Письмо пятое
"Бригадир, Бойко, Брызгалов - все это своего рода агроинтеллигенция. Но каков средний колхозник? - спрашиваешь ты.
Познакомился я и с этими "среднеарифметическими колхозниками". Что же я могу написать о них?
Все они хорошо знакомы с техникой, агрономией, химией. Прекрасная политехническая школа. Хорошая библиотека. Театр и главное - телевидение и звуковое кино дают им то, чего не могут дать тонны старых книг. Они слушают лекции лучших профессоров Союза, передаваемые по радио, они видят лучших артистов на экране. Они "присутствуют" зрением и слухом всюду, как бы принимая непосредственное участие в мировых событиях.
Когда-то деревенским клубом была завалинка у хаты. Старики жаловались здесь друг другу, что господь за грехи не дает дождика и наказывает неурожаями, женщины судачили у колодцев, молодежь хулиганила, те и другие заливали "горькой" горькую жизнь. Их кругозор не шел дальше сельской колокольни.
Теперь "завалинка" - ярко освещенный электричеством клуб. Темы разговоров - о новом научном изобретении, о последнем полете в Арктику, о необычайном овоще, выращенном на опытной станции.
Не думай, однако, что жизнь здесь похожа на тихое болото с блаженно прозябающими лягушками. Здесь тоже есть борьба, и здесь нередко разгораются страсти. Спорят о методах электрификации, и о планировании новых городов, и о новых сельскохозяйственных мероприятиях.
Новый быт строится не без борьбы. Сколько споров было хотя бы о домах-коммунах! В какой мере обобществлять быт? Что делать с детьми? Как строить дома-коммуны? Тут тоже были перегибы и правые и левые уклоны. Их история запечатлелась даже в архитектурных формах домов. Ты можешь встретить несколько типов жилых домов, от казарм и до домов типа меблированных комнат.
Недавно, в тихий весенний вечер, я беседовал на веранде дома-коммуны с одной пожилой колхозницей, Марьей. Она рассказывала мне историю своей борьбы с домом-коммуной.
- Сколько лет уж прошло, - говорила она своим украински-певучим голосом. - В первые годы трудновато жилось в колхозах. Хозяйство большое, хозяев много. Что голова, то ум. Каждый думал по-своему, как лучше общественные дела наладить. Свары, споры. Но все утряслось понемногу. Решили дом-коммуну строить. А я ни за что!
И слушать не хотела. Привыкла к своей хате, как корова к хлеву. Хлев горит, корову выведут, а она вырвется да назад. Хоть в пламя, да в свой хлев! Так и я… А муж-то у меня был активист. За дом-коммуну первый агитатор. "Ну, - говорит, - оставайся в своей хате, а я один пойду жить в дом-коммуну". Ушел муж, а за ним старший сынишка. Я с двумя малыми да со стариком в хате осталась. Уж и трудно было, а не сдавалась. Общественную работу кончишь, придешь домой - за стирку становись да за котел. Плюнула на свою хату. Теперь давно уж в коммуне живу.
Эпизод… Один из тысячи эпизодов. Одна буква из великой книги о строительстве нового быта…
Друг мой, Ленц! Не похожи ли мы с тобой на эту Марью? Ты знаешь, я не молод. И вот я, как Марья, жалею теперь только о том, что годы напрасно потеряны для тебя и для меня.
Бросай все! Бросай свою швейцарскую сыроварню и приезжай скорее вместе с женою и детьми в советский колхоз варить советский колхозный сыр!
Твой Э.".
15
- Слышите, колокольчик звенит? Это Карась рыбу сзывает, кормить будет. Идем, посмотрим! - говорит руковод экскурсии, загорелый юноша. За ним тянутся экскурсанты - ученики заводской школы. Приехали посмотреть рыбный совхоз.
Реки, пруды, озера покрыли некогда безводную степь. Дома утопали в садах. Кругом тучные нивы, не знающие больше засух. На заливных лугах пасется племенной скот. Над прудами и речками склоняются тенистые ивы, - берегут воду от жгучих лучей солнца. Пустыня отброшена далеко за Урал-реку. Но и там ведется на нее наступление. Все дальше отступают пески на восток. Гаснет пожар земли…
- Карась у нас - за-амечательно башковитый старик. Рыб знает как свои пять пальцев и любит, словно детей родных, - говорит руковод.
- Карась - это его фамилия?
- Прозвище. Прозвали мы его так - Карась. А фамилия его Барышников, Иван Федорович. О рыбе может день и ночь толковать.
Да вот вы сами его послушайте.
Словно зеркало в зеленой раме, блестит широкий пруд, обросший по берегам ивами и тростниками. На небольшом деревянном подмоете сидит на корточках Иван Федорович Барышников, он же Карась, - ученый-рыбовод рыбного совхоза Карповки. На нем широкополая соломенная шляпа - изделие школьной мастерской, длинная толстовка и белые брюки. На ногах - сандалии. Ему за пятьдесят. Длинные седые усы спускаются вниз, словно мартовские сосульки. На тупом носу - очки. Он низко наклонился к воде и кормит рыб, приплывших на его звонок целой стайкой.
