Вот как я попал в эту историю. Вы уже поняли, в чем дело? Нет, кажется, еще не поняли. Тогда я приведу один мой разговор по телефону…
Телефон 328-3388.
- Алло, это "Тоё-эйга"? Можно господина Куяму?
- Кто говорит?
- Кимура из агентства "Кимура".
- Подождите, будьте любезны…
Проходит около трех минут.
- Господин Куяма?
- А, это вы… Ну что ж, мне остается только поблагодарить вас… Вы много потрудились, но… К сожалению, как вам известно, все наши усилия пропали даром…
- Вы так думаете?
- Что вы хотите сказать?
- Согласно вашему приказу я осуществлял строжайший надзор…
- И что, собственно?… А, расходы… Я должен оплатить вам по счету?
- Несомненно. И потому я почитаю своим долгом доложить вам о результатах своей работы…
- Нет, нет, не стоит. Теперь это уже не нужно…
- Вот как? А я ведь нашел человека, который мешал "Плану Т".
- Что вы имеете в виду?
- Я нашел преступника. И я не знаю, заслуживает ли он того, чтобы я промолчал об этом.
- Кто же он?
- Вы, господин президент… Преступник - это вы!
- Не понимаю. Что вы такое говорите? Ничего не понимаю…
- Я раскусил вас во время пробного просмотра. Этот просмотр был сплошным надувательством… И исчезновение господина Уэды - тоже ложь. Сейчас он, наверное, скрывается где-нибудь под вымышленной фамилией. В случае чего я смог бы его отыскать…
- Что вы болтаете? Давайте ближе к делу!
- С удовольствием. Я догадался, что все это подделка, когда на сцене появился Оэ Куниёси. Выйдя из бокса, этот Оэ повел себя так, словно он и впрямь превратился в чудовище Дзогабу. Разыграно было отлично, но вы немного переборщили. И все стало ясно.
- Что значит - разыграно? Какие у вас доказательства?
- А вот послушайте. Разве так он должен вести себя, выйдя из бокса, если бы действительно был Дзогабой? Ничего подобного. Ведь гости должны были показаться ему чудовищами-великанами, поймите! В боксе, пока он смотрел фильм, люди представлялись ему крошечными насекомыми, вроде муравьев, не так ли? А гут вокруг люди в десятки, в сотни раз крупнее! Вот, скажем, его возлюбленная, она той же породы, что и он. Не знаю, возможно, ее облик должен был казаться ему прекрасным… Но мы, реальные люди! Он должен был испугаться, увидев нас - грозных, немыслимо громадных чудовищ!.. Это был ваш серьезный просчет
- Ну, хорошо, а для чего, по-вашему мне понадобилось нанимать вас?
- По всей вероятности, и Оэ и сотрудники лаборатории были с вами в сговоре. И чтобы сговор ваш не был раскрыт, вы наняли меня. Я должен был не допускать никого со стороны к вашему делу. А вот те сотрудники, которые погибли в уличной катастрофе и бесследно исчезли, они-то, наверное, искренне верили в ваш "План Т". И убрать их с дороги могли только вы сами, господин Куяма…
- Чепуха, глупости! Ну, пусть даже так… Но мне-то какая выгода от всего этого?
- Огромная! Под этот шум о "Плане Т" вы прибрали рукам огромные капиталы вкладчиков. Ведь "Тоё-эйга" находилась на грани банкротства.
- Так. И чего же вы хотите? Что вы намерены делать?
- Да ничего особенного… Я просто подумал, что вам следовало бы несколько увеличить мои гонорар…
Вот так, гоняясь за двумя зайцами, я поймал обоих.
С японского перевел С. Бережков.
Боб Шоу
СВЕТ БЫЛОГО
Деревня осталась позади, и вскоре круглые петли шоссе привели нас в край медленного стекла.
Мне ни разу не приходилось бывать на таких фермах, и вначале они показались мне жутковатыми, а воображение и обстоятельства еще усиливали это впечатление. Турбодвигатель нашей машины работал ровно и бесшумно, не нарушая безмолвия сыроватого воздуха, и мы неслись по серпантину шоссе, среди сверхъестественной тишины. Справа, по горным склонам, обрамлявшим немыслимо красивую долину, в темной зелени могучих сосен, вбирая свет, стояли огромные рамы с листами медленного стекло. Лучи вечернего солнца порою вспыхивали на растяжках, и казалось, будто там кто-то ходит. Но на самом деле вокруг было полное безлюдье. Ряды этих окон годами стояли на склонах над долиной, и люди приходили протирать их только изредка в глухие часы ночи, когда ненасытное стекло не могло запечатлеть их присутствия.
Зрелище было завораживающее, но ни я, ни Селина ничего о нем не сказали. Мне кажется, мы ненавидели друг друга с таким неистовством, что не хотелось портить новые впечатления, бросая их в водоворот наших эмоций. Я все острее ощущал, что мы напрасно затеяли эту поездку. Прежде я полагал, что нам достаточно будет немного отдохнуть, и все станет на свои места. И вот мы отправились путешествовать. Но ведь в положении Селины это ничего не меняло, и (что было еще хуже) беременность продолжала нервировать ее.
