В следующий раз они собрались на студенческую Ассамблею. Несмотря на демократическое название, вход на Ассамблею был настолько дорогим, что лишь немногие из студентов могли туда попасть.
Сонечка договорилась встретиться с Ринатом в одном из кафе. До сих пор они встречались исключительно на нейтральной территории, не торопясь узнать друг о друге больше. Ринат запаздывал. Сидеть в бальном платье под любопытными взглядами посетителей было неуютно, но Сонечка старалась не обращать внимания на такие мелочи. Наконец, появился Ринат. Вид у него был не ассамблейный. Огромные чёрные очки не могли скрыть багровой опухоли, заливавшей пол-лица. Левая бровь и скула были рассечены, судя по всему, одним ударом, покрасневший глаз чуть заметно поблёскивал среди вздувшейся плоти.
- Где это тебя? - испуганно спросила Сонечка.
- Так получилось. Я пришёл извиниться. Мне в таком виде на Ассамблею нельзя.
- С билетом на Ассамблею можно в любом виде. А просто так даже бомж по морде не получает. Давай, рассказывай, что у тебя стряслось.
Ринат прикрыл лицо ладонями и глухо сказал:
- Это Вовик. Никогда ему не прощу.
- Вы что, подрались? Так кулаком не расквасить, это доской надо. Студенты называется… у бездомных бродяг и то такого не бывает.
- Никто не дрался, - Ринат оторвал руки от лица и здоровым глазом поглядел на Сонечку. - У нас был междусобойчик, и мы заспорили, у кого выше толерантность к спиртному. Кто сколько может выпить и не опьянеть.
- Тоже мне, достоинство! - фыркнула Сонечка.
- У мужчин такие споры часто бывают. Начинают выяснять, кто кого перепьёт, упиваются в хлам, и попробуй уклонись от попойки.
- Теперь понятно, чему учат на факультете менеджмента…
- Я же рассказывал, что у нас главное - корпоративные отношения. А я пить не могу, у меня желудок болит. Вот я и придумал соревнования, чтобы на равных. Каждый должен сколько-то выпить, а потом переписаться в трезвое тело и пройти по гимнастическому бревну.
- Погоди, - со злым прищуром спросила Сонечка. - Где вы тело свободное берёте?
- Никакого тела не надо. Просто один остаётся трезвым, а остальные пьяные по очереди в него переписываются и ходят по бревну. Я пить не могу, вот и предложил, чтобы ходили в моём теле.
- С ума сошёл! - с видимым облегчением воскликнула Сонечка. - Это же вредно. Тут такие искажения психики могут быть…
- Это же ненадолго. Ничего не будет. У парней столько развлечений связанных с переписью индивидуальности… И телами меняются на время, и чего только не делают. Одна игра в бомжа чего стоит…
- Это как? - удивилась Сонечка, знавшая о бомжах больше всех прочих.
- Соберётся человек десять, запишутся в одно тело и толкаются, кто кого в гипоталамус загонит.
- Понятненько… - кивнула Сонечка, живо вспомнив любимое выражение обитателей Семейного.
- Ну вот, закупили ящик рома и отправились в спортзал. По стакану приняли и по очереди в моём теле по бревну прошлись. Я сидел тихо, не вмешивался, но всё видел. Тело трезвое, а личность пьяная - удивительные вещи получаются. Потом выпили по второму стакану и снова начали ходить. И тут Вовик нарочно сорвался и моим лицом о бревно! Хорошо ещё зубы не вышиб или глаз. И смеётся, сволочь: "Ах, я такой неловкий, такой нетолерантный!" Ему смех, в своё тело вернулся, и не болит ничего, а мне теперь как? Я ему этой подлости никогда не прощу…
Казалось, Ринат готов заплакать, а, впрочем, оно и не казалось.
- Не переживай, - сказала Сонечка. - До свадьбы заживёт. Вставай и пошли на Ассамблею. Хочу посмотреть на твоих однокашников.
- Куда я в таком виде? - возразил Ринат и послушно поднялся со стула.
- А что? - Сонечка взяла Рината под руку и повернулась к зеркалу. - Чем мы не пара? У меня грим хороший, хочешь я себе тоже фингал нарисую?
Сонечку отметили ещё с прошлого раза и могли оценить если не элегантность, то стоимость платья. Тех, кто помнил о бриллиантах, брошенных едва не на пол, не могла обмануть искра единственной брошки. Ринат с багровым украшением на физиономии изящно оттенял Сонечкин наряд.
Почти сразу к ним подошёл ничем с виду не примечательный юноша.
- Ну, Ринат, ты, я вижу, стал ещё красивей. У врача был? А то заживёт неправильно - шрам останется.
Ещё по дороге в студенческий клуб Сонечка потребовала, чтобы Ринат неприметно указал ей подлюгу Вовика. Сейчас Ринат ощутимо напрягся, но никакого знака не подал. Значит, это не Вовик, а один из будущих хозяев жизни, расположения которых следовало добиваться.
