Бояре, не вставая с колен, поползли к "иноземному купцу".
- Прости, нехристь пога… э-э-э… купец иноземный! - Глава боярской думы плюхнул на колени юноши тяжеленную шапку. Виталий поспешил подхватить ее, не давая упасть на пол.
- Ишь как вцепился, - зашелестела боярская дума.
- Иноземцы, они мзду любят…
- Прости нас, убогих! Не корысти ради, а токмо защиты отечества для, мои стрельцы перестарались, за татя тебя приняли, ты уж не обессудь! - сунул в руки Виталий вторую шапку воевода.
- Ну что, купец, прощаешь моих слуг нерадивых? - спросил царь.
Юноша посмотрел на груду золота, пересыпанную драгоценными камнями, переливающимися всеми цветами радуги с перстней, поправил на коленях шапки, которые словно две огромные дыни, с трудом удерживал в руках, ухмыльнулся:
- А чего ж не простить? Да за такую мзду я готов еще паре десятков стрельцов морду на…
- Радуйтесь, бояре! - поспешил перебить увлекшегося "купца" царь. - Гость иноземный вас прощает!
- Спасибо, отец родной!
Буйский с воеводой встали с колен, скрежеща зубами, отвесили низкий поклон Виталию и поспешили занять свои места на лавках.
- Ну этот вопрос решили, - удовлетворенно кивнул царь, и лицо его опять помрачнело, - Переходим к другому вопросу. Готовьтесь растрясти мошну, бояре.
- На что теперь, царь-батюшка? - затрепетала царская дума.
- На войну. Вашего царя, сокола ясного, сегодня страшно оскорбили!
- Кто посмел? - вскинулся воевода.
- Посол аглицкий. Мне, Государю Всея Руси, можно сказать, в душу плюнул! Доложили мне, что он хвастался, будто бы в их землях народ культурный живет, по утрам за кофием газеты читает и нам, сиволапым, до них далеко. И смеялся при этом, гад! Утверждал, что у нас на Руси даже бояре читать не умеют. Это у нас-то! Где еще мой батюшка, царствие ему небесное, объявил всеобщую грамоту! Всех с малолетства в церковно-приходскую школу определить приказал, чтоб писать и считать научились. Газеты у нас нет, видите ли! Все, бояре! Война!
Бояре заерзали на своих лавках. Многие из них действительно не умели ни читать, ни писать.
- Итак, объявляю Англии войну. Завтра же снаряжаем ладьи, по Великой реке сплавляемся до моря и идем захватывать Голландию.
- А при чем здесь Голландия? - опешил боярин Кондыбаев, войсковой воевода царя-батюшки.
- Как при чем? Это же лучшие корабельщики. Завоюем их, они нам построят хороший флот, и мы поплывем громить Британию. Или ты думаешь великую морскую державу на наших ладьях завоевать? Кажется, пора подумать о смене воеводы.
- Прости, царь-батюшка! Я больше посуху, на лихом коне воевать привык!
- Оно и видно.
- А может, ну ее, эту Голландию? - робко спросил один из бояр, - Может, корабли у них проще купить? Так и войско царское целее будет, и силы зазря не растратим.
- Можно, - подозрительно легко согласился царь, - но это стоит таких денег, что не только вы, вся Русь по миру пойдет. Проще Голландию завоевать. Казначея и писаря мне сюда, быстро!
Похоже, и тот и другой давно уже ждали этой команды за дверьми, так как сразу же появились в дверях тронного зала. Казначей, худощавая личность с характерными пейсами на висках, снял черную шляпу, прижал ее к груди и одарил царскую чету лучезарной улыбкой.
- Ви меня вызывали?
- Вызывал, Абрам Соломонович, вызывал. Заходи. Есть работенка по твоей части. А ты садись на свое место, - приказал писарю Гордон, кивая на столик, стоявший в углу тронного зала, - будешь писать указ.
Абрам Соломонович просеменил к трону и встал по правую руку от царя. Писарь поспешил занять место за столиком, разложил письменные принадлежности и приготовился строчить царский указ.
- С каждого боярского удела, - начал диктовать Гордон, - предоставить в распоряжение Стрелецкого приказа по тысяче холопов мужеского полу в возрасте от восемнадцати до сорока лет.
Бояре дружно застонали.
- С каждого боярского роду взять по пять тысяч золотых в пользу казны на закуп вооружения и снаряжения формирующегося войска.
Бояре схватились за головы. Казначей радостно потер руки, почти беззвучно шевеля губами. Судя по всему, он уже прикидывал, сколько с этого поимеет, если пустит эти деньги в оборот. "Да-а-а… - мысленно хмыкнул Виталий, - вот уж действительно кому война, а кому мать родная".
- А также, - продолжил царь, - обеспечить войско за счет боярских уделов продовольствием и фуражом. Написал?
- Да, - кивнул писарь, посыпая чернила песком, - изволите подписать?
- Ваше царское величество, - встрепенулся казначей, - мне кажется, по пять тысяч на войско с боярского рода мало. Ви даже представить себе не можете, какие страшные нынче цены. Думаю, сумму надо как минимум удвоить. Десять тысяч золотых с подворья…
Тут уж боярская дума буквально взвыла. Только апеллировала она теперь не к царю-батюшке, а к его прекрасной половине:
- Царица-матушка! Не погуби!
