* * *
Стремянка в раскрытом виде не достигала полной высоты крыши. Собственно, Чикайя с ней долго спорил, прежде чем вообще убедил раскрыться.
― Это опасно, - возмущалась стремянка.
― Осмелюсь напомнить, - ответил он, - что я там уже был однажды. И притом безо всякой твоей помощи.
Он закатал штанину и продемонстрировал стремянке свежий розовый шрам.
― Если понадобится, я опять полезу по водосточной трубе. Ты можешь частично облегчить мне задачу, сделав ее решение как можно более безопасным. А нет, так оставайся себе внизу совсем без толку.
Стремянка сдалась. Чикайя крепко ухватил ее за низ, и по всей длине устройства прокатилась волна пластической деформации. Боковые опоры растянулись, составлявшее их вещество перераспределилось и оформилось в новые ступеньки. В окончательной конфигурации, тонкая, как лист папиросной бумаги, стремянка оказалась все же на метр ниже крыши, но теперь он был в пределах досягаемости.
― Только после вас, - любезно сказала Мариама.
Чикайя намеревался подниматься за ней, чтобы подхватить в случае чего, но у него не нашлось что возразить. По правде говоря, он был абсолютно уверен, что она потребует дать ей залезть на крышу первой. Он установил стремянку в нужном положении и начал подниматься. Ему не потребовалось оглядываться, чтобы понять, не следует ли она за ним: он ощутил, как трепещет структура под его ногами, перераспределяя двойную нагрузку.
Если она упадет и получит травму, останется возможность укрыться от боли в надежном мире кваспа. Несчастный случай: их разоблачат и пристыдят, но серьезного ущерба он не причинит. Все же у Чикайи дрожали руки при одной мысли об этом, и вести себя по-другому он не смог бы при всем желании. Его разум нес следы нескольких небольших модификаций, а в остальном отвечал исходному человеческому шаблону, вылепленному эволюцией в Смертьевую Эпоху. У него был нехитрый выбор: смириться с ее импульсами, как бы абсурдны они ни были (совсем как с древними фигурами речи, что давно уже полностью утратили связь с реальностью, но все еще были в употреблении), или же тщиться изобрести новые термины им на смену. Настоящий новый словарь. Если тебе кто-то небезразличен, чем можно заменить тошнотно-болезненное чувство несчастья, какое наказывает, случись тебе узнать, что этому человеку нанесен вред? У бестелых имелись свои ответы, и у каждого свои, но при одной мысли пойти их путем у него начинала кружиться голова.
Он покосился вниз.
Мариама спросила:
― Ты что?
― Ничего.
Долгий подъем оказался не в пример легче ночного, но Чикайя обнаружил, что подтягиваться на выступ крыши, стоя на верхней ступеньке стремянки, - упражнение в каком-то смысле более коварное, чем обхват водосточной трубы ногами. Наконец он перебросил себя через край и вылез наверх, потом быстро отполз в сторону, чтобы не мешать Мариаме. Уже через секунду она оказалась рядом.
― Нам стоило бы взять веревку и скальные крючья, - сказала она, - как это делается в горах.
― Я не подумал об этом, - согласился Чикайя.
― Я пошутила.
― А было бы прикольно. - И безопаснее.
― Ну что, готов ли ты раскрыть мне великую тайну?
Чикайя притворился равнодушным.
― Предупреждаю: смотреть, скорее всего, не на что.
Он указал лучом света от лампы в нужном направлении через крышу, но намеренно держал ее слишком низко.
― Туда.
Они шагали по черепичным плиткам в полной тишине. Добравшись до радиатора, Чикайя показал пятно радужной пленки, на которое наткнулся ночью.
Мариама обследовала его. Чикайя почти ожидал, что она тут же определит вещество и предложит гораздо более простое объяснение. В пух и прах разобьет его грезы. Но она, казалось, была так же сбита с толку, как и он сам. Когда он продемонстрировал реакцию пленки на свет, она уточнила:
― Вот поэтому ты думал, что будет нечего показывать? Ты опасался, что солнечный свет ее разрушит?
― Нет. Эта часть поверхности радиатора все время затенена.
― Но с неба в любом случае попадает сколько-то света.
― Это правда, - признал он. - Но если она была там прошлой ночью, то она либо способна выжить при таком сильном, хотя и непрямом, освещении, либо же сформировалась после захода солнца по крайней мере однажды. Так почему бы ей не зародиться там снова, даже если?…
Мариама терпеливо покивала.
― Да, ты прав. Так от чего же ты меня предостерегал?
У Чикайи сжалось горло.
― Я соскреб немного и поместил на другое ребро, примерно так же затененное. Чтобы посмотреть, не сможет ли оно… - Он не смог закончить.
― Разрастись?
