы до ног, словно фермер, оценивающий старую лошадь.
- Не по душе мне все это, - сказал Дриоли, боком пробираясь в толпе. - Честное слово, монсеньор, мне все это не нравится.
Но тут он, направляясь к выходу, попал в объятия какого-то высокого человека, который, вытянув руки, мягко обхватил его за плечи. Дриоли посмотрел на окружающих и извинился. Но человек улыбнулся ему, успокаивающе похлопав его по обнаженному плечу рукой, затянутой в перчатку канареечного цвета.
- Послушай, старина, - сказал незнакомец, все еще улыбаясь. - Ты любишь плавать в море и загорать на солнце?
Дриоли удивленно взглянул на него.
- Ты хотел бы вкусно есть и наслаждаться красным вином из замка Бордо?
Незнакомец продолжал улыбаться, обнажая крепкие белые зубы, среди которых поблескивал один золотой. Он говорил задабривающим тоном, рука в канареечного цвета перчатке все еще лежала на плече Дриоли.
- Так ты любишь все это?
- Ну да, - ответил Дриоли все еще в большом недоумении. - Конечно.
- И Красиных женщин?
- Почему бы и нет.
- И гардероб, полный костюмов и рубашек, сшитых по твоей мерке? По-моему, тебе многого не хватает из одежды.
Дриоли смотрел на этого человека с вкрадчивыми манерами, ожидая, что он еще предложит.
- Одевал ли ты когда-нибудь обувь, сделанную по твоей ноге?
- Нет.
- А ты хотел бы носить такую обувь?
- Но…