Бояре дружно рухнули на колени и поползли к трону. Первым добрался до него Буйский, глава боярской думы. Он вцепился в сафьяновый сапожок Василисы Прекрасной и в отчаянии начал его лобызать.
- Защити, царица-матушка! И войско на чужбине сгинет, и царь-батюшка, не приведи господи, оттуда живым не вернется, да и мы по миру пойдем с ентой войной!
- А и впрямь, сокол мой ясный, - нежно погладила супруга по руке Василиса Прекрасная, - неужто без войны никак не обойтись?
- Нет!
- А я вот думаю, можно, - мягко возразила царица. - Есть другой путь.
- Какой? - дружно выдохнула боярская дума.
- А что, если иначе наказать этих зазнавшихся бриттов. Почему бы нам в пику им не создать свою газету? Лучше аглицкой, а, бояре? И царь-батюшка возрадуется, и бриттам нос утрем. Дело, кстати, я слышала, очень полезное для дел государевых. Эта затея, правда, тоже денег будет стоить…
- Царица-матушка, сколько?!!
- Я думаю, по тысяче с каждого боярского рода будет больше чем достаточно.
- Благодетельница!!! - возликовали бояре.
- Для начала, - подняла руку Василиса Прекрасная, - чтоб дело на ноги поставить, а потом по сто золотых каждый месяц на содержание штата.
- Чего-о-о?
- Сотрудников газеты, - мило улыбнувшись, пояснила царица.
- Согласны! Вот спасибо, царица-матушка! А ты, царь-батюшка, согласен?
- Ну-у-у… - задумчиво пожевал губами царь, - Ладно, так и быть. Согласен. Но чтоб газета мне лучше аглицкой была! Не то со всех шкуру спущу!
- Будет! Ой… - опомнились бояре. - Царь-батюшка, да мы ж газеты отродясь в глаза не видывали. Что ж делать-то?
- А это теперь ваши проблемы, - развел руками царь, кинув выразительный взгляд на Виталия, - Либо газету делайте, либо затягивайте пояса и раскошеливайтесь на войну.
- Царь-батюшка, - подал голос юноша, сообразив, что пришла его пора вступать в игру, - Раз уж ко мне отнеслись здесь по-хорошему, могу с газетой подсобить.
- А ты что, соображаешь в этом деле? - сделал удивленные глаза Гордон.
- Немножко владею этим ремеслом. Сам в этот бизнес деньги вкладывал. Видел, как ее изготавливают. Даже сам порой статейки для аглицкой газеты пописывал.
- Спаситель ты наш! - завопили бояре.
Вопили, правда, не все. Боярин Буйский переводил глаза с царя на купца иноземного и обратно, что-то начиная понимать. Кажется, до него дошло, что дума попалась на элементарный развод.
- Ну коль хочешь помочь, возражать не буду, - небрежно махнул рукой царь, - Писарь, строчи новый указ. Назначить… как тебя там по батюшке?
- Войко Виталий Алексеевич.
- Войко Виталий Алексеевича царским сплетником при особе Государя Всея Руси царя Гордона. Назначить ему содержание в пятьдесят золотых…
- Еще пятьдесят золотых? - ахнул Буйский. - Да мы и так теперь по сто золотых ежемесячно с каждого рода…
- Это на газету, - строго сказал царь, - а жить царский сплетник на что-то должен? Или ты ему духом святым питаться прикажешь? Но уточнение верное. Ежемесячно с каждого боярского рода взимать по сто пятьдесят золотых.
- Да ты что, царь-батюшка, по имей совесть, даже мы, бояре, на себя столько не тратим!
- Чего сказал? - насупился Гордон.
- Молчу, молчу… но давай, царь-батюшка, на двадцати пяти сойдемся.
- Ладно, так и быть, уговорили. Пусть будет сто двадцать пять.
- А за счет царской казны купца иноземного содержать никак нельзя? - тут же начал наглеть боярин.
- Да вы что?!! - в непритворном ужасе завопил казначей. - На святое покушаетесь? А вдруг война, а казна пуста? Не дам! Ни копейки, ни полушки оттуда не получите!
- Все всё поняли? - строго спросил царь.
- Все, - обреченно выдохнула боярская дума.
- А не спешим ли мы, царь-батюшка? - выразил вдруг сомнение один из бояр, - А вдруг он денежки наши кровные возьмет и укатит в свою заграницу? Опять же что это за газета такая, нам неведомо, и как пишет для нее этот царский сплетник тоже. Может, через пень-колоду, так что слова не разберешь.
- Это кто там? Ты, что ли, Жадин?
- Я, царь-батюшка, я.
- Не доверяешь, значит, хитрован? - прищурился царь.
- Так кто ж их, иноземцев, знает! - сокрушенно вздохнул боярин Жадин, - Хотелось бы проверочку ему для начала устроить.
- Здраво мыслишь, - улыбнулась Василиса Прекрасная, - И как проверять думаешь?