Он тупо кивнул. Мариама завопила от восторга.
― Где??!!
Она выхватила у него лампу, но, когда он отобрал ее назад, не стала сопротивляться. Только сжала его кисть и прошептала:
― Ты можешь мне показать? Ну пожалуйста!
Они бродили вокруг радиатора, помогая друг другу не упасть. Чикайя твердил себе, что не стоит волноваться, найдется ли что- нибудь вообще; если ничего не сыщется, они по крайней мере вместе высмеют его грандиозный бред.
― Вот здесь.
Он направил лампу в клиновидную межреберную выемку, по-прежнему не уверенный, что это и есть то самое место.
― Ты что-то видишь?
Мариама обняла его одной рукой, чтобы он не трясся и не раскачивал лампу.
Прямо перед ними было овальное пятно, размером где-то с его руку, а шириной в точности как его соскоб с ножа.
Мариама перехватила лампу и опустилась на колени, чтобы присмотреться внимательнее. Пятно тут же стало расползаться. Она отвела источник света.
― А этой ночью его тут не было?
― Нет.
― Так что это должна быть новая… - Она замялась, подыскивая верное слово. - Колония? Думаешь, что это она и есть?
― Не знаю.
Она повернулась к нему.
― Но оно живое, так ведь? Оно должно быть живое!
Чикайя молчал, наверное, минуту. Он думал сперва, что результат отметет все сомнения, но теперь у него возникли новые. Доказательство все еще слишком зыбко, чтобы ручаться за справедливость экстраординарных выводов.
― Есть химические вещества, которые вытворяют такие странные штуки… - начал он. - Я не уверен, что этим доказывается.
Мариама встала.
― Мы должны кого-нибудь разбудить. И показать им. Немедленно.
Чикайя ужаснулся.
― Но они узнают, что мы натворили. Узнают, что мы нарушили Замедление.
― Ой, я тебя умоляю. Никто и не вспомнит. Ты хоть понимаешь, какая это редкость?
Он кивнул, соглашаясь.
― Но ты мне обещала, что…
Мариама расхохоталась.
― У нас не будет никаких проблем, потому что находка тысячекратно важнее, как же ты не понял!..
За пределами Земли жизнь развилась только на трех мирах. Совсем простая, бактериальная, но в каждом случае уникальная. Каждая биосистема работала на особой химической основе, используя особые методы сбора энергии, состояла из особых структурных единиц, по-своему хранила и переносила информацию. На самом грубом, донельзя прагматичном уровне знание это не представляло особой ценности; технология давно превзошла природу по эффективности решения таких задач. Но каждый, сколь угодно редкий, проблеск биогенеза мог еще немного прояснить природу и закономерности происхождения жизни. Крыша этого здания станет самым популярным местом на сотни световых лет вокруг.
Чикайя сказал:
― А вдруг это привнесенное нами загрязнение? Невелика будет польза от такого открытия.
― Ну и что? Ты подумай: ничто из привезенного нами на эту планету не могло мутировать самостоятельно. Каждая клетка каждого растения, каждая клетка в наших телах содержит пятьдесят самоубийственных ферментов, вырезающих всю генетическую линию при первой же ошибке. Оно не в большей мере наше, чем… какая-нибудь странная, непонятно кем изготовленная машина, которую могли бы раскопать там, во льдах.
Чикайя начинал уставать от постоянной балансировки на покатой крыше. Он сел и прислонился к ребру. Его температура сейчас равнялась температуре тела. Как только закончится Замедление, ребро раскалится до точки кипения воды.
Что больше понравится местной форме жизни?
Развилась ли она тут еще до Замедления и приспособилась к относительному похолоданию или же, наоборот, выбралась из оледеневшего дерьма и колонизировало радиатор лишь после того, как Замедление уничтожило ее хрупкую экологическую нишу?
Мариама села подле него.
― Нам придется уйти, - сказала она.
― До утра нельзя подождать?
― Я не про нас в этот самый миг. Мы все должны будем покинуть Тураев. Они эвакуируют планету! Мы все уйдем куда-нибудь.
Она улыбнулась и добавила с притворной завистью:
― Мне всегда хотелось стать той, кто выведет это местечко из ступора. Но сдается мне, что ты отбил у меня сие почетное звание.
Чикайя сидел безмолвно, чуть хмурясь. Слова продолжали звенеть в его ушах. Он понимал, что она права. Таков универсальный принцип любой космической цивилизации. В каждом из трех особых случаев планету объявляли карантинной и предоставляли своей судьбе. Впрочем, из тех миров только один был уже заселен. Местные формы жизни развились и вымерли задолго до запуска колонистами первых спор. Но какими бы крохотными и рассеянными они ни были, четкая химическая сигнатура в атмосфере после них осталась.