- Карась карасей кормит, - улыбаясь, тихо говорит руковод и подходит к старику. - Рыбок кормите, Иван Федорович?
- А как же! Они у меня что цыплята. На зов идут и из рук корм берут. Здравствуйте, ребятки, - говорит он экскурсантам. - Приехали наших карпов посмотреть? Наш совхоз карпами славится. Это у нас первая статья.
- Не оттого ли и совхоз Карповкой называется?
- От того самого. Уж очень хороши у нас карпы, и много мы их добываем. Жаль, что железная дорога далековата. Говорят, ветку проводить будут. А пока мы больше районные совхозы снабжаем, коптим немного…
В эту минуту к пруду подъехал синий запыленный автомобиль. На подножке стоял председатель правления совхоза Садов. За рулем молодой безусый шофер в кепи. Садов соскочил еще на ходу. Вслед за ним из автомобиля вышел шофер.
- Иван Федорович, - сказал Садов, - позвольте вам представить главного инспектора Волго-Каспийского рыбоводства товарища Бекирову! - и он указал на шофера.
Бекирова улыбнулась и протянула Карасю руку.
- Ну, показывайте ваше хозяйство! - сказала она низким грудным голосом.
- Принесите сеть! - командовала Бекирова через минуту.
Руковод, служащий совхоза, побежал за сетью, а Бекирова достала из машины чемодан, вынула оттуда резиновый комбинезон, натянула его поверх платья и в этом водолазном костюме, но с открытой головою, вошла в пруд и начала ходить по дну, ощупывая ногами почву.
- "Задев" много, - говорила она, передвигаясь с места на место. - Корчаги, кочки… Вы содержите дно в плохом состоянии…
Бекирова вышла из воды, сняла водолазный костюм, подхватила его одной рукой, в другую взяла чемодан и отправилась к автомобилю. Карась вдруг возненавидел ее жгучей ненавистью. А Бекирова продолжала пытать его:
- Какая у вас система прудов?
- Ступенчатая и цепная! - ответил он свирепо.
- Самая невыгодная. Чтобы очистить один пруд, вам приходится спускать все разом.
Карась простонал. Разве он не знает всего этого?
- Идемте в контору! Вы мне покажете цифры улова.
В этот день Карась потерял все свое благодушие. Каждый вопрос Бекировой наносил удар его самолюбию и авторитету. Ему казалось, что все экскурсанты смеются над ним. Но Барышников еще не терял надежды дать ей генеральное сражение. Пусть не придирается к мелочам! Цифры улова - больше трехсот кило на гектар - сами за себя говорят! Он предвкушал, как обрушит на ее голову эти триста кило. Такого улова, наверно, у нее у самой нет!
Еще раз в этот злополучный день самолюбие Карася было уязвлено перед самым отъездом Бекировой. Она разговаривала с Садовым о совхозе. Карась случайно слышал этот разговор, сидя в своем малиннике.
- Я, быть может, несколько сурово вела себя в отношении товарища Барышникова, в особенности в конторе, - говорила Бекирова. - Но это необходимо, Барышников неплохой рыбовод, но он…
- Он очень любит свое дело, - вставил словечко Садов, желая поддержать Карася. - Барышников, можно сказать, романтик рыбоводства.
- А нам нужны техники и инженеры рыбоводства. То, что он делает, - кустарничество. Товарищу Барышникову надо приехать ко мне в совхоз Первомайский, поработать у нас и кое-чему поучиться. Сейчас отпущены большие средства на реорганизацию рыбного хозяйства. С осени мы приступили к работе.
Несколько дней Барышников выдерживал характер. Не выходил из дома. Сидел мрачный и даже не ел любимых карасей в сметане. Но в конце концов не выдержал. Проснулся однажды на заре, и вдруг ему жалко стало рыб.
- Сколько дней я не кормил их! Чем рыба-то виновата?
Карась тихо поднялся, чтобы не разбудить жену, взял корму и отправился к пруду.
Солнце еще не вставало, - ранний час, - его никто не увидит.
Барышников присел на помост. Звонить в колокольчик он не решался. Но рыба и без звонка заметила его знакомую фигуру и, голодная, начала сбегаться к плотику.
Опять дни потекли обычным порядком, но Карась чувствовал, что это только отсрочка.
И наконец настал день, когда в конторе была получена официальная бумага. Барышников приглашался в рыбный совхоз Первомайский для ознакомления с новыми методами ведения рыбного хозяйства.
Садов даже не ожидал, что Карась так легко согласится на поездку. Но у Карася были свои соображения. Он, обманывая самого себя, решил, что поедет только из любопытства, а главное - чтобы дать решительное сражение Бекировой. Он докажет, что знает не меньше ее! Там во-лей-неволей она должна будет выслушать его. "Ну что они там нового могут придумать? - думал он, собираясь в дорогу. - Рыба остается рыбой". А ему ли не знать, чем "дышит" рыба? Он прожил с рыбой долгие годы. У него опыт. Он еще утрет нос молодым!
С такими воинственными мыслями отправился Карась к "щуке".
Путь был не близкий. Пришлось пересечь почти весь орошенный Волгой район с северо-востока на юго-запад.