Сонечка улыбнулась и процитировала:
- Шрам на роже, шрам на роже для мужчин всего дороже.
Всё-таки замечательная штука история литературы! В древнем фольклоре всегда можно подобрать подходящее к случаю высказывание.
Миллиардерский сынок окинул Сонечку оценивающим взглядом. Молодого человека явно учили, как следует общаться с незнакомыми. Взгляд не липкий, а равнодушно-доброжелательный; сначала на лицо и лишь потом вниз по фигуре, нигде особо не задерживаясь. Нормальный взгляд, но всё же не избавиться от ощущения, что тебя оценивают. Результат оценки был не утешителен: использовать можно, но не более того. Оставалось, правда, лёгкое удивление: Сонечка была явно не по рангу Ринату, которого знатный студент считал полным ничтожеством. На дерзкий взгляд можно было бы ответить колкостью, но Сонечка не хотела вредить Ринату, который мечтал о дружеских отношениях с этим типом.
Мечты, мечты, где ваша сладость? Какие уж тут дружеские отношения? Держат за клоуна - и то спасибо.
По счастью, именно в эту минуту к Сонечке и её кавалеру подлетел ещё один студент из тех, кто мог выложить за билет на ассамблею месячный заработок папы-Серёжи. Невысокий, коренастый, с широчайшей дружелюбной улыбкой, с быстрыми, но не суетливыми движениями; удивительно симпатичный парень. Но пальцы Рината сжали Сонечкин локоть, предупреждая, что это и есть Вовик, от которого каждую секунду следует ожидать подлянки.
- Мадмуазель! - возгласил Вовик. - Я счастлив видеть вас! Скажите, куда подевались адаманты с вашего подола? Впрочем, я знаю это и так. Они оборвались, а поднимать с пола упавшее, ниже вашего достоинства. Иначе не может быть, ведь вы - лучший из адамантов!
Пышная тирада, обращённая к Сонечке, но адресованная Ринату, содержала оскорбление, понятное лишь аристократу или тому, кто изучал психологию под руководством деда Саввы. Обращение на "вы", подразумевает, что собеседник мультиличностен и, значит, к сливкам общества не относится.
Сонечка изобразила презрительную гримаску и, повернувшись к Ринату, произнесла:
- Сюда разве пускают подобные личности? Ты меня не предупредил… К тому же, этот господин пьян. Несёт от него, как из клозета.
Улыбка сползла с лица Вовика. Зато миллиардерский отпрыск, который тоже был не особо трезв, ибо пил с Вовиком наравне, хохотал от души:
- Ну, Вовичек, тебя укушали! Теперь тебе осталось в клозете утопиться. Мадмуазель, я восхищён!
Сонечка потупила глазки и сделала книксен. Как в школе учили.
Студенческая ассамблея, а на деле - танцулька для тех, кто побогаче. Только и есть радости, что живая музыка и пошловатый конферанс. При первой же возможности Сонечка ушла с праздника, который ничуть её не радовал.
Они шли по улице, под руку, словно продолжали дефилировать по ярко освещённому залу. Собственно, никаких улиц в студенческом городке не было, здания стояли каждое само по себе, в окружении старых деревьев. Как это было непохоже на скученный, грязный город! Конечно, и в городе имелись элитные районы, отгороженные от черни непроницаемыми заборами и суровой охраной. За такой же оградой прятался и оплот учёности, где высокопоставленные детки и немногие счастливцы из простых, развлекались, радовались жизни и порой чему-то учились.
- Странно мне это, - говорила Сонечка. - Сидите за стеной, запершись от мира, и ужасно этим гордитесь. А в городе в любом ночном клубе, куда вход в пятьсот раз дешевле чем на вашу тусовку, веселья в пятьсот раз больше.
- Ты в этих клубах бывала?
- А ты думал, я с Луны свалилась? Моя фамилия - Сонина, а не Армстронг.
- Я, пока в университет не поступил, жил в городе. В приличном районе, хотя и не в коттедже за высоким забором.
- И в школу до самого десятого класса тебя водили за руку, а потом встречали после занятий.
- Так делается во всех нормальных семьях.
- В результате твои же однокурсники считают тебя ничтожеством. А мне обидно, ты ведь лучше их, и Вовика, и второго, который меня по-хозяйски оглядывал.
- Ты о Захаре? Знаешь, чей он сын?
- Чей бы ни был, кроме папиных миллионов за ним ничего нет.
- Зато миллионов много.
- Сколько бы ни было… Миллионы решают не всё.
- Иногда ты говоришь ужасные вещи. Тогда мне кажется, что ты не девушка, а хозяйка душ или кто-нибудь ещё хлеще.
- Что за зверь? Мы на фольклористике такого не проходили.