Пытаясь найти оправдание тому, что ее беременность так вывела нас из равновесия, мы говорили все, что обычно говорят в таких случаях: нам, конечно, очень хочется иметь детей, но только позже, в более подходящее время. Ведь Селина из-за этого должна была оставить хорошо оплачиваемую работу, а вместе с ее заработком мы лишались и нового дома, который совсем было собрались купить, - приобрести его на то, что я получал за свои стихи, было, разумеется, невозможно. Однако в действительности наше раздражение объяснялось тем, что нам против воли пришлось осознать следующую неприятную истину: тот, кто говорит, что хочет иметь детей, но только позже, на самом деле совсем не хочет ими обзаводиться - ни теперь, ни после. И нас бесило сознание, что мы попали в извечную биологическую ловушку, хотя всегда считали себя особенными и неповторимыми.
Шоссе продолжало петлять по южным склонам Бенкрейчена, и время от времени впереди на мгновение открывались далекие серые просторы Атлантического океана. Я притормозил, чтобы спокойно полюбоваться этой картиной, и тут увидел прибитую к столбу доску. Надпись на ней гласила: "Медленное стекло. Качество высокое, цены низкие. Дж. Р.Хейген". Подчинившись внезапному побуждению, я остановил машину у обочины. Жесткие стебли травы царапнули по дверце, и я сердито поморщился.
- Почему ты остановился? - спросила Селина, удивленно повернув ко мне лицо, обрамленное платиновыми волосами.
- Погляди на это объявление. Давай сходим туда и посмотрим. Вряд ли в такой глуши за стекло просят особенно дорого.
Селина возразила насмешливо и зло, но меня так захватила эта мысль, что я не стал слушать. У меня было нелепое ощущение, что нам нужно сделать что-то безрассудное и неожиданное. И тогда все утрясется само собой.
- Пошли, - сказал я. - Нам полезно размять ноги. Мы слишком долго сидели в машине.
Селина так пожала плечами, что у меня на душе сразу стало скверно, и вышла из машины. Мы начали подниматься по крутой тропе, по вырезанным в склоне ступенькам, которые были укреплены колышками. Некоторое время тропа вилась между деревьями, а потом мы увидели одноэтажный каменный домик. Позади него стояли высокие рамы с медленным стеклом, повернутые к великолепному отрогу, отражающемуся в водах Лох-Линна. Почти все текла были абсолютно прозрачными, но некоторые казались панелями отполированного черного дерева.
Когда мы вошли в аккуратно вымощенный двор, нам помахал рукой высокий пожилой мужчина в сером комбинезоне. Он сидел на низкой изгороди, курил трубку и смотрел на дом. Там у окна стояла молодая женщина в оранжевом платье, держа на руках маленького мальчике. Но она тут же равнодушно повернулась и скрылась в глубине комнаты.
- Мистер Хейген? - спросил я, когда мужчина слез с изгороди.
- Он самый. Интересуетесь стеклом? Тогда лучшего места вам не найти. - Хейген говорил деловито, с интонациями и легким акцентом шотландского горца. У него было невозмутимо унылое лицо, какие часто встречаются у пожилых землекопов и философов.
- Да, - сказал я. - Мы путешествуем и прочли ваше объявление.
Селина, хотя она обычно легко заговаривает с незнакомыми людьми, ничего не сказала. Она смотрела на окно, теперь пустое, с легким недоумением - во всяком случае, так мне показалось.
- Вы ведь из Лондона? Ну, как я сказал, лучшего места вы выбрать не могли, да и времени тоже. Сезон еще не начался, и нас с женой в это время года мало кто навещает.
Я рассмеялся.
- То есть мы сможем купить небольшое стекло, не заложив последнюю рубашку?
- Ну вот! - сказал Хейген с виноватой улыбкой. - Опять я сам все испортил! Роза, то есть моя жена, говорит, что я никогда не научусь торговать. Но все-таки садитесь и потолкуем, - он указал на изгородь, а потом с сомнением поглядел на отглаженную голубую юбку Селины и добавил: - Погодите, я сейчас принесу коврик.
Хейген, прихрамывая, вошел в дом и закрыл за собой дверь.
- Может быть, нам и незачем было забираться сюда, - шепнул я Селине, - но ты все-таки могла бы держаться с ним полюбезнее. По-моему, мы можем рассчитывать на выгодную покупку.
- Держи карман шире, - ответила она с нарочитой вульгарностью. - Даже ты мог бы заметить, в каком доисторическом платье расхаживает его жена. Он не станет благодетельствовать незнакомым людям.
- А это была его жена?
- Конечно, это была его жена.
- Ну-ну, - сказал я с удивлением. - Только ты все равно постарайся быть вежливой. Не ставь меня в глупое положение.
Селина презрительно фыркнула. Но когда Хейген вышел из дома, она очаровательно улыбнулась, и меня немного отпустило. Странная вещь - мужчина может любить женщину и в то же время от души желать, чтобы она попала под поезд.